Дориан Далгарт сидел в своем кабинете на самом верху башен Штаба и с раздражением поглядывал на кипы скопившихся на столе бумаг. Из кабинета открывался потрясающий вид на Эмайн. Большие решетчатые окна едва ли не купались в кроваво-красных облаках – так они были близки к ним. Центр города, обзор на многие и многие мили вокруг, до самых гор, скрывающихся в тумане. А какое внутреннее убранство! Наборный паркет под персидским ковром, дорогая резная мебель из красного дерева на золоченых ножках, картины и канделябры. Многие бы продали душу за такое роскошное рабочее место. Чтобы добраться до него, нужно было подняться по винтовой лестнице, минуя все пролеты, пройти через длинный опенспейс регистраторов, приемную очаровательной секретарши Сабрины, комнату первого заместителя Лукаса Бреннона и, наконец, распахнув тяжелые двустворчатые двери, достичь цели. Кабинета главы Штаба бывших охотников. Дориан потер уставшие глаза. Рубина считала, что оказывает ему великую честь, назначая на такую высокую должность. Главой Штаба всегда становился один из членов Верховного Ковена. А так как Ковен сильно обмельчал и он оставался единственным в нем охотником, то все было предрешено. Впрочем, магистр пожалела об этом решении довольно быстро. Поднявшись со своего кресла, Дориан дошел до противоположного угла, где под видом шкафа с документами располагался его личный бар. Он налил себе янтарного виски в хрустальный низкий стакан и вернулся за стол. Целую минуту он позволил себе не думать обо всех текущих сложностях и вспомнил о сидящей в приемной Сабрине. Вот с кем было бы приятно сейчас забыться… Немного помедлив, Дориан отпил из стакана и откинулся на спинку высокого кресла. Сабрина устроилась сюда после Люсиль, после Кристины, после Терезы, после Энджелы и после Рицци, которая, заняв свое место в Верховном Ковене, уже не могла кому-то прислуживать. Дориан собрался было вызвать ее, однако секретарша сама зашла в его кабинет, цокая высокими каблуками и покачивая бедрами. Ее хорошенькое личико, обрамленное блестящими светлыми локонами, выражало серьезную обеспокоенность. – Господин Далгарт, – с тревогой в голосе начала она, – там к вам пришли… – Кто пришел, Сабрина? – спросил Дориан, опуская стакан с виски на стопку бумаг. Секретарша уставилась глазами в пол и нервно дернула уголками губ в попытке улыбнуться. – Женщина… Она уже заходила, по поводу дочки, – сказала она. – Болотная ведьма ее прокляла. И ей хоть бы пару капель светлой крови… для исцеляющего ритуала. Дочка, говорит, вся почернела уже. К вечеру скончается. – Гони ее вон, – твердо приказал Дориан прежде, чем позволил себе осознать смысл сказанного Сабриной. – Но сэр… Ей нужно всего пару капель, – настойчиво проговорила секретарша и посмотрела ему в глаза. – Она обошла все лечебницы, везде отказали. К магистру не пустили совсем. Ее дочь умрет сегодня, если вы не поможете. Это ведь в ваших силах… Дориан. – Вон, я сказал! – повысил голос бывший охотник. Большего не требовалось. Сабрина натянуто улыбнулась, кивнула и вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. Дориан взял стакан и осушил его в пару глотков. Вот к чему привела миротворческая политика нового магистра! К тому, что десятками гибли уже не светлые, а их собственные люди. В народе Рубину прозвали Кровавой Дрянью, а Дориана – ее послушной шавкой. Кровавая Дрянь закрыла все банки светлой крови и разрешила пользоваться только старыми запасами. По ее простому и гениальному плану запасов должно было хватить до тех пор, пока все светлые не вернутся на Нью-Авалон. И настоящей неожиданностью для правительницы стал тот факт, что после более чем сотни лет геноцида светлые вовсе не желали приезжать сюда и жить бок о бок с убийцами. Когда Дориан сказал ей об этом, Рубина исключила его из личной гвардии и запретила показываться во дворце во всех случаях, кроме собраний Ковена. Вторая идея Кровавой Дряни оказалась не менее гениальной: бывшие охотники, ставшие хранителями порядка, должны были