— Ты прекрасна, даже когда тушь стекает по твоему лицу. — Он нежно целует меня. — Даже когда ты огрызаешься на меня. — Его пальцы обхватывают мой бок. — И особенно когда ты вырубаешь мои папоротники. Я смеюсь. Он застегивает ожерелье вокруг меня, а затем протягивает свой локоть. Я беру его за руку, когда мы входим в отель и направляемся прямо в банкетный зал. Повсюду синие воздушные шары и огромный торт с соской-пустышкой. На столе выстроились подгузники с шоколадным пудингом (кому бы ни пришла в голову эта идея, ее нужно немедленно выбросить). Тишина окутывает комнату, когда мы входим. Алистер наклоняется и шепчет: — Еще есть время отступить. Я вздергиваю подбородок. — Ни за что на свете. Гордый блеск сияет в его глазах. Я подхожу туда, где Саша, Дрейк, Фелиция и папа сидят вокруг стола. На Саше обтягивающее синее платье. Ее живот так раздут, что кажется, будто он лопнет в любой момент. Ее глаза расширяются. — Кения. — Сюрприз. — Я шевелю пальцами. — Я пропустила твою свадьбу, но решила сходить на вечеринку по случаю рождения ребенка. — Я киваю на ее живот. — Мой племянник не сделал мне ничего плохого. Это были его лживые, обманывающие родители. У Фелиции отвисает челюсть. Папа ерзает. Алистер хихикает. — Это подарок от нас. — Он кладет на стол конверт, в котором лежит очень щедрый чек. Достаточно, чтобы я чувствовала себя менее виноватой за то, что была грубой на Сашином дне рождения. Я тоже кое-чему учусь у Алистера. — О! — Я указываю в сторону. — Холланд, там шампанское. Алистер обнимает меня за талию, запрокидывает мой подбородок и запечатлевает на моих губах такой горячий поцелуй, что комната начинает кружиться. Он отстраняется, пока я ошеломлена, и рычит: — Сколько раз я предупреждал тебя не называть меня так на людях? Я не могу контролировать себя, когда ты это делаешь. Я быстро моргаю и пытаюсь восстановить самообладание, но мои колени вот-вот подогнутся. Алистер хорошо меня знает и крепче обнимает меня за талию. Затем он поворачивается к моему отцу. — Сэр, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с вами позже. Мне нужно обсудить с вами один личный вопрос. Папа только моргает. Алистер хватает меня за руку и оттаскивает от их столика. Когда мы идем, он берет меня под руку и спрашивает обеспокоенным голосом: — Ты в порядке? — Я не могу думать. Ты только что поцеловал меня глухой и слепой. Он хихикает. — Наверное, мне не следовало делать этого в присутствии твоего отца. Теперь, как мне попросить его благословения на твою руку и сердце? Я толкаю его. Алистер просто хватает меня за руку и кружит на танцполе. Пока мы танцуем, он продолжает спрашивать, все ли со мной в порядке, не нужно ли мне уйти, не чувствую ли я себя некомфортно. Он милый и внимательный, даже если выпаливает свои вопросы. И я улыбаюсь, потому что знаю, что его тон и его напористость — это то, как он защищает людей, которых любит. Я продолжаю уверять его, что со мной все в порядке. Так и есть. Алистер был прав. Я продолжала убегать, плакать и жаловаться на предательство Саши, потому что мне было больно. Они моя семья. Конечно, у них была бы сила причинить мне боль. Но за последние несколько месяцев Алистер терпеливо и неуклонно осыпал меня своей любовью. Он и Белль — мое внимание. И их присутствие в моей жизни заставило меня захотеть поблагодарить Сашу за то, что она показала мне, каким придурком был Дрейк. Если бы они не довели меня до нервного срыва в тот день, я бы никогда не нашла в себе мужества и не спорила с Алистером. И он, вероятно, не был бы достаточно впечатлен моей смелостью, чтобы нанять меня на работу в Belle's Beauty. Я бы ни на что не променяла его и Белль. Мы продолжаем танцевать. А потом мы едим. И мы выигрываем все игры, потому что Алистер — хвастун, а я сам по себе