– Ты что творишь, дуреха! – в сердцах прогудел он. Он же ей на ребенка денег дал! Неужели она не понимает, что он для Каролины все готов отдать? Все, что у него есть, и все что будет. Он для своего ребенка не пожалеет ничего, как и для любимой женщины. Только вот, похоже, не нужна ей его щедрость. И он не нужен. Тут наконец до него дошло, что ни часа, ни двух, ни даже ста Кире не хватит, чтобы успокоиться. Не примет она так просто его извинений, он с ними слишком запоздал. Левон кое-как убедил себя подождать с новой попыткой объясниться хотя бы до вечера. Ничего хорошего Кира ему на эмоциях не скажет. Да и сам он на тех же эмоциях может натворить дел. А положение и так патовое! Нельзя ему больше ничего творить, и без того упал в ее глазах ниже плинтуса. На пару сотен километров ниже! Как говорится, пробил дно. Превысил лимит глупостей на двадцать лет вперед – это как минимум. В данной ситуации просто необходимо отойти в сторону и включить мозги. Как-то умудрился сам себя затолкать в слоновью задницу… Теперь надо придумать, как из нее выбраться. Впрочем, если Левон что и умел, так это решать неразрешимые ситуации. Зря он антикризисный менеджер, что ли? Какие только неприятности на работе ему не приходилось улаживать. Да что там, он мог написать книгу под названием: «Хроники антикризисного менеджера». Вышел бы хит. Что только ни творилось в отелях временами. Он видел в этой жизни все: как один хозяин на спор голым танцевал в холле своей же гостиницы, как горничные обкрадывали постояльцев, как конкуренты подкупали работников, и те присылали гостям в номера пропавшую еду. Со всем справлялся, и со своей личной жизнью как-нибудь справится. Жаль, на факультете менеджмента не обучают алгоритмам решения личных проблем. Но ведь главное – поставить цель, а потом разработать план ее достижения. Цель понятна: вернуть Киру, жениться на ней, стать полноправным отцом для Каролины. Средства… Их в его распоряжении масса. Поговорит с ней раз, другой, третий. Сколько потребуется. И извинится также столько раз, сколько потребуется. Он окружит ее заботой, вниманием. Всем, чего она была лишена из-за его глупости весь прошлый год. Сделает это от чистого сердца, и, может, она проникнется. Сроки достижения цели? О, как бы он хотел встретить этот Новый год с Кирой. Свято верил в старинную поговорку: «Как Новый год встретишь, так и проведешь». Он встретил прошлый с разбитым сердцем и раненым эго, и каковы были следующие одиннадцать месяцев? Страшно вспомнить. Глянул на календарь: тринадцатое декабря. До Нового года две с половиной недели. Успеет наладить отношения с Кирой? Должен! Или он не Левон Саркисян. А в будущем больше никогда никаких сцен ревности он ей закатывать не будет. Считай, урок на всю жизнь. Прививка. С этими мыслями Левон покатил обратно в отель. Как-то попытается прожить до вечера, а там уж обратно к Кире. Объясняться, извиняться. Он очень надеялся на ее благоразумие. В самом деле, неужели ей будет лучше без него, чем с ним? С ним однозначно лучше, и он ей это докажет. Чтобы занять себя, Левон с аппетитом вгрызся в присланные ему файлы из бухгалтерии. Цифры всегда успокаивали. Они понятны, с ними легко. Гораздо легче, чем с Кирой… Нашел пару жирных нестыковок, доложил о них Баграту, потом занялся изучением административной работы отеля. Дела делами, но Левон не забывал посматривать на часы. Ближе к вечеру отложил работу и направился в торговый центр. У него же теперь дочка есть! А он ей ничего не подарил, ничем не порадовал. Осла Иа-Иа в расчет не брал, тот все же оказался для дочери великоват – максимум подушка, по которой она будет ползать. Ничем не хуже и не лучше других. Надо как-то реабилитироваться. Но вот проблема – он решительно не знал, что можно подарить младенцу. Куклу? Мимо. Ручки для кукол у девчонки еще маловаты, максимум, что она с ней сделает, так это оближет. Мягкую игрушку? Но в голове до сих пор стояли слова Миланы про пылесборники. Говорящего робота? А вдруг дочка испугается? Левон блуждал по магазинам и все никак не мог определиться с подарком. Хотелось, чтобы Кира оценила, чтобы похвалила. Хоть единое доброе слово от нее услышать… Может, это