Сделав еще пару остановок, мы прибыли на место. Вигилии… последуют за ним. Год за годом, неустанно, в духе «Детей кукурузы». Если семья не хотела, чтобы их последнее пристанище стало местом паломничества неряшливых, деструктивных, сексуально активных подростков, они изменят свое решение. Оглядев кладбище, удостоверилась, что мы одни, и зажгла свечи. Только тени деревьев, казавшиеся голубыми в лунном свете, двигались по траве, пока ветерок сдувал листья с их ветвей. Я ожидала, что Уилл попытается достать телефон, начнет снимать происходящее. К счастью, он этого не сделал. Не хотелось оказаться на одном из его видео. Добавив подношения в виде мертвых животных, проверила, закончил ли он рисовать маркером на головах чучел страшные лица с грозными бровями и уродливыми зубами. Я рассмеялась и закатила глаза, услышав, как Уилл усмехался собственной сообразительности, перемещаясь вдоль забора. Воткнув в землю бамбуковые факелы, подожгла их и достала светло-зеленый мелок из сумки, которую прихватила из лаборатории. Я выбежала за ограду, уже поднесла мел к камню, собираясь приступить непосредственно к акту вандализма, но посмотрела на витражи и засомневалась. – Он точно пустой? Порча имущества или мелкое воровство меня не волновали, но если там покоились люди… Уилл покачал головой. – Они только закончили строительство. Постояльцев пока нет. Сжимая мел, кивнула. Тогда иди к черту, Мартин. Я торопливо принялась рисовать тройные Х на стене. В одной из настольных книг я прочитала о ритуале: необходимо нарисовать эти символы на могиле, загадав желание. Если мертвые исполнят его, ты должен вернуться, оставить подношение и обвести крестики кругами. Надписи отмоются без следа, но, если местная общественность впечатлится этой идеей, МакКланаханам придется чистить гробницу на протяжении века. Взяв синий мелок, Уилл стал помогать. Мы спешили, улыбаясь. Все будет напрасно, если нас поймают, особенно меня, и он это знал. Я подняла с травы пакет, в котором принесла свечи. Отступив назад, мы окинули взглядом новый кошмар МакКланаханов. – Эй! – крикнул кто-то. Я резко вздохнула. – Ох, черт. – Уилл схватил меня за руку и потянул за собой, побежав вниз по склону. Оглянувшись, увидела мужчину в форме цвета хаки, бегущего за нами. О боже! Я визжала и смеялась, пока мы лавировали между деревьями, вокруг могил, миновав фонтан. Пытаясь удержаться на ногах, я тяжело опускала каблуки в землю. Холодный ветер хлестал по лицу. Уилл нашел укрытие, нырнув за массивное надгробие, и выглянул из-за памятника, чтобы проверить, оторвались ли мы. Он припарковал пикап с противоположной стороны лесополосы, иначе кто-нибудь узнал бы его машину. Таскать необходимые вещи в три захода было мучительно, но оно того стоило. Я обхватила его предплечье, все еще сотрясаясь от смеха. Развернувшись, Уилл встретился со мной взглядом и улыбнулся. – Мне нравится видеть, как ты смеешься. Я прижалась лбом к его лбу, переполненная восторгом. За всю жизнь не чувствовала себя более свободной. – Еще, – попросила умоляющим тоном. Он взял мою руку в свою, другой проведя мне по лицу. – Да? Есть отличное место. * * * Час спустя я хохотала, стискивая его ладонь, и ощущала, как переворачиваются внутренности, пока пиратский корабль раскачивался вперед-назад. Черт. Я взвизгнула. Бабочки запорхали в животе, когда карусель замедлилась, шины скрипнули о дно, мы взметнулись вверх, на долю секунды зависли в воздухе, а потом снова полетели вниз. Мои волосы разметались на ветру. Почему я не приходила сюда чаще? Многие ли имеют возможность кататься на американских горках каждый день? Это недешевое удовольствие, полагаю. Стоимость билетов постоянно росла, ведь «Бухта развлечений» уже много лет с трудом сводила концы с концами. Защитная перекладина поднялась, мы с Уиллом вылезли и со смехом спустились по ступенькам. – Это мой любимый аттракцион, – сказал он. – Ничто не сравнится с ощущением свободного падения. Нет. Уилл лучше самых крутых американских горок. Я посмотрела на него. Парень достал из бумажника деньги, взял розовую сахарную вату на палочке и протянул мне, забрав сдачу. – Хочешь мой пиджак? Мы двинулись дальше. – Все в порядке, – ответила я, оторвав кусочек пушистой ваты и положив его в рот. Было немного прохладно, но я очень любила ветер. В этом я была похожа на бабушку. Мы шли под громкий аккомпанемент звуков парка – крики, шум механизмов аттракционов, звон игровых автоматов… Морской воздух заполнял ноздри. Устремив взгляд за колесо обозрения, в темноту, ничего не увидела, но знала, что там находится. Побережье, океан и Колд-Пойнт – скалистый обрыв, возвышавшийся над водой. Уилл наклонился и отщипнул несколько клочков ваты. Я сделала то же самое. От соприкосновения с его рукой меня окутало теплом. Другую руку он положил мне на поясницу, и я почувствовала его взгляд на себе. – Ты когда-нибудь слышал о комнате Карфакс? – полюбопытствовала я. – Конечно. Это одна из городских легенд Тандер-Бэйя, вроде Эдварда МакКланахана, Блэкчерча и Вечной Ночи. Повернув голову, посмотрела на него. – Что такое Блэкчерч? – Дом. – Уилл пожал плечами. – Предположительно. Он сделал паузу, жуя вату. Мы прошли мимо автоматов, где играло несколько человек. Сегодня в парке было немноголюдно, лишь ученики средних классов шумели громче обычного. Уилл продолжил: – Никто не знает, где он находится и существует ли вообще, однако ходят слухи о том, что туда отправляют богатых молодых людей, которые плохо себя ведут, чтобы спрятать от внимания общества. Он умолк, будто не мог подобрать лучшего слова. – Спрятать? – настойчиво повторила я. Уилл тихо засмеялся. – Ну, нас не могут арестовать, – подчеркнул он, словно я должна была догадаться. – Это негативно отразится на семье, понимаешь? Поэтому мамы и папы отправляют детей в Блэкчерч, если они становятся слишком неуправляемыми. Ты просто исчезаешь. В одночасье. Согласно легенде, это отдаленное, уединенное место в непроходимой глуши. Уставившись на него, поняла, что почти остановилась. – И их отправляют туда навсегда? – До тех пор, пока не научатся себя контролировать. Но на некоторых пребывание там оказывает обратное действие. Они становятся дикими. Так что да, их оставят там навсегда. Я удивленно распахнула глаза. Кто так поступает? Кто ссылает своего ребенка из-за боязни огласки? Получали ли они помощь в изоляции или их бросали на произвол судьбы неизвестно где?