– Расскажу так же, как и ты, – гений психанул. – Два слова, об остальном догадаешься сама. Но все-таки Таматин вредничать прекратил и рассказал, что по теории его отца магию можно открыть для человека даже с нулевым потенциалом. Для этого нужно просто перестроить человеческий организм. Оценили, как звучит? «Просто перестроить организм». Мне тоже понравилось. Перестройка должна происходить постепенно, с помощью различных видов медитаций, зелий и воздействий стихий. Схема вообще была сложная, но, как мне сообщил Таматин, – действенная. Во всяком случае, несколько удачных опытов провести удалось, и люди, на которых эти самые опыты проводились, магию все-таки обрели. Обрели, но вот потенциал у них был крайне нестабилен, а потом еще выяснилось, что перестройка организма бесследно не прошла и начались серьезные проблемы со здоровьем. Настолько серьезные, что изобретенную систему запретили, а во всеуслышание объявили, что она не работает. – А возможно ли, чтобы на человеке провели все эти опыты, а он и не заметил? – опасливо уточнила я. Таматин взглянул на меня как на дурочку. – Тебя можно в медитацию незаметно погрузить? – Ну-у-у… – Не смеши, пожалуйста, Ляля. Я, конечно, понимаю, что боевики не такие умные, как преподавателям хотелось бы, но всегда был о тебе гораздо лучшего мнения. Не разочаровывай меня. Не найдя подходящих слов, я отмахнулась. Но настроение немного улучшилось – теперь хоть не стоит бояться, что я стала подопытным кроликом кого-то, кто решил воспользоваться знаниями умершего Заммориуса Кряхса. К Лиссе нас пустили через неделю. Выглядела она бледной, но вполне себе живой. Во всяком случае, когда Таматин решил сесть к больной на кровать и занял большую ее часть, Лисса гения спихивала очень даже бойко. К подруге мы заявились целой компанией, заняли все имеющиеся стулья, и потому Таматину пришлось стоять. – Лисса, у тебя есть предположения, кто это мог сделать? – Хантер терпеливо подождал, пока все желающие выдадут свои глупые шутки, и потом только перешел к делу. Мы все замерли в ожидании ответа, но Лисса развела руками. – Хантер, ты не первый, кто у меня об этом спрашивает – дознаватели каждый день заходят. Но я не знаю. Мы с Таматином переглянулись и синхронно опустили глаза в пол. Мы-то знали секрет, а вот Хантер оставался в неведении и потому наседал. – Дистанционный удар требует огромных сил – не может быть, чтобы его сделали просто так, в качестве устрашения. Или дознаватели считают, что это теракт? – А Лисса тут при чем? – влез Олеф. – Логичнее тогда напасть на тебя, как на члена императорской семьи. – Или на Лялю, как на дочь министра, – внезапно подал голос Таматин. Я вздрогнула, а эта долговязая зараза заговорщически мне подмигнула. Да так незаметно, что заметили все. – М-да… – протянул Эдит – от гения он адекватного поступка и не ожидал. – Родная, но ты не думала, может быть, что-то дома произошло? – Да, кто твои родители? – поддержал друга Хантер. Лисса пожала плечами и подтянула сползший рукав больничной ночной рубашки. За дни пребывания в лазарете она заметно похудела и на широкой кровати казалась совсем маленькой. – Обычные рабочие на заводе. У отца нулевой потенциал, у мамы – три единицы. Удивительно, что я оказалась такой одаренной – я и еще брат с сестрой. Из семерых детей почти половина маги – неплохая статистика. – Сколько в вашей семье детей? – ахнул Эдит. – И ты самая старшая? Тогда следует рассмотреть версию, что это тебя младшие заказали. Семь детей! Бедные твои родители! Бедная ты! У меня один старший брат, и то я его готов убить с регулярностью тысяча раз в сутки. Лисса рассмеялась и влюбленным взором уставилась на Эдита. Тот ответил ей тем же, и как-то сразу стало всем понятно, что мы тут лишние. Но не успели выйти из палаты, оставляя влюбленных одних, как Лисса встрепенулась. – Ляля, ой, хотела тебе рассказать и забыла. Мне здесь скучно было, и я все подряд читала, даже газеты. Про твоего отца пишут во всех выпусках. – Что с ним? – всего за несколько секунд, пока я дождалась ответа Лиссы, на висках выступил пот. – Про его работу пишут, – Лисса достала из-под подушки стопку газет. – В колонке «Политика». Я подумала, что тебе будет интересно узнать новости из внешнего мира, и оставила несколько интересных. Я машинально схватила газеты и уставилась на первую полосу верхней. «Совет пяти в осаде или просто получили совет?» – О чем это? – Может быть, ты у себя почитаешь? – тактично шепнул мне Олеф и потянул за руку из палаты. Я шла следом, на ходу перебирая газеты и читая заголовки: «Тиррос и Контас – противостояние друзей или нас водят за нос?», «Контас переходит в наступление», «Земля во власти людей или во власти государства?» и далее по такому же принципу. Судя по всему, новый закон о недрах занимал все