Обратно мы ехали медленнее, чем сюда, но зато и Ника вела себя более уравновешенно. Видимо, взрыв эмоций, полученных при сексе, пережег ее нервную систему и довел до, скажем так, эмоционального истощения. Теперь она снова была спокойна и немногословна, как тогда, в больнице. И я даже не могу точно сказать, какая Ника мне нравится больше. Совсем хорошо было бы, если бы она была способна существовать в каком-то усредненном состоянии, но боюсь, я требую невозможного. Когда мы подъехали к городу, нас пустили без проволочек и задержек, Ника даже никому и никуда не показала свой кровавый знак на ладони. Видимо, внутрь пускали всех без разбору, не то что наружу. Возможно, потом внимательно допрашивали и досматривали, даже обязательно допрашивали и досматривали, но только внутри. За воротами никого не мариновали, что логично, – если вдруг за кем-то там гонятся дарги, тут уж не до того, чтобы проверять документы, выяснять, кто такие и всякое прочее. Запустить внутрь, скрыть за стенами, а уже потом – все проволочки, хоть в тройном размере. Как раз внутри проволочки и начались – Нике все же пришлось продемонстрировать свой клановый знак, после чего солдат, вышедший к шлагбауму на звук мотора, кивнул и отошел, предлагая нам проезжать. От меня не укрылось, каким внимательным взглядом он провожал стройную фигуру Ники, одетую весьма условно. В тот момент, когда мы проезжали мимо, рация на груди солдата заговорила: – Катапульта-три-три, это Швейцар-три, вы спите, что ли? У вас в секторе цель! – Швейцар-три, это Катапульта-три-три, никак нет, не спим. Цель вне зоны уверенного поражения. Бережем БК. Дальше я уже не слушал – Ника отъехала от солдата, и голоса стихли. – Что такое БК? – спросил я у Ники, пока она не открутила ручку газа и мотоцикл не заорал дурниной, не позволяя разговаривать. – Боекомплект, – коротко ответила Ника и тут же выкрутила ручку на полную. Спустя десять минут езды Ника остановила мотоцикл возле высокого здания, к стеклянным дверям которого вела красная ковровая дорожка. Возле дверей стоял улыбчивый мужчина во фраке и шляпе-цилиндре, который чуть поклонился и открыл нам дверь, не забыв при этом прилипнуть взглядом к заднице Ники, когда она прошла мимо. Ника же прошла через большой мраморный холл, посередине которого журчал большой фонтан в форме изогнутой серпом рыбки, изо рта которой била струйка воды, падающая в каменную чашу, и подошла к стойке, за которой стояли две улыбающиеся девушки в строгих костюмах. – Тресса Висла, – хором пропели они. – Чем мы можем помочь? – Я потеряла карточку от номера, – слегка поморщилась Ника. – Ничего страшного, тресса Висла, – опять хором продолжили девушки. – Мы сейчас же вам ее заменим. И действительно, буквально через секунду на стойке уже появилась новая карточка кроваво-красного цвета и без единой надписи. – Спасибо, – коротко бросила Ника, взяла карточку и направилась к лифтам. – Гостиница? – спросил я, когда мы остались вдвоем в лифте. – Отель, – поправила меня Ника. – «Гранд». – Солидно звучит, – согласился я, и тут лифт остановился. Мы оказались на седьмом этаже, и, по-моему, над нами оставалось еще столько же. Интересно, почему Ника выбрала поселиться тут, а не на самом верху? Я бы так и сделал, оттуда на вылазки выбираться удобно. Хотя у Ники совсем другой род деятельности, ей бы скорее подошло наоборот – внизу расположиться. А она – ни туда ни сюда. Хотя о чем я – какие вылазки? Я все думаю о крышах по старой привычке, а здесь ведь совсем другие крыши совсем других домов. Со здешних крыш если сорвешься, то костей не соберешь. Ника протопала голыми ногами по серому ковру в самый дальний конец коридора, оставляя за собой грязные следы на ворсе, и приложила карточку к единственной двери на этом этаже, на которой не было никаких табличек. Дверь пискнула, открылась, и Ника вошла внутрь, поманив меня за собой. В номере она быстро лишилась всей одежды, втянув ее прямо кожей и облегченно выдохнув: – Так намного лучше… Ей и вправду стало лучше – даже щеки порозовели, и к губам вернулся привычный алый цвет. Я быстро огляделся – обиталище Ники было явно не из дешевых. Целых две комнаты, в одной из которых – невысокий журнальный столик, огромный белый кожаный диван и телевизор перед ним в половину стены, во второй – огромная двуспальная кровать, застеленная свежим бельем, две тумбочки по каждую сторону от нее, небольшая стойка, исполняющая роль стола, вдоль стены, и еще один небольшой телевизор. Была еще одна дверь, ведущая, надо думать, в душевую. – Закажем сюда еду? – поинтересовался я, заканчивая оглядывать комнату. – Нет, спустимся в ресторан, – ответила Ника, проходя мимо меня. – Но сначала в душ. Я грязная, как свинья. – Хорошо, подожду тебя тут. – Я сделал невинные глазки, словно и вправду верил в то, что говорю. – Ну уж нет, – фыркнула Ника, протянула руку, ухватила меня за ворот рубашки и потащила за собой. – Ты вообще-то тоже далеко не образец чистоты! Конечно, из душа мы выбрались не скоро. Настолько не скоро, что небольшой стиральный комбайн, стоящий тут же в углу, успел почистить и погладить мою одежду – другой-то у меня не было. А наращивать одежду на самом себе, как Ника, я, увы, не умею. Ника облачилась в