Тут снаружи зазвучала сирена, и я тут же спросил: — Что это? — Боевая тревога, — на ходу застёгивая верхние пуговицы френча, быстро выходя из кабинета, пояснил майор. — Немцы летят. Дежурный что пообщался по телефону, на вопросительный взгляд майора пояснил: — Немцы, высотники идут, с передовой сообщили. Они их минут пять назад пресекли. «Юнкерсы». Идут на предельной высоте по прошлому маршруту, наземники определи в тринадцать тысяч метров, но возможно четырнадцать. Две группы, по двенадцать самолётов в каждой, направление на Москву. — Вторая и третья эскадрильи на взлёт, — приказал майор, и уловив мой вопросительный взгляд, пояснил. — Сегодня мы дежурим. Мы вышли из штаба и стали устраиваться в машине, уже была пущена ракета и к стоянкам своих машин бежали лётчики. Мы тоже направились к стоянкам. Положив руку на плечо майора, я попросил: — Товарищ майор, разрешите тоже совершить боевой вылет? Покосившись на меня, тот спросил: — Карту боевых действий учил? А если заблудишься? — Рация есть, запрошу землю, сориентируют. Да и сложно тут заблудится, вниз глянул, есть линия железной дороги, посмотрел где солнце и сориентировался. — Добро. Меня высадили у стоянки моего самолёта и быстро подходя, я велел Никите: — Машину к вылету. Боевое задание. Уже через шесть минут, вырулив на начало полосы, я пошёл на взлёт следом за звеном из трёх «мигарей», комполка, что тоже решил сегодня полетать, первым поднялся в воздух. Потом я, и тремя тройками уже и сама вторая эскадрилья. За ней третья готовилась к взлёту. Вскоре я обогнал и комполка. Понимаю, что нельзя, и так просто не положено, раз уж тот возглавляет, но я поднимал машину в воздух, обгоняя их если не как стоячих, то с заметной форой, как будто форсирую движок, но на самом деле амулет помогал. Я собирался подняться на двенадцать тысяч, и тоже был одет в утеплённый комбинезон. Когда мне его протянули, мой размер, чинится и привлекать внимание я не стал, надел поверх формы, потом парашют, шлемофон и вот уже воздухе. Быстро всё как-то произошло. — Пичуга-семь, кто у тебя там из орлов вперёд выскочил? — вдруг заговорила земля. — Кот, оттянись назад и вернись встрой, — тут же отреагировал Иванов. Гадать к кому это обращаются, не стоит, только с чего это меня Котом обозвали? — Пичуга-семь, разрешите первому атаковать противника. Строем ходить не умею, только мешать буду, а как разбить строй противника знаю. Вам легче работать будет. Несколько секунд длилось молчании, после чего в динамике прохрипело голосом Иваново: — Добро. Это было наивысшее доверие, и я это понимал, покачал крыльями в благодарность, чтобы ещё больше не нарушать радиотишину. Пока мы шли навстречу немцам, нас наводили с земли, а допустить их до Москвы нельзя, я размышлял. Вот так вылез вперед я осмысленно. В полку на меня смотрели как на помеху, а как машину получил, то я явно видел неприязненные взгляды. У них боевых лётчиков своих истребителей нет, а мне достался. Поэтому я и решил показать, что тоже не зря ношу голубые петлицы, сбить пару-тройку немцев, и можно спокойно отправляться в Горький. Сейчас я с группой Иванова, он со второй эскадрильей летел, третья шла на перехват второй группы, и тот вёл нас на врага. Надеюсь, бой будет зрелищный, именно к этому я и готовился. Амулеты активны, можно начинать. А вообще меня удивило что мы на встречу летим, я слышал, что лётчикам «ПВО» это запрещено, удаляться от Москвы. Мол, защищаете её, так и крутитесь там. А мы явно собирались перехватить немцев на дальних подступах. Я уже поднялся на тринадцать тысячи метров, а «мигари» на такую высоту подняться не могут, кроме