Часть первая Страх …Имя… – прошептал сумрак. – Назови имя… Занавески всколыхнулись, и черная мгла в них качнулась. – Таисия… Но все зовут меня просто Тася. Или Тая. …Тая… Редкое имя для девушки из Петербурга, – в свистящем шепоте почудилась насмешка. – Почему оно такое? – Какая тебе разница, убийца?! – Я жду ответа… – А ты на меня посмотри, и поймешь. Любимая шутка в моей школе, что меня нельзя держать в тепле, иначе растаю, как горстка снега. Устроит такой ответ? – В школе… сколько же тебе земных лет, Тая? Очень трудно разговаривать с пустотой, которая явилась, чтобы забрать твою жизнь. – Мне семнадцать, и ты это знаешь, раз пришел меня уничтожить!.. Глава 1 Лик ужаса «Эй, смотрите – я бросила школу и сбежала в Африку, чтобы растаять!» Ах, какое же эффектное вышло селфи. Белоснежный водопад волос до лопаток, поворот тонкого профиля на фоне огненного заката. Пусть даже этот закат на фотообоях из комнаты тетки. Почти сразу под фото посыпались комментарии: «Темнич, ты просто шок!», «Чем выбеливалась, snow girl?», «Да ты фотошопный фотошоп!», «Ты ангел или демон??!», «Скока тибе лет чюдо?!» И ответы под селфи: «Спс, я скромное привидение», «Сам ты… фотошоп!», «Я демон, о смертный раб, на колени!», «Чюду уже неделя как исполнилось семнадцать лет, учи арфаграфею!!!» Высший пилотаж крутого блогера, у которого почти три тысячи подписчиков в Инстаграме! Тая умудрялась отвечать на комменты, чистя при этом зубы другой рукой. В результате чуть не грохнула телефон о раковину, чертыхнулась и, подняв глаза на зеркало, встретилась взглядом со своим отражением. Если существует воплощение Снежной королевы в ранней юности, то вот оно – хлопает бесцветными ресницами с той стороны зеркала. Черты лица симпатичные: аккуратный нос, пухлые губы и небесно-голубые глаза, белые ресницы и брови, фарфоровая кожа. Как же люди одинаково реагируют на такую внешность. Ахи и охи, одни и те же вопросы, даже зависть. Если на душе паршиво и нужно срочно поднять самооценку, можно гордо шагать в толпе по Невскому проспекту, содрав с головы шапку и распустив ослепительно-белые волосы по спине. Тогда проходящие мимо парни сворачивают на тебя шеи и вслед несутся привычные слова: «Ух ты, какая блондиночка!» И не объяснять же всем подряд, что никакая ты не «блондиночка». Кто не родился альбиносом, тот не знает, каково жить в мире, если ты вылеплен из снега. Альбинизм – это полное отсутствие пигмента в организме, генетическая аномалия, которая встречается одна на двадцать тысяч. Хотя когда идешь по городским улицам, то кажется, что ты такая одна на пять миллионов… – Тая, завтрак! – напомнил о себе реальный мир громким голосом и стуком в дверь. – Иду, теть Рит! Тая наскоро протерла телефон полотенцем от накапавшей на него зубной пасты и ринулась из ванной на кухню, в полутьме коридора чуть не споткнувшись об кота Бандита, который самозабвенно драл обои. Кухня тесной хрущевки сейчас представляла собой жерло гремящего вулкана, где натужно ворчала кофеварка и бушевала тетка, носясь между табуретками и подоконником. – Нет, я прекрасно помню, как ты испоганил мои лучшие годы! – возмущалась в телефон тетя Рита, и ее громоздкие серьги звенели в такт словам. – Ах, я сама виновата?! Ну и кто ты после этого… да подлец ты и козел, у меня просто слов нет! – Всем, кто меня слышит, доброе утро. – Тая глянула на телефон, где только что на экране высветился полученный комментарий от Макса Громова: «Хорошо смотришься в Африке, snow girl!», и настроение прыгнуло сразу до небес. – Микроволновка… завтрак, – бросив мимолетный взгляд на Таю, отозвалась на приветствие тетка. – Кофе – кофеварка… Да я не тебе! – крикнула она в телефон, откуда доносился бубнящий мужской голос. – Тебе только одно – поганец ты и козлина, жизнь мне испортил, теперь