помогло бы как-то загладить ситуацию. После всех сегодняшних откровений Левона раздирали двоякие чувства. Облажался со всех сторон – это бесспорно. Но вместе с тем узнал, что любимая не изменяла. И от одной этой мысли сердце пело. Да что там сердце, ему в пляс от этой новости хотелось пуститься. Каждый раз, как вспоминал. Сожрал себя изнутри из-за этой проклятущей ревности, а повода-то и не было. И дочка его. Его дочка! До чего же приятно было это осознавать… Сам не заметил, как свернул в ювелирный. Тут продавали подарки для женщин любого возраста. «Кольцо бы купить…» – поймал себя на мысли. Прошлое кольцо с бриллиантом, которое дарил Кире, когда делал предложение, Левон потом нашел валяющимся в прихожей на полу. Так и не понял, когда Кира его оставила. Кинула ли? Или кольцо упало с полки, на которую она положила ключи? Он в сердцах вышвырнул то кольцо в окно, так его взбесил сам факт, что любимая посчитала нормальным вернуть подарок. Но в любом случае то же самое кольцо два раза он ей дарить не стал бы. Нужно новое. Но ведь Кира его не примет! По крайней мере, пока так уж точно. И вообще, он пришел за подарком дочке. – Скажите, есть ли у вас какие-то украшения для младенцев? – спросил он продавщицу. Молодая брюнетка внимательно на него посмотрела и ответила, пожав плечами: – Могу предложить серьги. Ушки проколоты? О, если бы Левон знал. – Впрочем, если не проколоты, это легко исправить, – с улыбкой продолжила продавщица. – Давайте, я покажу вам серьги-пуссеты, они безопасны для малышей. Очень скоро перед Левоном оказалась целая витрина с самыми разными серьгами для девочек. Продавщица показывала и то, и это, всячески расхваливая товар. Левону очень приглянулись одни совершенно особенные серьги – в форме крошечных незабудок, инкрустированные в центре сапфирами. – Вот эти ничего, – указал он на них пальцем. – Только мелкие какие-то… – Так у детей мочки ушей тоже крошечные, – защебетала продавщица. – Впрочем, именно у этих сережек есть и вариант больше, но он скорее для взрослых… С этими словами она достала ему точно такие же серьги величиной около полутора сантиметров. Левон с восхищением уставился на украшения. Идеальные! То, что надо. Но малышке и правда будут великоваты, зато ее матери очень даже подойдут. – Упакуйте мне маленькие и большие, – кивнул он продавщице. Выходил из ювелирного очень довольный собой. На выходе из торгового центра вспомнил, с каким ошалевшим видом Кира на него сегодня уставилась, когда он выхватил из ее рук пирожное, зашел в кондитерскую. Купил ассорти из корзинок, эклеров и безе. Что-то да понравится его ненаглядной. Еще прихватил цветы. Сразу два букета – для дочки и для мамы. Явился к подъезду Киры с гулко бьющимся сердцем. Чудом удерживая все купленное в левой руке, правой нажал на кнопку домофона. – Да? Он так и не понял, Кира это или Милана. – Это Левон, пусти, пожалуйста. – Пошел вон! – был дан ему однозначный ответ. Левон застыл на месте, пораженный такой грубостью. Он понимал, что его не будут встречать хлебом-солью, а все же подобного не ожидал. Как это не похоже на прошлое поведение Киры, его мягкой и нежной девочки, до зубного скрежета вежливой. А она ли это была? Динамик немного искажал голос. Впрочем, какая разница, Кира или Милана. Сестрица любимой уж точно не стала бы говорить подобного без дозволения. Если Кира надеется, что так просто от него отделается, то не на того напала! Он снова позвонил. Потом еще и еще. На пятый раз из динамика донеслось грозное: – Если не уйдешь, я вызову полицию! И как прикажете с ней мириться? Он хочет поговорить, а его стращают служащими правопорядка. Да еще таким грубым тоном. Левон еще некоторое время подождал в надежде, что кто-нибудь пройдет, и он попадет в вожделенный подъезд. Конечно, можно было позвонить в другую квартиру, попросить впустить его. Но что потом? Даже если Левон войдет, ему что, брать квартиру Киры штурмом? Несолоно хлебавши, он вернулся в машину и стал гипнотизировать дверь подъезда, пытаясь переварить откровенную грубость любимой. Не знал, сколько так просидел: десять минут? Двадцать? В груди по-прежнему клокотала обида. Как она могла так по-хамски его отшить?