внимание репортеров. Попрощавшись с Олефом и Таматином и пообещав Хантеру, что мы увидимся позднее, я села на один из широких подоконников в коридоре и принялась читать статьи. Отец научил меня читать между строк и никогда не верить журналюгам до конца, но все-таки из прочтенного складывалось следующее впечатление: большая часть Совета пяти и кабинета министров склонялась в сторону варианта закона группы Дрома Контаса. Уже были проведены предварительные слушания, и результат их оказался не лучшим для группы Тирроса – многие министры думали совсем даже не о стране, не о простых людях, а о том, что, быть может, их детям когда-нибудь и привалит великое счастье в виде огромной силы. Или силы не огромной, а полезно избирательной. Но Чиррас, пользуясь тем, что находится в Совете пяти, потребовал проведения дополнительных исследований по увеличению магического потенциала. Насколько я поняла, отец, понимая, что игра почти проиграна, хотел или потянуть время, или протолкнуть оговорку об искусственно приобретенном потенциале. Иначе зачем эти исследования? Прочитав все статьи, я вдруг задумалась: а почему отец вообще задался этим вопросом? Неужели мой потенциал действительно увеличен искусственно, и огромную роль в этом сыграли родители? Может быть, дело не в какой-то психологической травме или еще в чем, а отец придумал, как сделать свою неудалую доченьку магически одаренной? Находясь в глубокой задумчивости, я спрыгнула с подоконника и, как назло, рассыпала ворох газет. Одна из них раскрылась в середине, на странице с модными тенденциями, и я увидела моментографию Лиззи. Так и замерла, наклонившись и рассматривая бывшую подругу. Моментограф запечатлел ее в момент, когда девушка спускалась со ступеней театра, облаченная в розовую пушистую шубку. Рядом, поддерживая красотку под руку, находился незнакомый мне красавчик. Но судя по тому, как к нему льнула Лиззи – ей-то красавчик был известен. Подпись под моментографией меня прямо вздрогнуть заставила: «Новая звезда разорвала контракт с «паннексом». Но как? Почему? Я мигом сграбастала газету с пола, разогнулась и принялась читать. «Тяжело забыть, что совсем недавно у Паннекса прошел один из главных конкурсов последнего сезона, и победительницей его оказалась Лизавета Контас. Насчет ее победы было много споров и сплетен, ведь Лизавета (она предпочитает емкое и сексуальное – Лиззи) – дочь одного из ведущих министров. Фамилию мы его, конечно же, раскрывать не будем, хе-хе. Некоторые злопыхатели утверждали, что победа досталась Лиззи только из-за громкого имени ее папочки, но ведь никто не будет спорить с тем, что наша победительница красива? Как бы там ни было, «Паннекс» был доволен Лиззи и даже заключил с ней контракт сроком на один год, отбросив при этом других моделей. Хотелось бы сказать – гораздо более достойных, но я за Лизавету болел всем сердцем и ширинкой на своих брюках. Обычно на этом интересные новости про взлетевших моделей и заканчиваются, если они не начинают бузить в ресторанах и не рвут соперницам волосы и дизайнерскую одежду, но Лиззи смогла удивить и общественность, и даже нас, репортеров. Сегодня она разорвала контракт с «Паннексом»! Примечательно, что с другими журналами или модельными домами заключать контракт она не стала, отговорившись тем, что решила заниматься более достойным делом. Чем же? – спросили мы у беловолосой красотки, но она только усмехнулась и убрела в закат под руку с наследником торгового дома “Брокс и сыновья”. Будем следить за Лиззи и держать вас в курсе событий». Я дочитала статью до конца и даже повертела газету в разные стороны в поисках продолжения. Посмотрела на дату и поморщилась – от вчерашнего числа, значит, самые последние новости. Интересно, конечно, чем же решила заняться Лиззи, для которой и работа моделью была высоким интеллектуальным подвигом. Я так задумалась, что даже не расслышала, как ко мне кто-то подошел, и опомнилась, только когда услышала простой вопрос, произнесенный крайне ядовитым тоном. – Стоишь? Даже оборачиваться не стоило, чтобы понять, кто же притаился за моей спиной. – Амалия, ты в курсе, что тебе для того, чтобы источать яд, даже не нужно использовать зубы. Только твой гнилой язык. – Жаль, что моего яда не хватает, чтобы ты наконец сдохла, – в долгу блондинка не осталась. – В общем, отвечая на твой вопрос, – стою. Я принялась собирать рассыпанные по полу газеты, но, как только добралась до последней, обнаружила, что на цветной бумаге Амалия уже устроила свою ногу, обутую, кстати, в замечательные туфельки. Мне бы тоже такие хотелось иметь, но я слишком хорошо понимала, из чьей коллекции девица носит обувь, и с некоторых пор не могла себе такое позволить. – Ногу убери, – мирно сказала я. – И не подумаю! Я дернула, бумага затрещала, и в руке моей