— Про Арчибальда? — Как вы догадались? — удивилась Гвен. — Это несложно, — улыбнулся сквайр. — Но, пожалуй, о книгах мы поговорим в другой раз. Может быть, вы… играете в карты? Гвендолин покраснела: подобные развлечения в пансионе не поощрялись. — Немного, — повинилась она. — Но мы никогда не играли на деньги, вы не подумайте! Только на желания. — На желания? Интересно. А со мной вы сыграли бы? Гвен совершенно растерялась. С одной стороны, она не хотела обидеть сквайра отказом и неблагодарностью за гостеприимство. С другой, никогда не играла в карты с мужчиной — только с другими ученицами в пансионе. Арчибальд, впрочем, окажись он на ее месте, совершенно точно не отказался бы. — У вас будет время обдумать мое предложение за ужином, — добавил альд Линтон, и Гвен с облегчением перевела дух. Ужин подали простой и сытный — холодное мясо, сыр и морковный пудинг. Наверное, без хозяйки некому было составлять сложное меню, а хозяин не имел склонности к разносолам. Сама же Гвендолин так проголодалась, что ей и черствая горбушка пришлась бы по вкусу. — Мне нравится, когда у девушек хороший аппетит, — заметил Карлион Линтон, чем снова вогнал Гвен в краску. Всем известно, что девице положено клевать, как птичке, а не набрасываться на еду подобно волку. Но печенье, которое она захватила в дорогу, закончилось слишком быстро и почти ее не насытило, да и беспокойство не лишало девушку аппетита, как некоторых знакомых, а совсем наоборот. Когда закончился ужин, немолодая угрюмая женщина, кажется экономка, провела Гвендолин в приготовленную для нее комнату. Спальня оказалась небольшой, но теплой, затхлости совсем не ощущалось — пахло крахмалом и цветами сухой ромашки. Воспользовавшись ванной, Гвен переоделась в одно из своих самых лучших платьев, но, чуть поразмыслив, сменила его на другое, попроще. После чего, волнуясь, спустилась по крутой, поскрипывающей под ногами лестнице в гостиную, где ее ждал альд Линтон. — Я уж боялся, что вы не придете, а сразу ляжете спать, — проговорил он. — Ведь наверняка устали с дороги? — Устала. Но вкусная еда и уютная обстановка творят чудеса. — Приятно слышать. Впрочем, в молодости и дорожные тяготы переносятся легче. Кстати, о чудесах — в вашей книге есть магия? Такого вопроса Гвендолин не ждала. Вздрогнула. Медленно подняла глаза на Карлиона Линтона. Отблески пламени подрагивали на его волосах, а во взгляде читалось нечто большее, чем простое вежливое любопытство, за которым обычно скрывается скука. — Нет, — произнесла она, осознав, что пауза чересчур затянулась. — Ни магии, ни магов. Ей не хотелось писать о них. Да, говорят, среди тех, кто обладает даром, немало достойных людей, использующих свои способности во благо. С помощью магии они исцеляют тяжелобольных, возводят дома, разыскивают пропавших, создают уникальные произведения искусства. Но разве люди, делающие все это, не применяя чар, заслуживают меньшего уважения? А для некоторых высокородных альдов, не имеющих нужды зарабатывать себе на жизнь, дар был лишь довеском к титулу, подчеркивающим их исключительность даже среди аристократов. Они так кичились им, так стремились сохранить в своем роду… — Удивительно, — прокомментировал ее ответ сквайр. — Мне казалось, магия должна интересовать вас в первую очередь, как и всех тех, у кого хорошо развита фантазия. Вы полны сюрпризов, Гвен. — Быть может, — согласилась она, желая скорее сменить тему. — Я готова сыграть в карты. — А я их уже приготовил, — заявил альд Линтон. Он разложил на столике перед диваном пеструю колоду, и Гвендолин, поборов дрожь в руках, потянулась к картам. Почти сразу девушка убедилась, что соперник попался умелый и опытный. Или, может быть, ему просто везло? Как бы то ни было, приютивший ее хозяин дома одержал победу, не дав гостье ни единого шанса выиграть. Гвен оставалось лишь признать поражение и ждать, какое желание будет загадано. Стало немного не по себе. Нет, они в особняке не одни, да и едва ли его владелец по ночам обращается в чудовище, но все же, все же… — Вы умеете играть на пианино? — спросил альд Линтон. Гвен кивнула. — Тогда