сверхконкурентоспособен. В конце вечера мы пьем шампанское Саши и танцуем вместе посреди танцпола. Через некоторое время мы отказываемся от попыток создать впечатление, что мы танцуем, и просто обвиваем друг друга руками, целуясь так, словно нам нужен кислород друг друга, чтобы выжить. Саша держится подальше. То ли она считает меня сумасшедшей, то ли Фелиция сказала ей держаться подальше, то ли ей просто на меня наплевать, я не знаю. Мне все равно. Я прекрасно провожу время, потому что я здесь с Алистером. И я хочу отпраздновать жизнь моего племянника, даже если я не праздную то, как он был зачат. Когда мы, спотыкаясь, уходим с танцпола, Саша, наконец, противостоит мне. Алистер сжимает мою руку, вопросительно глядя на меня сверху вниз. "Ты хочешь, чтобы я остался?" Я сжимаю руку в ответ. "Я в порядке." Он уходит, вероятно, в поисках моего отца. Саша ковыляет ко мне. — Спасибо, что пришла, Кения. Даже несмотря на все… — Она указывает на удаляющуюся спину Алистера: — шалости. Я рада, что ты наконец-то поняла, что такое семья. — О нет, Саша. Я здесь не ради тебя. — Я показываю на ее живот. — Я пришла за этим малышом, потому что после знакомства с дочерью Алистера я поняла, что дети совершенно невиновны в драме для взрослых. И я хочу, чтобы мой племянник знал, что его тетя была рядом с ним. Я буду продолжать быть рядом с ним, даже несмотря на то, что его мама — эгоистичное отродье. У нее отвисает челюсть. Никто никогда не разговаривал с ней таким образом. Я никогда этого не делала. Опять же, Алистер оказывает действительно плохое влияние. — Как ты можешь говорить такое на моем детском вечере? — Потому что я не скажу этого за твоей спиной, если не смогу сказать это тебе в лицо. Она хмурится. — Я не хочу быть друзьями, Саша. Ты обманула мое доверие и все еще непримирима. Но я хочу, чтобы ты знала, что если тебе понадобится помощь для малыша, ты все равно можешь прийти ко мне. Нам не обязательно быть дружелюбными, но мы все равно можем быть семьей. Слезы наполняют ее глаза. Она выдыхает. — Я возьму это. Я оставляю ее и нахожу Алистера. Он смотрит на меня. — Готова идти? Я киваю. Он выводит меня на улицу подождать Бернарда, и я прижимаюсь к его груди. Звезды яркие. Деревья возвышаются над головой. Он гладит меня по лбу и целует в висок. — Я горжусь тобой. — Что еще? — Я поддразниваю. — Я люблю тебя. Моя улыбка становится шире. Его глаза ласкают меня. — Я люблю тебя, Кения. Я люблю тебя немного больше с каждым вдохом. И я позабочусь о том, чтобы ты никогда не пожалела о том, что стала частью моей семьи. — Он обнимает мое лицо. — Я обещаю всегда поддерживать тебя, поднимать тебя, бороться за тебя… — А со мной? Его взгляд опускается на мои губы. — Только если ты подтолкнешь меня. — Я люблю тебя, — шепчу я. — Спасибо тебе. У меня бы не хватило смелости встретиться со своей семьей сегодня вечером. — Я дорожу тобой. — Он гладит мой подбородок. — И твой папа тоже. Хочешь верь, хочешь нет. Когда мы разговаривали, он сказал мне заботиться о тебе. Он казался расстроенным. Сказал, что хотел бы встретиться с тобой. Без Фелиции. Я вздыхаю. — То, что он будет красться, чтобы поговорить со мной, испортит его брак. Фелиция выглядела так, будто хотела ударить меня ножом в лицо, когда увидела меня. — Это тебе решать. — Я подумаю об этом. — Я смотрю на его великолепное лицо. — Просто чтобы ты знал, все члены моей семьи, вероятно, будут звонить тебе, пытаясь попросить об одолжении. — Я назначаю тебя ответственной за это. Я помогу тому, кому ты захочешь. — Что, если я сотру твой банковский счет насухо? — Ты можешь делать с моими деньгами все, что, черт возьми, захочешь, пока ты моя. Я улыбаюсь и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы встретить его губы. — Это был правильный ответ.