Довольная улыбка мелькает на его обветренном лице. — Мисс Джонс также приготовила для меня еду. Я мгновенно хмурюсь. — Что? Почему? — Может быть, потому, что ей жаль меня? — Он бросает на меня острый взгляд. — И что я вынужден терпеть каждый день. Мои глаза сужаются. Его суженый в ответ. Черт. Кения действительно передалась ему. Я отмахиваюсь от него. — Иди, наслаждайся своим обедом. — Знаешь, — говорит Иезекииль, пятясь из комнаты, — я действительно наслаждаюсь изменениями, которые мисс Джонс вызывает в тебе. У меня никогда раньше не было настоящего обеденного перерыва. — Должен ли я это исправить? У меня много задач, которые требуют вашего немедленного внимания. Его лицо остается непроницаемым, но губы слегка поджимаются. — Я буду снаружи, если понадоблюсь. Я смеюсь, когда он уходит. Это так похоже на Кению — готовить обед и для Иезекииля тоже. Меня бы не удивило, если бы Бернард тоже пообедал. Какая часть ее эгоистична? Ее родители сумасшедшие. В теле этой женщины нет ни капли эгоизма. Она предпочла бы готовить на троих, только чтобы доставить обед мне. Она принимала близко к сердцу, если другие чувствовали себя обделенными. Это признак женщины, которую нужно лелеять, а не унижать. Я ем приготовленную ею еду, смакуя каждое зернышко подгоревшего риса и резиновую курицу. Кения не шутила, когда сказала, что готовит нечасто, но для меня большая честь, что она готовит для меня. Это что-то значит, даже если по вкусу напоминает переработанный пластик. После обеда я возвращаюсь к работе и выхожу только тогда, когда Иезекииль сообщает мне, что Кения вернулась. Я вскакиваю со стула, как ракета, и выбегаю на улицу. Она становится все хитрее. Я сказал ей доложить мне, как только она войдет в здание. Почему ее не было в моем офисе, у меня на коленях, на моем столе, в ту секунду, когда она вернулась с фабрики? Я хочу ворваться в ее офис и преподать ей урок. Такой, от которого у нее поджмутся пальцы на ногах, когда она произнесет мое имя. Но Кения полна решимости держать нас в секрете, и будет подозрительно, если сотрудники услышат низкие, гортанные стоны через две секунды после того, как я ворвусь в ее комнату. Холланд: Лестничная клетка. Сейчас. Я нажимаю отправить и отправляюсь в путь. Приветствия поднимаются, как пыль, когда я крадусь по коридору. Как обычно, я едва удостаиваю кого-либо взглядом и киваю, что, я надеюсь, является подобием признания. Я врываюсь в дверь аварийной лестницы и оглядываюсь. Кении еще нет. Мой взгляд скользит к винтовой лестнице наверху. Ни движения, ни звука. Дверь на лестничную клетку внизу открывается. У Кении есть привычка пользоваться лифтом, а затем подниматься по лестнице пешком, чтобы ‘избежать подозрений’. Она действительно продумала это. Что я ценю, потому что мой разум становится пустым всякий раз, когда я вижу ее. Медленно ее тело становится четким, и мои пальцы сжимаются вокруг перил. От темно-бордового брючного костюма, облегающего ее соблазнительное тело, до тугих кудрей, смуглой кожи и загадочных темных глаз, она великолепна. Разум, тело и душа. Мне пришлось бы проткнуть себе глаза ножами, чтобы оторвать их от нее. Пристальный взгляд Кении врезается в мой. Мы оба начинаем улыбаться, как идиоты. — Что тут смешного? — Она останавливается на несколько ступенек ниже. — Ничего. — Я качаю головой. — Ты улыбаешься без причины? — У меня есть причина. Она наклоняет голову, ожидая. Я просто продолжаю смотреть на нее. — У меня что-то на лице? — Она морщит нос. — Нет, от тебя просто захватывает дух. Растерянное выражение лица сменяется улыбкой. Счастливый выдох слетает с ее губ. — Спасибо за комплимент. Теперь чего ты хочешь? Я спускаюсь по лестнице, пока не оказываюсь рядом с ней. Обнимаю ее за талию, притягиваю к себе и глубоко вдыхаю. Она обвивает руками мою шею и обнимает меня в ответ. Нельзя отрицать, что эта женщина была создана для того, чтобы поместиться в моих объятиях. Она мягкая. Податливая. Непринужденная. Она не потеряла своей силы. Ей просто не нужно