осталась лишь половина газеты – остальное почило под прекрасными туфельками. – Ой, как жаль! – по довольному лицу Амалии было понятно, что ей-то как раз не жаль, ни капельки. – Верну в лечебницу, скажу, что все претензии к тебе, – ничуть не расстроилась я и оставила Амалии заслуженный трофей. Но уйти далеко не успела – блондинка мигом обогнала меня и загородила своим тщедушным телом дорогу. Да еще и руки в боки уперла, наверное, так пытаясь казаться больше. Я спокойно смотрела на обезображенное ненавистью лицо Амалии, на то, как дрожит под ее глазом синяя жилка, и меня вдруг словно пронзило мыслью. Вот же он – человек, который меня ненавидит настолько сильно, что готов убить. Да и денег у Амалии должно быть немало, раз она дизайнерские туфли носит. Я не знаю, сколько таких туфель продать нужно, чтобы заказать кого-то, но не думаю, что моей сопернице голодать бы пришлось. – Слушай, Амалия, а ты в нашей комнате была? – вкрадчиво спросила я. Амалия нахмурилась. – О чем ты говоришь? – Я спрашиваю, ты по моему шкафу шарила? Блондинку чуть не вывернуло – то ли от возмущения, то ли от брезгливости, и мне даже совестно стало, что я такое подумать посмела – Амалия забралась в шкаф, шарила в вещах, выбирала… Слишком это круто. Вот если бы кто-то вещи мои изгадил, тогда да, тогда только Амалию бы и стоило подозревать. – Очень мне надо. Да я к вашей помойке и на метр не приближусь. – Давай и со мной так же будет? – обрадовалась я. – И ко мне ни на сантиметр не приближайся. – Пф, ты думаешь, я счастлива, что с тобой общаться приходится? Да вот только хочу предупредить, что мало тебе осталось радоваться, поняла? Совсем скоро Хантер моим будет. Хотелось сказать, что я уже готова Хантером добровольно поделиться, лишь бы Амалия перестала за мной ходить и угрожать, но по отношению к Дангвару это было бы нечестно. Потому я устало вздохнула, обошла Амалию, держась как можно ближе к стене и как можно дальше от сумасшедшей бабы, и продолжила свой путь в комнату. Останавливать меня больше никто не стал. Уже через пару дней я поняла, что деньги у Амалии действительно есть, а вот мозгов совершенно нет. Отчаявшись донести до Хантера мысль, что я его недостойна, девица решила, что если эту же самую мысль изложить на бумаге, то до упрямого мужского мозга она дойдет гораздо быстрее. Так затейница какая – Амалия еще и приплатила кому-то, чтобы за мной с моментоловами походили, и удивительно, что я этого не заметила. В итоге Хантеру на суд представили практически альбом, в котором я оказалась чуть ли не женщиной, не отягощенной принципами приличного общения с мужским полом. Таматин, Эдит, Олеф, опять Таматин, Таматин, Таматин. Шпион даже запечатлел момент, когда я вышла из портала и бросилась обнимать Кряхса, и совсем никого не смутил тот факт, что на заднем фоне затесался сам Хантер. Его, кстати, очень заинтересовала моментография, на которой я с Радагатом куда-то иду. Причем вид у меня крайне деловитый и от романтического далек. Не то чтобы я боялась вопросов о Радагате, но как сказать о том, что я, кажется, влюблена в преподавателя, а Хантером пытаюсь отвлечься от глупых мыслей, – не знала. Наверное, тут играл роль тот факт, что о серьезности намерений Вирраса мне не было известно, и я боялась остаться у разбитого корыта. Недостойно, согласна. Но достойно ли со стороны Амалии следить за мной из-за угла с моментоловом? Вспыхнула и тут же успокоилась, подумав, что она-то как раз права – борется за свое, а вот я… – Амалия совсем с ума сошла. – Хантер осторожно сложил моментографии в конверт, который ему часом ранее любезно подсунули под дверь. Я мучила себя самобичеванием и потому не ответила, а лишь пожала плечами. – Ты злишься? – Нет, – почти искренне ответила я. Злилась-то я действительно из-за другого и даже не на Амалию, а на себя. – Если честно, я Амалию отлично понимаю – пришла какая-то выскочка и увела ее парня. Да я бы все волосы повыдирала… себе. Хантер поднялся со стула и обнял меня за талию, привлекая к себе. – Я же чувствую, что ты расстроилась, – парень скользнул губами по моим волосам, а я прижалась лбом к его плечу и крепко зажмурилась. – Но я знаю, как поднять тебе настроение. – Неужели, – я улыбнулась, – напоминаю, что в город нас выпустят не скоро. – Я знаю способы обойти запреты, – прозвучало как-то зловеще. Я подняла голову, недоумевающе глядя на Хантера, и тут же получила в ответ поцелуй. Короткий, с улыбкой на губах, но поцелуй. Поцелуй, от которого сжалось сердце и волной затопил стыд. – А Амалия свое получит, будь уверена. На следующий день думать об Амалии, отношениях с Хантером и своем собственном поведении времени уже не было – в холле, подленько хихикая, завхоз вывешивал график отборочных игр соревнований по магическому ориентированию. Глава 5