– Просто хорошо. – Никто. – Совсем? – Я же говорю. Ну, может, птицы… – Я смотрю в его окно. Посередине неба, едва видна – так далеко, – крестом парит птица. Она не знает обо мне. Свободна как огонь. – Не воспитатели? Не подруги? Я молчу. Хватит лить воду. Лермонтов возражает убежденно: – Так быть не может. Твоему виду не могут не нравиться люди. Они важны как воздух. Без них, людей, не возникло бы вида. Так и остались бы волки. Слыхала про собачью преданность? Я морщусь. Слишком хорошо я вас знаю. – Ага! – В его голосе преимущество. – Я дикая, – предполагаю я. – Мне никто не нужен. – Хоть и дикая, все равно… – Ну нет! Дикие собаки вообще часто убивают людей. – Потом едят? «Че, дурак?» — Я молчу сквозь отвращение. – Думай. Ты дикий вид. Убивать впустую нерационально, так? Догадываешься, зачем, вернее, за что убивают? Я как рыба. В этой элементарной идее таится что-то извращенное. Мне не нравится это слушать. – Мстят за то, что дикие. И никакого шанса. Они б отдали жизнь за тебя, а она тебе попросту не нужна. Это больно. – Это тупо! – свирепею я. – Но это правда. Задумайся, много у тебя общего с такой позицией? «Пашшел ты». III Нас окружили развалины. Во всем Пескове не оказалось ни единой целой постройки. Село имело вид перепаханного артиллерией поля навалов строительного мусора большей или меньшей высотности. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.