– А ты меня спросить не забыл? – наконец отмерла она. – Вот сейчас и спрашиваю, – кивнул Левон, посмотрел на нее долгим, пронизывающим взглядом и проговорил с чувством: – Кир, давай поженимся? Я очень этого хочу… – Я не выйду за тебя замуж! – тут же ответила она возмущенным тоном. – С чего ты вообще решил, что я соглашусь?! Он немного подвис, обиженный тем, что она даже не потрудилась подумать над его предложением. Потом прокрутил в голове события вчерашнего вечера, ночи и сегодняшней прогулки. Неужели неправильно истолковал ее поведение? Не угадал настроение? Он закашлялся, прочищая внезапно пересохшее горло, и ответил: – Ну… Ты так мило со мной общалась, переписывалась. Согласилась провести время. Вот я и подумал, что ты больше не злишься на меня и готова… – Не путай обычную вежливость с желанием выйти за тебя замуж! – фыркнула она, смерив его строгим взглядом. – Я не давала повода… Левон насупился, посмотрел на нее с прищуром: – Какая такая вежливость? Я что, по-твоему, слепой? Ты была со мной мила, как раньше… – А мне надо было грубить? – перебила его Кира. Ее резкий возглас не понравился Каролине, она недовольно скуксилась, готовая заплакать. Кира тут же сменила выражение лица на приторно-нежное, засюсюкала с малышкой, дала ей соску. Потом снова вперила строгий взгляд в Левона: – Давай договоримся раз и навсегда, темы свадьбы мы больше не касаемся! Ты просил позволить тебе видеться с дочкой, я позволила. Это максимум отношений, на которые ты можешь рассчитывать. После всего, что было, я ни за что к тебе не вернусь. Точка. Левон запыхтел как паровоз, шлепнул ладонью по столу и прогудел: – Не разбрасывайся такими словами! Теперь уже его резкий тон не понравился Каролине. Она выплюнула соску, и та повисла на специальной цепочке. Кира снова проделала те же манипуляции, успокоила дочь. – Не кричи, ты ее пугаешь, – процедила она. – Я ничем не разбрасываюсь. Это мое осознанное решение Левон, и я его не изменю. О, как много ему хотелось высказать ей в ту минуту… Прокричать, да что там – проорать, прорычать. Не стал. Сдержался. Левон тяжело вздохнул, мысленно досчитал до пяти и спросил почти спокойным голосом: – Ты все еще злишься на меня? Хочешь, я извинюсь. Я могу тысячу раз извиниться… – Дело не в извинениях, Левон, – покачала головой она. – А в том, что мы не подходим друг другу. Я это давно поняла… – Ты мне очень подходишь, – тут же заявил он. – Ты мне обалдеть как подходишь! – А ты мне нет, – отрезала она. – И давно ты стала так думать? – процедил он с каменным выражением лица. – Скоро год как… – ответила она со вздохом. – Но подожди… – Левон скривил лицо. – Это ведь все случилось из-за недопонимания. И еще недавно, до того, как все выяснилось, ты сама приходила ко мне мириться! Кира уставилась на него, не моргая. – Это когда? – спросила изумленным голосом. – Ну… Когда ты в первый раз пришла ко мне в номер, мы еще целовались, ты сказала, что родила дочь, а потом убежала. Я подумал, ты приходила с желанием помириться… – Ты неправильно подумал! – она ткнула в его сторону указательным пальцем. – Тогда я пришла просто сказать тебе про дочку, я никогда не хотела с тобой мириться! С чего бы? – Как это с чего? – возмутился он, насупившись. – У нас ведь дочь! У нас чувства… – Да, у нас дочь, – вздохнула Кира. – И это единственная причина, по которой я тут с тобой сижу и разговариваю. Иначе и слова бы от меня не дождался. А по поводу чувств… Я давно к тебе остыла. То, с какой твердостью она проговорила последнее, очень больно задело Левона. Он потер виски, пытаясь уместить в голове ее слова. Его план вернуть семью в Москву рушился прямо на глазах. – Кира, – проговорил он сдавленным голосом. – Если ты думаешь, что мне было нормально весь прошлый год, то ты глубоко заблуждаешься. Мне было невероятно хреново после нашего расставания. Я ночами не спал, я есть перестал, мне на стенку лезть хотелось. Мне было невероятно больно после твоего ухода… – В