Брат был убежден, что бабушке оставались считаные дни. Она все реже поднималась с постели. Только бабуля не сдавалась. Слава богу. – Ей нравятся записи, – сообщила сиделка. Я посмотрела на стопки виниловых пластинок, лежавшие возле старого проигрывателя. Некоторые были небрежно вставлены обратно в обложки. Я нашла их на дворовой распродаже в прошлые выходные. Мне показалось, бабушка, дитя пятидесятых, порадуется такому подарку. Ну, родилась она раньше, а в пятидесятые была подростком. Миссис Батлер взяла сумку и достала ключи. – Ты справишься сама? Не глядя на нее, снова кивнула. Она ушла, а я еще ненадолго задержалась в комнате. Подготовила таблетки и инъекцию на вечер, приоткрыла окно, чтобы впустить свежий воздух. Миссис Батлер просила этого не делать, потому что аллергены могли негативно повлиять на бабушкино дыхание. Бабушка на это ответила: «К черту все». Она любила осень, к тому же ей нравились запахи и звуки, доносившиеся с улицы. Я не хотела лишать ее маленьких удовольствий только для того, чтобы продлить это мученическое существование. Подключившись к системе видеонаблюдения со своего телефона, я оставила дверь приоткрытой, захватила сумку из своей спальни и спустилась вниз. Мобильник разместила на кухонном столе, приглядывая за бабулей на случай, если ей понадобится помощь, налила воды в кастрюлю, поставила на плиту кипятиться. Затем разложила учебники, планируя сначала разделаться с простыми заданиями. С ноутбука запросила в публичной библиотеке все книги, необходимые для доклада по истории. Несколько привезут из Меридиан-Сити, потому что в Тандер-Бэйе их не нашлось. Открыв план, закончила веб-квест, сделала физику, прочитала испанский, потом прервалась, нарезала и обжарила овощи, прежде чем взяться за литературу. Литература… Я до сих пор не закончила структурный анализ, сдать который нужно завтра. Не то чтобы мне не нравился предмет. Или книги. Просто я не любила старые произведения. От третьего лица, с километровыми занудными абзацами. Какие-то тупые академики пытались внушить нам, будто в витиеватые описания предмета мебели (на который мне абсолютно плевать) автор вложил глубокий смысл. Практически уверена, авторы сами не знали, что хотели сказать. Наверное, были под кайфом от опия, когда это писали. Или успокаивающего сиропа, или абсента, или чем там еще баловались в те времена? Нас пичкают этим дерьмом, словно хороших историй уже не пишут и читать больше нечего. Любительница самопорезов Кейтлин, сидящая через три парты от меня, должна найти нечто актуальное для себя в «Доме с семью шпилями»[4]? Ага, конечно. Разумеется, «Лолита» вышла не так давно. Просто она хреновая. Готова поспорить, даже в 1955 году была хреновой. Спрошу у бабушки. Я замочила пасту, поджарила мясо с перцем и луком, смешала все и отправила в духовку. Сделала салат, установила таймер, затем достала листы с заданиями и прочитала первый вопрос. Во дворе сквозь моросящий дождь вдруг блеснули фары. Мой взгляд метнулся к окну. Машина свернула на нашу подъездную дорожку. Подскочив на ноги, я закрыла учебники, сгребла бумаги и убрала все в сумку. Живот будто раскаленными углями заполнился. Черт. Порой он брал двойное дежурство или задерживался, и мне везло провести ночь без него. Но не сегодня, похоже. В попытке избавиться от ощущения, что вот-вот описаюсь, я сжала бедра. Швырнув сумку в столовую, где мы никогда не ели, быстро накрыла на стол. Входная дверь открылась. Я развернулась и сделала вид, будто перемешиваю салат. – Эмери! – окликнул Мартин. Желудок сжался – так происходило каждый раз, – но я с натянутой радостной улыбкой выглянула в