хочешь квартиру мою отобрать?! – Теть, зачем ты йогурт-то в микроволновку запихала? – Тая выбросила в помойку скорчившееся и дымящееся нечто из пластмассы, достала из холодильника новый йогурт и занялась кофеваркой, которая шипела и требовала долить воды. – Я тебя в порошок сотру, в пыль! Если только попробуешь заявиться в мою квартиру и на мою дачу! Да, на мою дачу, она мне досталась от матери! Ах, развалюха на отшибе?! Потому и развалюха, что ты там и гвоздя не вбил! Что-о-о?! – тетка Рита издала такой вопль, что кот, прижав уши, бросился из кухни наутек. – Только попробуй! Ты хочешь войны – ты ее получишь! Вот Таечка в люди выбьется, и тогда ты узнаешь! Вот тогда от тебя клочки полетят… Тая вздохнула с досадой, поглядывая на тетку, которая сейчас яростно кричала в телефон. Последний аргумент тети Риты был именно таким: «Вот Таисия выбьется в люди и…» Уж лучше бы тетка говорила что-то конкретное: «Вот Таисия скоро полетит в космос» или «Вот Таисия скоро получит Нобелевскую премию». Во всяком случае, это звучало гораздо понятнее, чем туманное: «выбьется в люди». В мечтах тетки Тая с ее неземной внешностью была уже без пяти минут великой актрисой или супермоделью, к ногам которой упадут все принцы мира, и это мигом решит все теткины проблемы. А проблем было много: бедная тетя Рита считала себя неудачницей во всем: в работе и в личной жизни. Раза два в неделю она ругалась со своим бывшим – «недомужем», как называла его Тая. Теткина попытка устроить личную жизнь закончилась крахом лет десять назад. Теперь же ее терзала зависть к московской сестре Юлии Ивановне, которая преуспела в бизнесе, родила дочь, три раза развелась и каждое лето ездила в Италию со своим красавцем-тренером по фитнесу. А вот Рите Ивановне не везло в соревновании по успешности с сестрой. Когда-то брошенное театральное училище терзало воспоминаниями о неудавшейся карьере великой драматической актрисы. Бизнес не давался, с мужем она развелась, о переезде в Москву не могло быть и речи. Поэтому теперь тетя Рита работала всего-навсего кассиршей в местном круглосуточном супермаркете: часто и в ночные смены. Зато по одному показателю ненавистную сестру она все-таки догнала: через несколько лет, как только у Юлии Ивановны появилась дочка, Маргарита Ивановна оформила опекунство над новорожденной. «Всю жизнь ты у меня деньги клянчишь! – слышала Тая ругань тетки Юли, когда та приезжала в гости. – Думаешь, легко свой бизнес вести?! Ты же пробовала – не получилось, а? Взяла в аренду ларек и прогорела. Зато догнала меня, молодец! Машину разбила и ребенка тут же подобрала, девочку, потому что у меня дочка! Блондинку – раз моя светленькая! Еще и фамилию от родной матери ей дала – не свою. Темнич какая-то, тьфу! Не можешь ее финансово тянуть, так сдай в детдом…» В этом месте Тая обычно врывалась посреди разговора, яростно кидаясь на защиту опекунши и доказывая, что ее не надо никуда сдавать, они прекрасно живут, а злая тетя Юля им просто завидует. На этом скандал в непростом семействе обрывался: оскорбленная Юлия Ивановна вызывала такси до Пулково, а тетя Рита пила валерьянку на кухне, трагически шмыгая носом. И все-таки пусть тетка с кучей недостатков, но своя, родная. Даже если она отчаянно завидует своей московской сестре, клянчит у нее деньги, скандалит с несостоявшимся мужем и разводит в квартире свинарник. Даже если мажет губы кошмарной багровой помадой, красит волосы в иссиня-черный цвет и пытается выглядеть роковой женщиной, сидящей на кассе… – Теть, я завтра планирую с ребятами погулять в центре, – Тая вздохнула, допивая кофе. – Можно допоздна? – Что? Да, можно! – тетка на мгновение оторвалась от телефона, метнув безумный взгляд на Таю, и тут же переключилась обратно. – Это я не тебе! Тебе ничего нельзя, козел! Я