сыграйте, пожалуйста. Инструмент настроен, хоть и пользуются им редко — играет только сестра, когда приезжает меня навестить. Вот мое желание. Вздохнув с облегчением, Гвендолин проследовала к притулившемуся в углу гостиной пианино. Коснувшись рукой клавиш, она словно бы снова очутилась в музыкальном классе пансиона. Даже вспомнились наполнявшие просторное помещение запахи лавандового масла — от волос наставницы и мастики — от пола. — Что вам сыграть? — Что-нибудь на ваш вкус, — милостиво разрешил победитель. Гвен растерялась. Что может нравиться Карлиону Линтону? С одной стороны, он аристократ, следовательно, ему полагается любить классику. С другой, обитает в сельской местности, стало быть, неравнодушен к балладам. Покусав в задумчивости губу и перебрав в памяти все известные ей произведения, девушка начала играть и негромко напевать слова, которым ее когда-то научила настоящая Гвенда Грин: Я бродил по горам и далеким лесам, Медальон моей милой сжимая в горсти. Я навстречу бросался любым чудесам, Ничего не страшась на опасном пути. Я искал ее, звал, но, увы, лишь во снах Приходила ко мне, чтоб утешить меня. И у встречных я спрашивал, где же она, Но качали они головой. И, кляня Этот мир, шел я дальше сквозь ветер и зной, Унося за плечами глухую тоску…[1] — Достаточно! — хрипло произнес сквайр, прерывая песню. — Вам не понравилось мое исполнение? — огорченно вздохнула Гвендолин. — Не в том дело. Просто… Я вспомнил об одном важном деле. Прошу меня извинить. Доброй ночи! Он вышел из гостиной, заставив гостью обескураженно смотреть ему вслед. Оставшись в одиночестве, Гвен еще немного посидела за инструментом, напоминавшим о безвозвратно ушедшем прошлом, потом отправилась в отведенную ей комнату, переоделась ко сну и забралась под теплое одеяло. Ложиться спать в незнакомой обстановке было непривычно, но девушка напомнила себе, что гостит в этом доме всего одну ночь, а напоследок можно насладиться комфортом, ведь выделенная ей квартира при школе едва ли окажется похожей на особняк Карлиона Линтона. Любопытно все же, почему хозяин так резко прервал пение? Конечно, она не так талантлива, как некоторые, но в пансионе Гвендолин хвалили. Может быть, все-таки следовало бы выбрать нечто классическое? Карлион Линтон сидел за столом в темном кабинете. Перед ним, роняя восковые слезы, горела одинокая свеча, а в ушах еще звучал нежный голос случайной гостьи: «Я бродил по горам и далеким лесам, Медальон моей милой сжимая в горсти…» Медальон тоже был. Украшенное изящной чеканкой серебро нагрелось в дрожащей ладони. Сквайр, наконец, решился открыть крышку и взглянуть на миниатюрный портрет. Каштановые волосы, отливающие золотом, чистые серые глаза, ласковая улыбка… Похожие глаза и улыбку Линтон видел совсем недавно в своей гостиной, а несколькими часами ранее, на станции, стал подозревать себя в безумии, внезапно столкнувшись с такой знакомой незнакомкой. Случайность? Или судьба? А может быть, второй шанс? Разве он не заслужил его? — Разве я не заслуживал твоей любви? — спросил он женщину на портрете. Вряд ли она ответила бы, даже если бы могла. Линтон закрыл медальон, но не повесил снова на шею, а убрал в ящик стола и погасил свечу… ГЛАВА 3 Несмотря на солнечную погоду, экономка, разбудившая Гвен поутру, выглядела такой же хмурой, как и вечером. Она сухо сообщила, что хозяин ждет гостью на завтрак. Лицо женщины выражало недовольство, и Гвендолин стало не по себе. Чем и когда она успела ее прогневить? Зато Карлион Линтон пребывал в хорошем настроении. Сидя за столом, слишком широким для него одного, сквайр намазывал золотистое масло на ломоть свежего хлеба, и Гвен немедленно захотелось того же самого. Только хорошо бы еще малинового джема! — Присоединяйтесь, — с улыбкой пригласил хозяин. — Как вам спалось? — Просто замечательно! Спасибо. — Хочу попросить прощения за вчерашний вечер. Мне очень понравилась ваша песня, однако… — Пожалуйста, не нужно оправдываться! — вспыхнула Гвен. — Это я должна извиняться. Наверняка у вас немало дел, а я свалилась как снег на голову. — Мне приятно ваше общество.