длинное красное платье без рукавов, собрала волосы в хвост и повесила на шею небольшой красный камешек. На ноги надела красные лаковые босоножки на высоком каблуке, оплетающие икры десятком тонких ремешков. В общем, нарядилась так, будто мы на важный прием собрались идти. Спустившись в фойе, Ника важно процокала насквозь, не глядя ни на кого, и вышла в соседнее помещение – ресторан отеля. Здесь стояло полдесятка столиков разного размера, но все, как один, покрытые белоснежными скатертями и сервированные одним и тем же набором посуды. Различалось лишь количество этих наборов, в зависимости от размера стола. Ника направилась к столу на четверых, стоящему почти в центре зала. Наверное, так велела ей ее бунтарская эмоциональная природа. Всегда находиться в центре внимания, приковывать к себе взгляды, и вот это вот все. А вот мне этот стол не нравился. Он стоял в самом центре, и, сидя за ним, я почти не смог бы держать под контролем вход – куда ни сядь, его постоянно будет закрывать то колонна, то огромный цветок в большом горшке. Поэтому я придержал Нику за локоть и глазами указал на другой столик – прячущийся в углу, всего на двоих. Ника удивленно выгнула бровь, но безразлично пожала плечами и безропотно позволила отвести ее туда. Официант принес меню, Ника даже не притронулась к нему. Сделала заказ сразу. – Стейк с кровью слабосредней прожарки, салат «Валентино», томатный сок пол-литра, красное сухое вино пол-литра. – Какое дама предпочитает? – услужливо поинтересовался официант. – Все равно, – поморщилась Ника. – Салат «Валентино» – это что? – спросил я, поняв, что в меню больше сотни позиций, и я буду выбирать до завтра. – Свекла, говядина, томаты… Редкостная дрянь, но для кроветворения полезно. – Ника пожала плечами. – Тогда мне все то же самое, только без вина, – решил я, откладывая меню. – Что, трезвенник? – усмехнулась Ника, когда официант удалился. – И почему же? – Да как-то не возникает желания пить. – Я пожал плечами, не желая выдавать ей, что употребление алкоголя здорово мешает стрелять из лука, даже если употреблять его всего раз в неделю. – А ты?.. – А что я? Обычно я тоже не пью, потому что у меня постоянно крови в организме не хватает. Но иногда приходится, потому что красное вино тоже, понимаешь, помогает кроветворению. – Я и смотрю, ты заказала себе все для того, чтобы максимально быстро восстановить кровь, – понимающе заметил я. – У тебя таких проблем нет, как вижу… – усмехнулась Ника. – У тебя вместо рабочего тела – стрелы. Вернее, сейчас у тебя и их-то нет. – Новые куплю, – я махнул рукой. – Только надо карточку… как это называется… Перевыпустить. Моя со всеми вещами хрен знает где. – Твои вещи вместе с твоей подругой в гостинице. Ну, куда я ее поселила. – А это где? – Не очень далеко. Поедим, поедешь туда. Если повезет, она еще не уехала. Номер в любом случае на неделю забронирован. Вы же поступать ехали, правильно? – Да. – Я кивнул, взялся за вилку и принялся ковыряться в принесенном в неглубокой белой пиале салате. – Я в академию реадиза, она – в обычный университет. – Твоя девушка? – сощурилась Ника. – Нет, что ты, – открестился я. – Просто подруга детства. Росли вместе. – То-то твоя подруга детства такую истерику закатила, когда тебя в больницу отправили, – хмыкнула Ника и тоже принялась за еду. Ника ела, не пытаясь казаться манерной и воспитанной девушкой – подбирала пальцами, если что-то упало с вилки, облизывала пальцы после этого и вообще вела себя так, как будто не в ресторане находилась, а в кабаке жирного Кро. И даже ее шикарное платье не помогало избавиться от этого ощущения. А впрочем, оно и к лучшему. Так Ника казалась живым человеком, а не какой-то там представительницей возвышенной касты реадизайнеров, которая людей считает чем-то средним между скотом и расходным материалом. Принесли стейки. К стейкам принесли ножи. Ника свой проигнорировала и принялась резать мясо прямо ногтем, закидывая в себя огромные куски, истекающие соком. Бокалы с вином уже были пустыми к тому моменту, и глаза Кровавой стеклянно заблестели. – А вот скажи, Серж… – с трудом проглотив особенно большой кусок, начала Ника. – А как ты… Но договорить ей не дали. Я сидел лицом к входу, поэтому нездоровую активность заметил первым. «Нездоровая активность» – это когда в ресторан через узкие двери, не предназначенные для того, чтобы в них даже трое одновременно прошли, проскальзывают сразу пятеро. Проскальзывают профессионально и отработанно, ни на секунду не застопорившись и не помешав друг другу. А проскользнув, тут же сканируют взглядом все помещение, нехорошо держа вытянутые руки перед собой. Не знаю точно, кого они искали, но точно знаю, что искомый сидит за нашим столом. Поэтому, когда взгляд одного из новоприбывших остановился на нашем уголке и он развернул к нам вытянутые руки, я не стал ждать, что произойдет. Я вскочил, схватил Нику за шею и сунул под стол, падая туда же сам. Пинок – и стол падает на бок, скрывая нас от взглядов недоброжелателей. Хотя бы от взглядов. Ш-а-а-ах… – тихо шипит над головой, и от стола отпадает кусок, отрезанный чем-то невидимым. – Ублюдки… – спокойно произнесла Ника, принимая сидячее положение. – Грязные ублюдки! Я же не доела!