моего, у них и двенадцать не достижимая высота, и решил, что этого хватит. А вот и немцы. Хм, да теперь я вижу почему они такие наглые. А они в недосягаемости для наших истребителей, те летят на тринадцати, а наши «Миги»-высотники, максимум на одиннадцать с половиной могут подняться. Немцев может достать только крупнокалиберная зенитная артиллерия, поэтому и летают днём. И что важно, всего два человека в экипаже и никакого оборонительного вооружения. Мечта, а не противник. Ещё я понял, что Иванов давая добро на атаку немцев, просто постебался надо мной, прекрасно понимая, что шансов у меня нет. Я лишь смогу погавкать снизу, как мелкая шавка, не сумев приблизиться к ним. Опустить меня в глазах других решил? Принизить? Не знаю. Дальше видно будет. Засекли те меня сразу, длинный инверсионный след выдавал моё положение, и мне кажется не могли поверить своим глазам, видя на четырнадцати километрах советский истребитель. Наверное, подумали какая-то новая модель, новая разработка. А я стал карабкаться выше, едва успев подняться ещё на двести метров, как клюнув носом стал падать вниз, успев проскочить перед строем бомбардировщиков, и тут же в пике понёсся вверх, атакуя замыкающий «Юнкерс-86». Я решил потренироваться в пилотаже на высоте, хотя мог тупо подходить и расстреливать. Дал я прицельную очередь, которая прошлась по кабине, убивая лётчика, и по мотору. Тот сразу вспыхнул и задымив, свалившись на крыло, вращаясь бомбардировщик понёсся вниз. Когда немец завалился и рухнул вниз, а я летел на него стреляя, едва успел увернутся, буквально в считанных метрах, тот должен был провалится, освобождая место, что тот и сделал. Дальше сразу перевернувшись, пошёл вниз. Я решил сделать качели, и каждый раз устремляясь вверх, бить по немцу, по началу, потом по концу, туда-сюда. Правда на насколько секунд замер на месте, прежде чем снова обрушится вниз, и мне это не понравилось, отличная цель для немецких стрелков. Хорошо, что всё же оборонительного вооружения тут нет. Сделав такую же качель, я сбил в первом звене из трёх самолётов не ведущего, а второго справа, и тот также с убитым лётчиком и повреждённым левым мотором вращаясь понёсся к земле. Немцы расстроились, и полезли вверх, и я не стал их разочаровывать, и показал, что и на четырнадцати с половиной тысячах могу уверенно держусь в воздухе. Амулет активно снабжал мотор кислородом и тот не задыхался. Ладно хватит играть в поддавки, будем бить наверняка. Я ещё дважды сделал качели и сбил двоих, немцам осталось только матерится в бессильной злобе. Но сделать те ничего не могли и упрямо шли дальше, вновь сомкнув строй. Вот так можно воевать. А немцы опустились ниже, видимо лететь на предельной высоте им было тяжело, а так какая разница, если я их везде достаю? Опустились те на тринадцать половиной тысяч. Тут и наши подлетели, и я увидел мастер-класс. Двое пилотов, один из них был комполка, у которых была набрана максимальная скорость, взяли ручки на себя, и стали подниматься резко вверх, выжимая всё из своих движков. Не так и много вытянули, но сблизились с немцами, и метров с четырехсот, а кто и с пятисот, открыли прицельный огонь в момент, когда истребитель готов был вот-вот замереть на месте, после чего хвостом падать вниз. Сам я отлетел в сторону, с интересом наблюдая что будет дальше. И что важно, наши попали, за одним из «Юнкерсов» потянулся белесый след от правого мотора, и чуть позже тот не смог удержать высоту и стал снижаться. И «Миги» что крутились ниже, набросились на него как стая волков, мгновенно разодрав. А та парочка, у них двигатели заглохли, ушли в сторону