поднимать щиты передо мной. Мне нравится, что она убирает свои маленькие иглы дикобраза, когда я прикасаюсь к ней. Ее доверие ниспадает на меня, как шелк. Гладкая и драгоценная. Я провожу поцелуем по ее волосам, вдыхая ее потрясающий аромат. Она медленно поднимает взгляд. Полуночно-черные глаза встречаются с моими. — Ты чего-то ждешь? — Я поддразниваю, отмечая, как она вздергивает подбородок и поджимает губы. Выражение ее лица искажается раздражением. Она отталкивает меня. — Ты прав. У нас обоих много дел. Мы не должны были ускользать из — за… Я хватаю пальцами ее за запястье и притягиваю обратно к себе. Мой язык скользит по ее нижней губе, заставляя ее рот открыться. Она вздыхает в ответ на мой поцелуй, и это превращает мое тело в жидкое тепло. Клянусь, я мог бы обнимать эту женщину вечно. Я настолько подсел на нее. Отстраняясь, я глажу ее по щеке и провожу другой рукой по ее шее, наслаждаясь тем, как свет играет на ее лице. — Расположение язмитов прислало свой отчет. Они были благодарны за дополнительную пару рук из штаба. Повышение чуть не вызвало паническое бегство. К счастью, никто не пострадал, но это могло быть дико. — Мм. — Я соединяю ее бедра со своими. Мои руки обвиваются вокруг нее, как мясистые веревки, и я провожу губами по ее шее. — Я поговорю с ними о последующих продажах. — Она прерывисто выдыхает. — Если я смогу хотя бы сделать перерыв в производстве Бэби Боксов. Мы носимся повсюду, пытаясь уложиться в срок. — Я назначу больше людей из команды администраторов, чтобы помочь. Если у тебя будет больше рук, это будет… — мои губы касаются ее губ, — легче, правда? Она выглядит ошеломленной. — Еще руки? Если ты прикоснешься ко мне еще хоть немного, Алистер, я могу умереть. Мое тело твердеет. С ума сойти, как быстро она заводит мои двигатели. Не имеет значения, что она делает или где я нахожусь. Стоит мне хотя бы понюхать намек на ее духи, и я уже там. Наши губы снова встречаются. Мягкий, скользкий жар ее языка, скользящего по моему, превращает мое желание в ревущий ад. Потребность давит на меня, сильнее, дольше, все отчаяннее требуя освобождения. Я хотел ее весь гребаный день. Она улыбается мне в губы, отчего мой сморщенный рот ударяется о ее зубы. Ее руки смыкаются на моей спине, разминая пальцами напряженные мышцы. Прижимаясь своими бедрами к моим, как будто точно знает, как сильно я в ней нуждаюсь, она вздыхает. — Я решила поговорить с Сашей. Мое дыхание касается ее лица. Я внимательно изучаю ее. — Тебе нужна поддержка? — Разве тебе не интересно, о чем я буду с ней говорить? — Я знаю, что какое бы решение ты ни приняла, оно будет правильным, — шепчу я, испуская свой собственный тяжелый вздох, когда она царапает ногтями мою кожу головы. — И, — выпаливаю я, — я знаю, что буду рядом с тобой. Где бы ни упали фишки. — Хм. Я впиваюсь пальцами в ее щедрый зад. — Ты не хочешь объяснить этот взгляд? — Только если ты пообещаешь отвезти меня домой сегодня вечером. — Детка, я заберу тебя домой, заберу на небеса, заберу тебя туда, куда ты захочешь. Она хихикает мне в губы. — Чтобы я смогла увидеть Белль. Я втягиваю ее пухлую нижнюю губу в свой рот. — Подразни. Она тихо смеется. Я смотрю на нее с благоговением, мой язык слишком отяжелел, чтобы шевелиться. Она превратила меня в мужчину, который тает от прикосновения руки, который прибегает всякий раз, когда она рядом, который думает о вечности, прощении и движении дальше. Я не знаю, что со мной не так, но Кения Джонс умеет превращать безумие в блаженство. — Я отвезу тебя домой, — рычу я, — а потом, когда Белль уснет, я собираюсь… Я шепчу предупреждение, злую угрозу ей на ухо. У нее подгибаются колени, и я не успеваю ее поймать. Вместо этого я прижимаю ее тело к перилам и целую так, словно мы в разгаре апокалипсиса. Она издает эти хриплые, дрожащие звуки, которые сводят меня с ума, так что мне требуется секунда, чтобы уловить звук захлопывающейся двери. Когда я понимаю, что мне не померещился глухой удар, я отскакиваю назад. Кения тоже напрягается.