том-то и дело, что я не ушла, Левон! Ты меня выгнал. Помнишь? Ее слова сочились такой сильной обидой, что ему стало не по себе. – Выгнал, – кивнул он. – А потом умирал без тебя… Мне так хреново в жизни не было. Если бы ты только знала, как я мучился, сколько выстрадал… Думал, эта речь хоть немного проймет ее, но нет. Показалось, даже наоборот. Кира вдруг строго прищурилась и принялась цедить сквозь зубы: – Сколько ты выстрадал? Да ты понятия не имеешь, что такое настоящее страдание. Я допускаю, что ты действительно меня приревновал, поэтому выгнал. Но то, что пережил ты, не идет ни в какое сравнение с тем, каково пришлось мне. Меня в буквальном смысле выгнали с работы из-за беременности, мне пришлось искать новую, с которой тоже выперли, наверняка для того, чтобы не платить декретные. Я считала каждую копейку… – Кир… – попытался он ее перебить. – Ты высказался, теперь моя очередь! – резко сказала она. – Знаешь, как у меня мозг взрывался после того, как ты меня выгнал? Все гадала, чем не угодила, чем заслужила такую жестокость. И потом… Я не знаю, как после всех этих нервов родила Каролину здоровой! Это, мать твою, чудо! Левон набрал в грудь побольше воздуха, чтобы ее перебить, но Кира снова ткнула в его сторону пальцем и продолжила свою речь: – Я в роддоме бесконечно телефон в руках крутила, позвонить тебе хотела, а перед глазами рожа твоя стояла надменная, когда ты мне заявил, чтобы не смела с тобой связываться. Мне врач чуть ли не в открытую сказал: дай на лапу. У меня был выбор – либо на лапу, либо кроватку ребенку. Знаешь, как я боялась потом рожать? Я икала от страха, что мне что-нибудь не так сделают… Мы с Миланой неделями вручную стирали пеленки, потому что у нас не хватало денег на эти чертовы подгузники. Я ночами не спала, когда Каролину мучили колики, а потом шла на работу с гудящей головой, меня трясло от усталости. Ты мне жизнь сломал своей ревностью! Еще хочешь поговорить о страданиях? Левон замер, переваривая услышанное. Этой своей речью она ему будто грудь на живую вспорола, так ему стало больно, так невыносимо. Чувство дикой, удушающей вины накрыло с головы до пят. И без ее слов понимал, что девчонке пришлось несладко, но не думал, что все было настолько плохо. – Кир, я тебе это восполню… – прохрипел он, сморщив лицо. – Спасибо, не надо! – отчеканила она. – Мне от тебя ничего не надо. И я никогда не соглашусь снова тебе довериться. Ты ненадежный! Ты эгоист! Думаешь только о себе… – Это не так… – простонал он с болью. Но его слова никак не подействовали на Киру. Она лишь отмахнулась, а потом заявила гробовым тоном: – Я хочу домой. – Подожди, какое домой? – воскликнул он с мольбой. – Мы же еще не договорили. – Я тебе все сказала, – упрямо заявила она. Левон вздохнул, силясь сообразить, что бы такого ей ответить. Он не мог везти ее домой сразу после такого. Необходимо было хоть как-то сгладить ситуацию. Но как ее сгладишь? Ляпнул первое, что пришло в голову: – Но мы же еще не ели десерт. – Я не хочу и лишней минуты сидеть тут с тобой, – сказала она строго. Левон всмотрелся в лицо любимой, и ничего, кроме злости, в нем не увидел. А ведь еще недавно она ему улыбалась, они весело проводили время, общались. Куда что делось? Как он умудрился так талантливо все испортить? Что год назад, что теперь… Глава 36. Пирожки Два дня спустя Кира шла на работу как на каторгу. Не знала, чего ждать. Жутко не хотелось снова сталкиваться с Левоном, но жить как-то надо. Пришлось идти. В самом деле, не просить же Милану работать за нее, сестре нужен отдых. Хотя разве можно назвать отдыхом возню с двумя грудничками? Повезло, что Каролина спокойная девочка, зато Пашка любил задать жару и маме, и тете. Кто бы ни был его отцом, а характер у него явно вредный. Перед уходом Кира спросила у сестры, не встречала ли та Левона. Милана рассказала, что сталкивалась пару раз, и вид бывший жених имел бледный. Сам он ей не звонил, в гости, слава богу, тоже не заявлялся.