из-за тебя на работу опаздываю! Ты просто мегакозел, среди козлов ты наикозлейший, вселенский козел! – Наикозлейший звучит как царский титул для бедного дяди Шурика, – философски заметила Тая вслед тетке, которая уже выскочила из кухни. В прихожей загремела связка ключей, хлопнула входная дверь. Тая встала из-за стола и подошла к окну: понаблюдать, как внизу сердито ерзает теткина старая «Шкода», выворачиваясь с темного двора. Ну, вот и начинается пятничное хмурое утро. С последнего этажа хрущевки, за разодранными котом кухонными занавесками, было видно, как тянутся от двора черные проталины тротуаров, и сейчас, в восемь утра, над крышами соседних домов чахнет мутный питерский рассвет. Самое начало марта, и зиму будто запихнули в микроволновку и нажали на разморозку. Тротуары, деревья, дома: все тает и плывет, а весенний воздух, льющийся сквозь приоткрытую форточку, пахнет уличной тревожной сыростью. Что-то металось в сумеречной мути над крышами: обычная городская ворона, только она как-то странно и нелепо летела, размахивая крыльями и хрипло каркая. Тая проводила ее глазами, и едва ощутимый страх вдруг тонкой иголочкой уколол между лопаток. Будто эта незначительная мелочь была звеном какой-то невидимой цепи. Словно где-то далеко в космосе от одной из планет откололся огромный метеорит и летит к Земле. Этого никто в мире еще не знает – только в небе испуганно мечется одинокая птица… «Глупости какие-то лезут в голову. И вообще, опаздываю в школу», – Тая, глянув на часы в телефоне, спохватилась и ринулась в прихожую собираться. Стоило выйти на лестницу, как дверь напротив распахнулась и выбросила заряд вони от подгорелой каши. На пороге появился синий пуховик, в нем одноклассница Ирка Елесина, а за ней ее мать, грузная Вера Павловна в застиранном халате с рыжими подсолнухами. «Веруша, наш общий доктор» – так называли ее за глаза соседи и Захар Палыч с первого этажа, который почти каждый день поднимался к ней пожаловаться на стариковское здоровье. Решительная и шумная тетя Вера работала дежурным врачом в Василеостровском травмпункте, а в свободное от работы время бесплатно раздавала медицинские советы всем страждущим соседям и знакомым. Еще Иркина мать любила громко комментировать новости по телевизору, объясняя правительствам западных стран, что они дебилы, и их гнать надо поганой метлой. Ирка и ее мама обе были чем-то похожи на колобков – полненькие, радостные и шумные. – Здрасьте-теть-Вер-привет-Ирк, – на автомате выпалила Тая, возясь с ключами от квартиры. – Таюсик, красотуля ты наша! – зычным голосом обрадовалась мать Ирки. – Пойдете с Иришей по лестнице, будьте осторожны – опять сидят… Вот из-за таких у меня на ночных дежурствах травмпункт переполнен с переломами и сотрясениями мозгов! – добавила она с вызовом, чтобы ее было слышно по всему подъезду. – Мам, не шуми, – Ирка поморщилась. – Ну, сидят и сидят. Лучше не обращать внимания, у нас все время кто-то сидит на лестнице. – Вот именно, что все время! – возмутилась Иркина мама. – У всех вокруг нормальные подъезды, везде кодовые замки. А у нас снова замок сломан, и каждый день отморозки торчат с утра до вечера! Захар Палыч сколько жалоб писал, я сколько звонила жаловаться – жэк уперся рогом, что их это не касается. В полицию, говорят, звоните! Тетя Вера мелкими шажками подкатилась к перилам, свесилась с них в лестничный пролет и пронзительно завопила: – Когда себе руки-ноги переломаете, ко мне на работу не являйтесь! Бездельники, шпана, пшли вон! Я полицию вызову… В ответ снизу раздался гулкий взрыв хохота, который начал эхом плясать по подъезду. – Мам, если эти парни будут в курсе, что именно мы вызвали полицию, то нам подожгут дверь, – со знанием дела тихо предупредила Ирка. – Ну что ты там копаешься так долго, Темнич?