прихожую и прощебетала: – Привет! Опять дождь идет? И только сейчас вспомнила, что не закрыла бабушкино окно. Проклятье. Нужно улизнуть на минуту, чтобы сбегать закрыть его, пока пол не залило. Иначе это даст брату повод. – Да, – он вздохнул. – Такое уж время года, верно? Я выдавила смешок. Мартин отряхнул куртку, разбрызгав капли повсюду, повесил ее на вешалку и направился в кухню. Мокрые подошвы его ботинок заскрипели по полу. Мне в отличие от него полагалось снимать обувь при входе. Выпрямившись, я выдохнула, взяла миску с салатом, вилки и вновь широко улыбнулась. – А я подумывала пробежаться вечером, – сказала, поставив салат на стол. Искоса глядя на меня, он остановился и ослабил галстук. – Ты? – Я умею бегать, – наигранно возразила я. – Не дольше нескольких минут. Брат тихо засмеялся, подошел к холодильнику, достал молоко и налил в стакан. – Вкусно пахнет, – сказал он, заняв место за столом. – Уроки сделала? Серебряный жетон поблескивал в свете люстры; его тело, облаченное в черную форму, с каждой секундой казалось все больше и больше. Мы с Мартином никогда не были близки. Из-за восьмилетней разницы в возрасте к моменту моего рождения он уже привык к роли единственного ребенка в семье. Когда родители умерли около пяти лет назад, ему пришлось взять все заботы на себя. Но, по крайней мере, он получил дом в наследство. Я прочистила горло. – Почти. Нужно еще перепроверить вопросы по литературе после того, как помою посуду. Вообще-то, я их даже не начинала, однако у меня давно вошло в привычку сглаживать углы. – Как прошел твой день? – торопливо поинтересовавшись, я вытащила пасту из духовки и поставила на стол. – Хорошо. – Пока Мартин наполнял тарелку, я наложила нам обоим салата и налила себе воды. – Департамент работает слаженно. Мне предложили перевод в Меридиан-Сити, но я… – Любишь чистоту и порядок, – пошутила я, – а Тандер-Бэй – твой корабль. – Ты так хорошо меня знаешь. Хотя я слабо улыбалась, моя рука задрожала, когда я наколола лист латука на вилку. И не перестанет дрожать, пока брат не уйдет на работу завтра утром. Мартин принялся за еду, я заставила себя положить кусок в рот. В комнате повисла тишина, заглушавшая дождь, который барабанил в окна. Если буду молчать, он найдет что сказать. Мне этого не хотелось. Мое колено подскакивало вверх-вниз под столешницей. – Не хочешь подсолить? – спросила я настолько приторным голосом, что самой стало тошно. Потянулась за солонкой, но брат остановил меня, сказав: – Нет. Спасибо. Я опустила руку и продолжила есть. – Как у тебя день прошел? – осведомился он. Мой взгляд метнулся к его пальцам, сжавшимся вокруг вилки. Мартин сделал паузу, сосредоточив внимание на мне. Сглотнув, ответила: – Хорошо. Мы, э-м… – Пульс участился, разгоняя горячую кровь по телу. – У нас произошла интересная дискуссия на литературе. Еще мой научный доклад… – А как тренировка по плаванию? Я умолкла. Просто скажи ему. Покончи с этим. Он все равно узнает рано или поздно. Только я солгала: – Нормально. Я всегда старалась защитить себя ложью. Когда вставал выбор, бороться или бежать, я убегала. – Да ну? – с напором уточнил Мартин. Уставившись в тарелку, я ковыряла еду. Ему все известно. Взгляд брата прожигал мою кожу. – Передашь соль? – нарочито ласково попросил он. Мои веки задрожали. Зловещее спокойствие его голоса напоминало затишье перед бурей. Когда воздух заряжен электричеством, облака висят низко, и ты ощущаешь запах надвигающегося шторма. Все эти признаки я давно выучила. Взяв солонку, я медленно подала ее Мартину. Но случайно задела его стакан. Молоко растеклось по столешнице, пролилось на пол.