где смогли запустить их снова, и набрав скорость, и снова в высоту полезли. В этот раз результата нет, но они не оставляли попыток. Правда, немцы тоже полезли на высоту. Задумавшись, немцы пятерых уже потеряли, а пёрли на Москву как алкаш за получкой, и я решил сделать своё предложение: — Пичуга, Кот на связь. Приём. — Слушаю, Кот. — Есть приложение, могу атаковать немцев и повредить им движки, держать высоту не смогут, и они ваши. — Сможешь? — Глазомер хороший. Немцы не помешают. — Добро, действуй. Атаковать было просто, я даже качели не делал, догонял и просто бил по двигателям. Троим двигатели подбил. И вот теперь те не выдержали, открылись бомболюки, и посыплись вниз бомбы, и те с разворотом стали разбегаться по одиночке. Кроме той тройки, их внизу дождались, и всех отправили на встречу с землёй. А немцы правильно поступили, из той четвёрки оставшихся, пока по кому-то другому работают, кто-то уйти успеет. Догнав ещё один, я подбил ему двигатель, да хорошо, языки пламени было видно, и погнался за остальным. А тут я решил шикануть, как-то внезапно в голову мысль пришла. Сначала я двух других догнал, и повредил им моторы, что будет с ними дальше и так понятно, наши внизу ждали, а сам догоняя командира этой группы, его и наблюдателя рядом оглушил, после чего взял «рукой» амулета-помощника управление самолётом, и отдал штурвал от себя, как будто тот на скорости решил оторваться, и на буреющем уйти. Я только и крикнул по рации: — Этот мой! Сработало, никто не стал нас преследовать, итак есть кого ждать, подбитые немцы теряли высоту, не уйти им. А я, гоня перед собой бомбардировщик, держась в хвосте, повёл того обратно к Москве. Подумав, решил, что пора, и стал вызвать: — Земля, ответь Коту. Земля, ответь Коту. — Я Броня, тебя слышу, — прозвучал уже знакомый голос. Позывной того я не знал, и вот наугад вызывал, ответил всё же, видать запомнил мой голос, да и позывной тоже. — Броня, я Кот. Гоню к столице бомбардировщик. Немцы пожелали в гости к хлебосольным хозяевам прийти. Дайте направление на аэродром и обеспечьте встречу. Гоню командира группы. Ведущего. И зенитчиков предупредите, чтобы мой трофей не сбили. — Ай молодец, Кот. Молодец. Веди его на запасной аэродром. Там встретят. — Броня, я в столице сутки, пальцем покажи где это. Или хотя бы от аэродрома Пичуги. Несколько секунд длилось молчании, наконец прорезались. — В семи километрах на северо-запад, длинная бетонная полоса. Комитет по встрече уже готовится принять гостей. — Принято. Будем через десять минут. Я не удержался и провёл бомбардировщик с выпущенными шасси на трёхстах километрах в час над городом на высоте шестисот метров, всё также держась хвосте. Конечно скорость минимальная, самолёт на грани сваливания, но держался. И вот от нашего аэродрома я и вправду рассмотрел ещё одну полосу, где видимо ещё какие-то авиационные части дислоцировались. Там действительно встречи, народу хватало, ещё на территорию три грузовик заезжали. Приподнявшись выше, я повёл бомбардировщик вокруг аэродрома, показывая, что тот готовится к посадке, и вот отдалившись, тот развернулся, всё также в моём сопровождении, и пошёл на посадку, снижаясь. К счастью, та прошла штатно, и самолёт покатился по бетонной полосе сбрасывая скорость и тормозя. А когда тот остановился, глуша моторы я открыл люки, и стал хлопать экипаж по щекам своими «руками», продолжая наматывать круги над полосой. Командир очнулся, как раз когда в самолёт протиснулся крепкий боец НКВД, и стал его разоружать, а вот второй немец продолжал без сознания быть. В общем, приняли немцев, о чём я тут же решил сообщить земле: — Броня, я Кот, гостей встретили хорошо, повели к столу. Вижу вторую группу, имею треть боезапаса и топлива, могу успеть седлать пару заходов. — Кот, я Броня, добро. Действуй. Я стал подниматься в воздух и успел набрать двенадцать тысяч, продолжая подъём, и наблюдая как перед немцами встают шапки разрывов, в основном под ними, похоже и зенитки их не достают, но они и мне мешали атаковать, парни из второй эскадрильи тоже в сторону оттянулись, да и пустые те должны быть. С пустыми баками. Ага, вижу первая эскадрилья нашего полка на подходе, да и ещё две эскадрильи из каких-то частей подлетают. Пришлось вызвать землю: — Броня, я Кот, не могу атаковать, зенитчики не дают. Прошу прекратить огонь. — Кот, я Броня, атакуй, повторяю, атакуй. — Я Кот, принято. Я пошёл на немцев и как по команде разрывы прекратились. Атака была успешной, всё по той же причине, оборонительного вооружения нет, я просто подходил и расстреливал немцев. Бил не по кабинам, это не красиво, а по двигателям. Вот оставляя чёрный дымный след при падении, вот это смотрится, просто восхитительно. Развлекался, одним словом. Сбил я таким образом четверых, после чего уходя в сторону, сообщил земле: — Броня, я Кот, я пустой, двигатель заглох, планирую к аэродрому. — Я понял тебя, Кот, молодец. Дальше я сосредоточился на управлении, так как двигатель действительно заглох и винт остановился, а «Миг» — это не та машина где планирование простое дело. В пологом пикировании я стал спускаться, намытая круги над своим аэродромом, там уже видели в чём дело, и освободили полосу от машин второй и третьей эскадрилий, так что сел, на три точки, на скорости двести километров в час, и покатился по полосе, аккуратно сбрасывая скорость, заворачивая к стоянке моей машины. Там уже ждал Никита. Машина остановилась, вот только вылезти мне не дали, выдернули из кабины, хорошо я ремни успел отстегнуть. Так с парашютом толпа лётчиков и кидала меня в воздух, под мои вопли и просьбы поставить на землю. Мол, я предпочитаю сам пилотировать, а не когда это делают за меня. Причём Иванов ещё и командовал, чтобы повыше подкидывали. Наконец, когда я потерялся, где небо и где земля, поставили на землю и всего обхлопали, выражая так свои чувства, а Иванов, обнял, облобызал и громко крича от избытка чувств, спросил: — Ты поминаешь?! Ты помнишь, что ты сделал? — Восьмерых сбил и одного посадил к нам на аэродром? — попытался угадать я. Тот на миг замер, осмысливая мной сказанное, и тряхнув головой, всё же пояснил: — И это тоже. Но главное, немцы летают безнаказанно, практически не неся потерь. Сегодня просто повезло повредить мотор одному, испробовали новый способ, и такое крайне редко бывает. А ты как-то поднялся на высоту и резал их как свиней. Сверли дырку, тут простой наградой не обойдёшься. И тот был прав, звонки в полк посыпались со всех сторон, и прозвучал главный приказ, немедленно доставить капитана Кота, кто только такой позывной придумал, в Кремль. Похоже я малость перестарался, и если мои догадки верны, то про Горький можно забыть. Да и сглупил я. Надо было посмотреть, как эскадрилья работает, и повторить. А те увидели, что я творю, вон инженер дивизии уже осматривает мою машину, хочет знать, как я смог на четырнадцать километров подняться, и вряд ли теперь отпустят. Тут ещё пришлось быстро марафет наводить, и вот меня повезли в Кремль. Снова, но это уже не катакомбы. Уже стемнело, когда я покинул штаб, и направился в сторону стоянки самолётов. Пользуясь темной, достал крупный бумажный свёрток, и придерживая его, направился к механикам. День конечно сегодня просто был атас. Узнал, что