продолжать разыскивать светлых. Но не для того, чтобы их убивать, а для того, чтобы побеседовать, с почестью выдать грамоту о помиловании и пригласить переехать в столицу. Надо думать, далеко не все бывшие охотники оценили такое великодушие нового магистра. Наученные с подросткового возраста только выслеживать и убивать, не сомневаясь в праведности своих поступков, они должны были в один момент, по щелчку магистерских пальцев, стать добрыми и пушистыми. Гавкать по команде и вилять хвостиками. Лизать те самые пальцы и выпрашивать угощение с рук. Невозможно усмирить монстров. Дориан это знал. Бывшие охотники исчезали на заданиях целыми отрядами – они должны были искать светлых, но переставали отвечать на сообщения. Позже тех самых светлых находили убитыми. Штаб разваливался и выходил из-под контроля. Убийцы отказывались становиться людьми. Теперь Дориан только и делал, что подписывал документы один за другим. Ставил свою подпись под строчками: «Найти и устранить». Найти и устранить, найти и устранить… Убийцы, еще верные Ковену, убивали других убийц, своих бывших коллег. А затем примыкали к ним, когда их терпение заканчивалось. Все они продолжали рыскать по стране и уничтожать светлых просто потому, что умели делать только это и в новом мире для них места не нашлось. В эти самые документы Дориан зарывался с раннего утра и до вечера. Пропадали и простые люди: женщины и мужчины, старики и дети. Вот, например, одного мальчика сутками искали на болотах – недавно он исчез при крайне странных обстоятельствах. А сегодня еще появилась просительница с ее проклятой дочкой… Кто бы мог знать, что привычная безжалостность пригодится ему на новом рабочем месте. Помочь женщине он ничем не мог. После войны все целебные снадобья изготавливались с применением магии, содержащейся в крови светлых волшебников и чародеев. Для темных серьезное целительство было недоступно, сколько ни произноси магические слова или ни проводи ритуалы. Просто не сработает. Только волшебники и чародеи были на это способны, но они не желали кого-либо спасать. Своих запасов у Дориана никогда не было, а клянчить кровь у Кровавой Дряни он не собирался. Оставалось разве что пойти к Деметре Лоренс и уговорить ее стать донором. Тут бывший охотник усмехнулся, а в дверь снова постучали. В кабинет вошел парень с растрепанными соломенными волосами. Роджер Бреннон, сын и помощник первого заместителя главы Штаба. Его лицо не выглядело таким обеспокоенным, как у Сабрины, но все же казалось напряженным. Паренек поклонился и положил на стол перед Дорианом запечатанный сургучом свиток. – Новое распоряжение Кр… магистра Рубины Вэлфорд, – сказал Роджер, вовремя поправившись. – Оно касается лично вас, сэр, и вашего брата. – Свободен, Бреннон, – равнодушно отозвался Дориан, подождал, пока помощник выйдет, и взялся за свиток. Сломав печать, он развернул документ и мельком просмотрел его содержимое, не вникая до тех пор, пока взгляд не зацепился за знакомую фамилию. Дориан устало вздохнул, со злостью скомкал указ и зашвырнул его куда-то через весь кабинет. Стоило только вспомнить о Деметре Лоренс!.. И это тогда, когда он сам был в двух минутах от того, чтобы покинуть Штаб и присоединиться к охотникам-дезертирам! Черное пламевидное лезвие фамильного аутэма, стоящего на подставке у стены, звало его… Оно говорило, что решить все проблемы можно только новой войной. Окончательной войной. Оно жаждало крови светлых, которая могла бы спасти многих. А Дориан и вправду превратился в офисную шавку, променявшую кожаную куртку охотника на официальный пиджак. Он запретил себе думать о новом указе Рубины, подавил желание налить еще виски и вернулся к своим бумагам. Прошло совсем немного времени, прежде чем его отвлекли в третий раз. Имя Джона Кифа, управляющего клубом Рейвен, высветилось на экране его смартфона. – Слушаю, – сказал Дориан, отвечая на звонок. – Дориан, мальчик мой! – незамедлительно послышался голос управляющего. Легко было представить себе его плутовское, широко