Обилие новых запахов кругом будоражило меня. Воздух разбился на тонкие трепещущие ленты. Там мох сырой. Тут дерево упало. Недалеко пучок травы, да такой горькой, что я сплюнула под ноги. Чуть дальше нора, в ней туша зверя… старая, с осени… За очередным перелеском внезапно встала гигантская мачта линии электропередачи. Не сговариваясь, мы задрали головы. Сверху, с перечеркнутого проводами неба, на нас смотрели две крупные птицы, сидевшие на проводе вплотную к углу опоры. Я отвлеченно удивилась, что не учуяла заранее ни озона, ни электрического поля… Нет, не странно. Линия ЛЭП тоже была мертва. Обрыв, вероятно. Нелепость: немота и холод проводов, сотворенных для сверхнапряжения. Где-то витком огромного кольца к земле спускались провода. Далеко, за километры отсюда. Впереди блеснули рельсы старой одноколейки, проросшие травой сквозь дерево шпал. Блестевшее издали, вблизи полотно оказалось бархатно-ржавым. Вдали – пустая сторожка у переезда… Неимоверно медленно двигался Ушаков. В недавнем прошлом выпускник военного училища, он тем не менее казался знающим надежным командиром. Поэтому его опаска меня удивляла. Живых людей на километры кругом не было… живых не было… Пожарище! Диссонансный вкус холодной гари внезапно облил гортань и горло. Не лес. Не порох. Жилище. Но очень далеко, пока неясно. И так болезненно знакомо. Я прикусила щеку изнутри, чтобы трусцой не обогнать начвзвода. Привкус собственной крови отвлек меня и приглушил кричащий призыв в голове. Светало. Легкий морозец прихватил сединой влажную траву. Запахи прояснились. Шаг за шагом я все тверже убеждалась, что карта Ушакова прямиком выводит нас на место пепелища. Живых там не было. Перед последним некрутым подъемом я прикрыла веки и начала считать трупы. Вскоре сбилась: ветер путал, смешивая нити. Много. 2 Раньше. По их подсчетам, мне пятнадцать. – Ну, как ты, редкая диковина? Новый доктор. Молодой, красивый, перспективный. Обо всем этом ему известно. – Кто? – Я быстро сцепила челюсти, чтобы не зевнуть от волнения. – Ты. Он придвинулся в кресле, весело подмигнул и спросил таинственно: – Говорят, ты собака? – Я собака. – А где же твой хвост? – Я не ребенок, а собака. – Купирован, значит, – будто себе под нос, пробормотал он. Это шутка. Я здесь давно и уже знаю, что это такое. – Хочешь, я прямо сейчас тебе докажу, что ты человек? Я готова. Таких попыток были сотни. – Если бы ты была собака, ты бы сказала «я не щенок». Щенок, не ребенок. Логично? Я улыбнулась, чтобы он понял, что я понимаю. Он оказался умнее других. – Мне понятно. Я сказала, чтобы вам было понятно. – Хитро. Один-ноль. Ну, тогда давай знакомиться. – Я Дана Бойко, – привычно отрапортовала я. – Это мне как раз известно. А вот ты меня не знаешь… – Михаил Юрьевич Набоков, – ляпаю я. – Интересненько. И как ты узнала? – На доске расписаний. Там один новый лист. Вы новый, и он новый. – И что обо мне там написано? – Дежурство: вторник-четверг-суббота. – Благодарю. Не читал. Ну, раз ты у нас такая сообразительная, расскажи, как тут кормят? – Вас или нас? – Есть какая-то разница? Я поняла, что слишком разговорилась. Разница, безусловно, есть. Достаточно ущербного человечьего обоняния, чтобы не усомниться. Но я не собиралась это обсуждать. Лермонтов был очень открыт, в этом была его хитрость. Мне есть за что его благодарить. Хотя методы его были нечисты, как у всего их племени, я пострадала меньше многих. Я кивнула. Мне ничего от них не нужно. – Чтобы все у нас получилось, мне тоже понадобится твоя помощь. Всегда говори только то, что думаешь. Не ври и не придумывай. – Ага. – Вот уже и врешь! Ведь невозможно говорить одну только правду. Поэтому если не хочешь говорить, тогда молчи. Мне – только правду! – Ладно. – Попробуем. Я тебе неприятен? – Мне все равно. – Вот опять! Ведь мы договорились… – Я пытаюсь говорить, что думаю. Здесь никто так не делает. Сейчас… Вы интересно говорите, хорошо пахнете и не такой дурак, как остальные. Но для меня это не важно. Вы на другой стороне. – Хорошо. Очень хорошо. А что для тебя важно? – Выйти отсюда. – Каждая цель требует усилий. Что ты делаешь, чтобы выйти? – Это никого не касается. Подкоп не рою. – Отлично! Он что-то записал в тетрадь и отпустил меня с условием. – И последнее на сегодня. Ты, как мы совместно установили, не ребенок. Так что с этого дня начинай из каждого события делать маленький вывод. Ничего сложного. Не надо интерпретировать чашку чая. Для начала я предлагаю подытожить нашу встречу. – Ничего особенного. – Так. Это твой вывод? – Да. – Это неверный вывод. Я кисло приулыбнулась. Он продолжил: – Твоя цель – выйти отсюда. Моя цель – будь внимательна, – чтобы ты вышла отсюда. Я карьерист, что мне это даст, объяснять не стоит. А теперь внимание: вывод. У тебя появился союзник. А это всегда облегчает задачу. Свободна. II