Анна в положении, что не сильно понравилось. Это была обида, скажу правду. Мы с женой сколько пытались, и ничего, а тут она с Евгением и пожалуйста результат. Хм, может тело Кирилла мне бракованным досталось и детей тот иметь не мог? Да нет, я полное медицинское обследование делал, амулетами, никаких патологий, а несколько зарождавшихся болезней и язву желудка я вылечил. Зубы разравнял, сделав ослепительную улыбку. Видимо не везло. А тут с другим уродом, и вот результат. Обидно. Пусть я застал их один раз, но раз изменяла, то что мешало ей делать это раньше или позже? Не, не мой ребёнок, гарантия. Сегодняшний бой серьёзно вымотал, а тут ещё поездка в Кремль, и Иванов лично проследил чтобы я выглядел на все сто и не опозорил полк. Повёз нас с комполка лично Броня, это был позывной командующего «ПВО» Москвы и Московской области. Однако прошло всё нормально. Сталин встретил, узнал, улыбнувшись в усы, наградил Золотой медалью Героя, и орденом «Ленина» в догон. Иванов тоже «Ленина» получил. Небольшой банкет, фотографы работали, и вот сделали фотосессию. Та тоже вымотала. Ещё завтра корреспондентов ждать в полк и фотографов, на фоне моего истребителя меня сфотографировать должны, нужно будет подготовится. Когда мы вернулись в полк, уже стол накрыт был, и мы обмыли награды, благодаря всех что бой прошёл вот так гладко и все мы отлично потрудились над этим. Комполка отдал несколько приказов, чтобы подготовка шла к приезду корреспондентов, они часов в десять утра будут, вроде меня ещё к «Юнкерсу» повезут, чтобы на его фоне фото сделать, но это пока не точно. Хорошо посидели, и вот часов в одиннадцать я вышел, мол, пора на боковую, и добрался до наших. Кстати, пока шёл, не обнаружил своего «мигаря». Да его вообще нет на аэродроме и в зоне работы моего сканера. — Доброй ночи, творящий техники, — подойдя, сказал я. Те тоже отмечали, ведь наши победы это и их тоже. Те в разнобой поздоровались, Никита тоже был тут. Я достал из кармана галифе апельсин и протянул ему, говоря: — Держит, из Кремля, со стола самого товарища Сталина стащил. Всего под самолётом, укрытым брезентом, сидело с полтора десятка механиков, техников и оружейников, видимо только свои. Брезент хорошо закрывал, и светомаскировка не была нарушена, горела лампочка, довольно неплохо освещая стол, накрытый под брюхом истребителя. На меня несколько растерянно посмотрели, некоторые даже рот отрыли, ошарашил я их, и присев с краю стола, мне место освободили, я положил пакет и сказал: — Товарищ Сталин видел кражу, узнал, что для механика взял, и разрешил ещё для остальных набрать, угостить. Я в тихую и сделал, чтобы комполка не видел, а то заругает. Угощайтесь товарищи, тропические фрукты из-за границы. Достав нож из-за голенища сапога, у меня из-за него чуть проблем не было при проверке в Кремле, и стал нарезать фрукты, говоря что они мытые и показывая и объясняя где что и как есть. Это оживило людей, стали пробовать, тут и были что мандарины, апельсины, бананы и один ананас, разговор завязался, награды мои новенькие рассматривали, ну расспросы пошли. И так потихоньку в коллектив я и влился, поблагодарив за наземную работу, и говоря, что у них золотые рук. Также сказал Никите: — Комполка велел восемь звёздочек рисовать за сбитые, тот «Юнкерс» севший у соседей, не считается. Я ходил, смотрел, стоянка пуста. Куда мой аппарат дели? В другое место укатили? — Товарищ капитан, его инженер дивизии забрал. Сказал приказ из штаба корпуса поступил, и комдив распорядился. Увезли нашу машину изучать. Не знаю почему, машина как машина, не сильно новая, явно довоенного выпуска.