улыбающееся лицо, однако в голосе мужчины тоже проскальзывала некая тревога. – Еще раз так меня назовешь, Джон, и быстро вылетишь со своего уютного насиженного местечка. – Умолкаю, господин и благодетель, умолкаю, – поспешно согласился Джон. – Вот только дело тут случилось одно… пренеприятное. – Что еще? – спросил Дориан, вновь потирая глаза. – Короче. – Вам нужно срочно прибыть в Рейвен. Не как глава Штаба и не как член Верховного Ковена, а как Дориан, которого я когда-то знал, – со всей серьезностью проговорил колдун. – Случилось страшное… Мгновение спустя Дориан надел кожаную куртку взамен небрежно брошенного на спинку кресла пиджака и привычным жестом спрятал в левом рукаве свой кинжал-аутэм, звякнувший как-то особенно звонко и ностальгически. Довольно с него канцелярской работы. Хотя бы на сегодня. * * * За обедом, состоявшим из чая и тяжелых мыслей, они продолжили обсуждать случившееся. Деми предусмотрительно села рядом с Дрейком, уступив сестре место на противоположной стороне стола. Все-таки в последнее время Рубина позволяла себе слишком много в общении с ним, говоря при этом, что не имеет ничего против их отношений. А он… Хоть и не поддавался на чары бывшей девушки, но и не пытался пресечь подобные ситуации. Все это заставляло Деметру нервничать. И вместо того, чтобы думать, как вернуть светлым магические силы, она следила за направлением взгляда своего парня. – …если я распоряжусь. Можно объявить о создании специальной комиссии, – тем временем продолжала Рубина. – Что скажете? – И чем будет заниматься эта специальная комиссия? – поинтересовалась Деми, стараясь не подавать вида, что все прослушала. – Они попробуют решить, какими чарами можно отменить действие Гласа Ворона, – пришел на помощь Дрейк, легонько пиная ее кончиком ботинка под столом. Деметра натянуто улыбнулась. Намек она поняла – нечего витать в облаках. Когда в девятнадцатом веке Людвиг Далгарт запустил в небо свое чудовищное изобретение – Черного механического Ворона, – он отнял большую часть магии у всех светлых, которые услышали песнь птицы. Но в его дневнике нашлась запись о том, что заклятие «почти необратимо». Значит, шанс избавиться от его действия все же был. Над возвращением сил светлым Деми думала и раньше, но остальные не проявляли никакого энтузиазма. Этот вопрос значился в списке дел Верховного Ковена едва ли не последним – но теперь-то он уж точно взлетит до первой строчки. Может, Шерл и был в чем-то прав, срочно потребовав свои чары обратно. Ведь иначе мирный договор не показался бы ему справедливым. – А не проще ли использовать Ворона? – спросила она, оглядывая друзей, которые вновь выглядели так, будто уже все решили без нее. – Черного Ворона использовать нельзя, – насмешливо проговорила Рубина. Сестра словно уже и думать забыла о том, что все случившееся – это ее вина. – Ортруна сказала, что он принес слишком много зла и не сможет взаимодействовать со светлыми чарами. Ты ведь это помнишь? – Я знаю это. Я там была, в отличие от тебя, – чуть повысила голос Деметра. – Мы можем найти Белого Ворона. Того, которого украли у магистра Ларивьера. – Неизвестно, кто его украл, – сказал Дрейк настолько примирительным тоном, что буквально подчеркнул им свою позицию – сохранять нейтралитет. – Это не так. У меня есть идея, что за женщина могла оставить ту записку, – торжествующе проговорила Деми и процитировала по памяти: – «Спасибо за подарок, милый Винни. Ворон станет лучшим украшением моей коллекции. Не скучай. Чмоки-чмоки». – И кто же это? – высокомерно сверкнув глазами, спросила Рубина. – Расскажи нам, раз ты, как обычно, все знаешь. – А ты сама не догадываешься? Женщина, которая сбежала от Винсента Ларивьера, прихватив несколько очень ценных вещей – и меня в том числе. – Наша мать, Алана? – нахмурилась Рубина. – Ты хочешь найти эту отвратительную, лживую, лицемерную стерву? Я пожелаю тебе в этом удачи и займусь пока набором специальной комиссии. – Прекрасно, – пожала плечами Деми. – Вот и договорились.