– Если не ты, то кто? – спросил Левон, сузив глаза. – Артур? Тут-то младший братец и отпрыгнул в сторону, опасаясь за свою шкуру, ведь знал тяжесть его кулака. Выставил вперед ладони и затараторил: – Я ничего не делал, Левон. И Баграт не делал, мы были целый день на рыбалке, там даже сеть не ловила, как бы мы умудрились? Это была правда, Баграт ему все уши прожужжал про рыбалку. – Значит, побеспокоились заранее, – продолжал злиться Левон. Старший и младший братья встали перед ним единым фронтом. – Мы не виноваты, мы никого к тебе в номер не тащили. – Больше некому, – процедил Левон сквозь зубы. – Где Лилит? – спросил Баграт с вызовом. – Пошли поговорим с ней, и если обвинит меня, то скажу ее отцу, чтобы надавал ей по губам за наглое вранье. Поговорить с виновницей переполоха показалось Левону ценной идеей. И вот компания из семи человек, двое из которых – младенцы, двинулась в гостиницу. В холле их остановила администратор: – Баграт Вазгенович, можно вас на секундочку? Кое-что произошло, я пыталась вам дозвониться… – Не до тебя сейчас, – рявкнул он так грозно, что девица невольно попятилась обратно за стойку ресепшен. – Но Баграт Вазгенович, Левон Вазгенович… – попыталась она снова привлечь их внимание. Однако братья Саркисяны отмахнулись от нее и пошли к лифту. Сестры Лебедевы поспешили следом. Поднялись на седьмой этаж, направились прямиком к номеру Левона. Шаги дружной компании гулким эхом отдавались по коридору. Левон достал ключ, открыл, и вся честная компания зашла в гостиную, к слову, абсолютно пустую. Баграт многозначительно посмотрел на Левона, развел руками, показывая, что никого нет. Но в этот момент из спальни раздался тонкий призывный голосок: – Левон, это ты, милый? Левон смерил брата ненавидящим взглядом, а тот лишь пожал плечами: мол, не при делах. И тут случилось явление Лилит народу. Она открыла дверь спальни и застыла в проеме. Левон и его братья уставились на нее с отвисшими челюстями. Всегда скромно и со вкусом одетая девица теперь предстала перед ними в пошлом розовом пеньюаре, к тому же надетом почти на голое тело, ведь белье просвечивалось. Еще и напялила высоченные каблуки. Не знай Левон, кто она и как строго себя блюла, решил бы, что перед ним девица легкого поведения. – О-о… – простонала Лилит, обведя взглядом присутствующих. Она тут же поспешила обратно, громко прихлопнув дверь. – Я ее сюда не тащил. – Баграт затряс в воздухе указательным пальцем. – Лилит, выйди, объяснись. – Я не выйду! – раздался из спальни жалобный писк, а потом и горький всхлип. – Значит, я ее сейчас вытащу, – заявил Баграт. Левон представил картину того, как полуголая Лилит станет объектом прилюдного допроса, и ему стало противно. – Я сам с ней поговорю… – буркнул он. Посмотрел на Киру, дождался ее кивка, и пошел в спальню. Он нашел Лилит кутающейся в покрывало, которым была застелена кровать. По ее лицу катились слезы, девушка выглядела несчастней некуда. Хотел попытаться деликатно поговорить, но, несмотря на расстроенный вид, она первая набросилась на него с обвинениями: – Зачем ты всех привел? Чтобы меня опозорить? – Ты сама себя опозорила, Лилит, – прогремел он, строго на нее посмотрев. – Скажи, где серьги? – К-какие серьги? – поначалу не поняла она. – Не придуривайся, – снова начал злиться он. – Те, с сапфирами. – А-а… Это она тебе про серьги сказала, да? Я их только примерила, положила обратно. Левон шумно вздохнул в тщетной попытке успокоиться, продолжил строгий допрос: – Какого рожна приперлась ко мне в номер в таком виде, а? Зачем? – Я же писала тебе сегодня, – забубнила она, тут же сменив голос на жалобный. – Несколько раз писала, думала, ты понимаешь зачем… «М-да, не вовремя я разбил телефон», – хмыкнул он про себя. И ведь хотел сразу купить новый, но по дороге не попалось нужного магазина, а тратить время на поиски не стал, ведь спешил к дочке. Подумал, позже разберется с этим вопросом, но этого «позже» пока так и не случилось. – Я не получал твоих сообщений и понятия не имел, что ты меня тут ждешь, пока мне Кира не рассказала, – развел он руками. – Кира… Кира… – обиженно засопела она. – Почему ты выбрал ее, а не меня? Чем я хуже? Посмотри на меня! С этими словами паршивка немного распахнула покрывало, в которое куталась. – Неужели не нравлюсь? – Немедленно запахнись, – скомандовал Левон. – Ну не люблю я тебя, что тут непонятного? Поэтому и разорвал помолвку. – Мама привела жениха – не полюбил, папа привел жениха – тоже не полюбил. И ты не любишь. Почему? Что со мной не так? – спросила она с надрывом. В этих ее словах Левон очень четко расслышал ноты отчаяния. И действительно, чтобы решиться прилететь в другой город, забраться в номер чужого мужчины, будучи девственницей, это надо сильно отчаяться. Он смотрел на то, как глаза Лилит наполнялись слезами, как соленые капли бежали по щекам, и ему невольно стало жаль глупую девчонку. – Папа привел, мама привела… – вздохнул он, прищурившись. – Пошла бы и сама кого-то нашла, кого-то, кто тебя полюбит, и кого ты полюбишь, чтобы была взаимная симпатия. Ну? Не так-то это и сложно… – Будто ты не знаешь, что отец кого-то с улицы никогда не одобрит, – простонала она с обидой. – А я замуж хочу. – Тебе двадцать пять, пора жить своим умом, – прогудел Левон. – Не надоело во всем слушать родителей? – Вам, мужчинам, проще, – стояла она на своем. – Ну-ну… Проще нам, видите ли. – Левон поначалу хотел поспорить, но вдруг понял, что это и правда разговор ни о чем. Поздно воспитывать двадцатипятилетнюю девицу, да и не его это задача. – Лучше скажи, как тут оказалась? Только Лилит хотела ответить, как из гостиной послышался с детства знакомый голос. Голос той, что дала ему жизнь. – Где Лилит? Где моя девочка? Что вы с ней сделали?! – кричала Карина Авиковна Саркисян. – Где Лилит? – вторил ей отец Левона, Вазген Артурович. Как только Левон услышал их голоса, сложил два и два. Ведь не искали бы Лилит, не привези они ее сюда сами. Их рук дело. – Тебя мать привезла, да? – спросил, строго прищурившись. Лилит уставилась на него круглыми глазами и промолчала. Но ей и не нужно было отвечать. «Зря я обвинял брата». Впрочем, новое знание лишь еще больше его разозлило. Сам только что учил Лилит не слушать родителей, а тем временем его собственные мать и отец спокойно позволяли себе такие вот выходки. «Это они напрасно».