— Кому надо, Султан? — вскрикнула я. — И перестань называть меня куклой! Потому что я — живая! Я чувствую, понимаешь? Ты слышишь меня? Я не хочу с тобой расставаться! Я хочу быть с тобой! Не сейчас, так потом! Но быть с тобой! — Айгуль, иди сюда, — Султан протянул в мою сторону руку, и я окинула её сомневающимся взглядом. — Иди ко мне, моя маленькая девочка. Я подошла. Он нежно обнял меня и припал горячими губами к моей обнаженной шее. — Я не могу тебе сейчас ничего обещать. Ничего. Мне нужно время. Сколько — тоже сказать не могу, — зашептал Султан. — Я буду ждать тебя, — всхлипнула я. — Глупенькая, маленькая девочка, — с умилением в голосе, произнес Султан, а затем стал осыпать мое лицо поцелуями. — Не плачь. У меня для тебя есть подарок. Он достал из кармана коробку, открыл и протянул мне. Моим глазам предстали наручные часы. — Часы? — удивилась я, осторожно трогая гладкое стекло. — Часы. Давай застегну тебе. Я протянула левую руку, и Султан аккуратно застегнул кожаный ремешок. В этой полутьме я не могла разобрать, какого цвета и дизайна был мой подарок. Да и сейчас это было неважно. Купи Султан самые дешевые часы, они были для меня так же дороги, как и те, что теперь украшали моё запястье. — Спасибо, — прошептала я. По моей левой щеке покатилась слезинка. — Не плачь, Айгуль, — Султан стер шершавым пальцем слезинку. Но взамен ей потекли ручейки слез. Я хотела спрятать лицо в ладонях, но Султан, поймав мои руки, прижал мою голову к своему плечу. Я громко разрыдалась. Минут 10 я изливала слезы. И хотя мне казалось, что я все их выплакала, легче не стало. Теперь у меня просто не было сил. Я покачнулась, и Султан обнял меня. — Скоро нужно будет ехать обратно, — произнес он, водя носом по моей мокрой щеке. — Но, прежде, чем мы расстанемся, я хочу, чтобы ты дала мне слово. — Какое слово? — я подняла на Султана глаза. Он пристально смотрел на меня. — Если до 18 лет я не появлюсь в твоей жизни, ты будешь строить отношения с другим парнем. — Ты просишь невозможное, — я вымученно улыбнулась. Глаза Султана странно заблестели. Он порывисто притянул меня к себе и впился в мои губы обжигающим поцелуем. Султан целовал так, будто не мог утолить жажду. Я понимала — это был прощальный поцелуй. 25 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Конец августа, 2004 — А что это у тебя за часы? Первый раз вижу, — остановив взгляд на блестящем циферблате, поинтересовалась мама. Час назад мы приехали с деревни, и вот теперь, уселись за столом, чтобы попить чай вдвоем, поболтать о девичьем. Мужчины — все трое: отчим и братья, находились в зале, оттуда то и дело доносились веселые возгласы. — Это подарок, — ответила я и, не сдержавшись, любовно погладила красный кожаный ремешок, который словно кровь, алел на моей светлой руке. Это был мой ритуал — несколько раз на дню я гладила часы и предавалась недавним, счастливым воспоминаниям. — Очень красиво, — одобрительно сказала мама, сдвигая табурет и усаживаясь рядом со мной. Я улыбнулась. Красиво, не то слово. Прежде у меня никогда не было таких красивых часов. Изысканный циферблат, мягкая, красная кожа ремешка. Я не расстегивала его с тех пор, как Султан застегнул мне часы своими руками (часы были водонепроницаемые, об этом я прочла позже, в инструкции, что пряталась в коробочке). Мама, заглянув мне в глаза, тихо спросила: — А кто подарил? — Один парень, — я посмотрела на маму — та мечтательно заулыбалась. — Как романтично, — выдохнула она. — Скажешь, как зовут? — Нет, — я смущенно улыбнулась, — извини, не могу. — А-а, понимаю, — мама нежно погладила меня по щеке, — пусть остается секретом. Тебе с молоком чай? — Давай с молоком. Мама подлила в чашечку молока. Коричневая жидкость чая стала менять цвет. Я начала медленно размешивать чай ложечкой. Мама старалась не смотреть на меня, но я ощущала её взгляд (в тот момент, когда она думала, что я не замечаю), который искал во мне перемены. Еще бы. Маму можно было понять. Её единственная дочь, впервые в жизни, встречалась с парнем! — А я уже устала, дочка, отдыхать на море. Каждый день одно и тоже. Хорошо, что Сашка с мальчишками помогал, и мне удавалось поспать побольше. Но я так скучала по тебе, родная! — тактично сменила тему мама. — Я тоже скучала, мам. По вам всем, — я сделала глоточек чая. — Как хорошо, что мы снова все вместе, — мама не сводила с меня любящих глаз. — Все вместе, и сердце на месте. — Да, мама, — я, чувствуя все нарастающую тоску, сделала вид, что с интересом разглядываю мармелад, разложенный на тарелке. На самом деле я пыталась не выдать своих чувств. — Дочка. Я вновь посмотрела на мать. Во взгляде мамы читались нежность и любовь. — Пожалуйста, если однажды ты захочешь мне что-то рассказать, поделиться со мной, знай, я выслушаю тебя и поддержу. — Спасибо, мама, — я порывисто обняла её. Слезы обожгли мне глаза. Не разрыдаться бы. Я шумно вздохнула, и по моим щекам побежали горячие ручейки. Ну вот. Все-таки разревелась. — Дочка, ты поплачь, поплачь, — успокаивала меня мама, гладя по голове. — Поплачь — и легче станет. Я промолчала, хотя уже знала — легче не станет. По крайней мере, не сейчас. Весь август — не было и дня, когда я не плакала, тоскуя по Султану. Я тоже думала, что этим слезам будет предел. Что через какое-то время грусть по Султану станет слабее, что ощущение некой потери притупится, и я смогу жить чуть легче... Но нет, ничего не менялось. Да и не могло это было случиться. В моей груди зияла невидимая дыра, которую мог заполнить только Султан. Ноябрь 2004 — Айгуль, все, я побежала, — мама, послав мне воздушный поцелуй, потянула за ручку входной двери, затем, видимо, что-то вспомнив, обернулась и добавила: — Давай на выходные вместе в кино сходим? Ты как? — Я не против, — я, стягивая волосы в хвост, улыбнулась маме. — А что будем смотреть? — Ой, да какая разница? — мама поправила светлые кудри, которые так элегантно выглядывали из-под шляпки. — Главное — общение вместе. Потом в кафешку заглянем. — Хорошо, — просто согласилась я. — Ну, все, пока, до вечера, — мама, не удержавшись, чмокнула меня в щеку и поспешила на работу. Я, с усмешкой посмотрев на свое отражение, медленно стерла следы от красной помады. Тоже, что ли, начать почаще пользоваться декоративной косметикой? В конце концов, мне уже почти 16. Выдвинув ящик с косметикой, где царил идеальный порядок, я извлекла помаду-блеск в стильном, черном футляре. Сняла колпачок и с интересом посмотрела на помаду. Бледно-розовый. Что ж, для первого раза, очень даже подойдет. Я аккуратно мазнула помадой по губам, причмокнула (повторяя привычку мамы) и окинула себя оценивающим взором. Неплохо. Не яркая красавица, однозначно. Но мне начинало нравиться то, что я видела в отражении. Нежная, милая девушка. Ну, хватит любований. Я опаздывала в школу. Надев куртку, я накинула на голову капюшон — без него никак, потому как на улице творилась самая наипротивнейшая погода — холод, слякоть и серость. Почти, как в моей душе. Да. Даже спустя несколько месяцев я чувствовала себя так же, если еще не хуже, как в августе. Улица встретила меня холодным, накрапывающим дождем и пронизывающим ветром. Первым желанием было вернуться домой, чтобы спрятаться от этой непогоды! Ах, как же повезло тем, кому позволено было в такую рань спать сладким сном, в теплой кровати... Что же, я была далеко не единственной, кто этим утром покинул свой дом. Десятки людей, на лицах которых застыли отстраненность и усталость, спешили по своим делам. Я, застегнув до самого подбородка куртку, ускорила свой шаг. Прочь, подальше от толпы, один вид которой окунал меня в еще большее уныние. Проходя рядом с остановкой, я задалась вопросом — неужели и я когда-нибудь буду такой, как все эти люди? Унылой, без блеска в глазах? И тут же, словно в ответ моего вопроса, я заметила собственное отражение на зеркальном фасаде здания. Я уже выглядела такой. Только вот, все же, мои глаза пока еще блестели. Только не от радости, а от внутренней боли, которая, после расставания с Султаном, стала теперь моей постоянной спутницей. Но во всем плохом, если постараться, можно было отыскать и хорошее. И оно, несомненно, имелось. Чтобы отвлечься от печальной истории любви, я с начала школьного года окунулась в учебу. Не знаю, что именно потом повлияло — мое старание, изменившееся мышление (бывает и такое) или же то, что учителя, заметив моё рвение, стали более лояльнее ко мне, но уже к концу первой четверти я достигла такого взаимопонимания с учебным процессом, какого у меня не было в прошлые годы. И теперь, когда началась подготовка к ЕГЭ, я, в отличие от моих одноклассников, легко усваивала весь необходимый материал, и еще легче справлялась с тестовыми заданиями. В общем, теперь у меня не было никаких проблем со школой. Уроки закончились, как и положено, в 13.20. Я, направляясь за курткой, мысленно выстраивала планы сегодняшнего дня. Они мало чем отличались от предыдущих дней, но мне нужно было подобие некоего режима, для моего спокойствия. Я должна была быть постоянно чем-то занятой. Неважно — учебой, уборкой, спортом или помощью с братьями. Потому что, стоило мне только 15 минут посидеть, сложа руки, как я окутывалась невеселыми мыслями о Султане. Я намеренно изводила себя до такой усталости, чтобы к концу дня у меня оставалось сил ровно столько, чтобы принять душ и дойти до кровати. А дальше — темная ночь, в которой изредка показывались волнующие сны. Надо ли говорить, кто снился мне? Только он. Султан. Итак, сегодня я собиралась, по пути домой, заглянуть в книжный магазин, затем — в супермаркет, дома приготовить ужин, а уж если вечером совсем тошно станет, попробую позаниматься спортом, в моем случае это была силовая тренировка. Я уже застегивала куртку и морально готовилась со встречей с непогодой, когда в боковом кармане моей школьной сумки раздалась короткая мелодия смс-сообщения. Кто там еще может быть? Наверное, мама. Она последнее время очень беспокоится обо мне. Я, абсолютно уверенная в этом, достала мобильник и посмотрела на его дисплей. Меня обдало горячей волной. Пальцы, сжимавшие телефон, нервно задрожали. Я не верила своим глазам. “Кукла, жду тебя сегодня в 15.00 в макдаке”.