— Ну ладно! Артист я или нет? Давайте-ка я вас развлеку! Дамы и господа, представляю вашему вниманию единственное в своем роде импровизированное представление под названием «Кто-ж-его-убил?». Захватывающее дух и щекочущее нервы, обещаю. Если вычислите убийцу первым, получите благодарность от полиции. Джастин Лей резко подался вперед. Однако встать не успел, так как встретил взгляд мисс Сильвер — строгий, властный и предостерегающий, совсем как у совершенной женщины с портрета в стихотворении Уильяма Вордсворта[8]. Взгляд возымел мгновенное действие — Джастин откинулся на спинку и прикусил язык. Теперь все (разве что за исключением мисс Мастерман) смотрели на Кэролла. Он оставил тон конферансье и заговорил просто и доверительно: — Каждый из нас думает о Греге. Мы делаем вид, что ничего не случилось, но труп-то никуда не денется, разве я не прав? Давайте поговорим начистоту, внесем ясность. Одному из присутствующих мое предложение будет не по душе. Понятное дело, убийце оно не понравится! Хотя после этого замечания никто уже не посмеет выразить недовольство. Поэтому… — Тут Кэролл запрокинул голову и пропел фразу, под которую поднимают занавес в «Паяцах». — Поднимем занавес! Затем продолжил обычным голосом: — Акт второй, картина первая. Убийца вернулся на место, свет зажегся, в холле полно людей. Леонард Кэролл сморит на всех с высоты третьей ступени сверху. И оттуда всех прекрасно видно… Последнюю фразу он произнес зловеще и глухо — таким тоном описывают темное подземелье, населенное ужасными тварями. Так получилось, что собравшиеся сидели перед Кэроллом полукругом. С одного конца полукруга стоял Мастерман, опираясь на каминную полку. Леонард Кэролл встал с другого конца и обводил сидящих недобрым взглядом. Сначала газетный щит мисс Мастерман, затем напряженное лицо мистера Тоута, который уронил «Таймс» на колени, затем мисс Сильвер, склонившаяся над вязанием, затем миссис Тоут с покрасневшими от слез глазами, беззаботный Джастин Лей в окружении девушек, одна из которых покраснела, а другая побледнела. Доринда покосилась на Джастина и увидела, что тот сердится. Причем такой беззаботный вид означал, что сердится он не на шутку. Просто сдерживается. И ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы вечер уже закончился и она оказалась в уютной постели. А наутро проснулась бы, поняла, что видела кошмар, и сказала сама себе: «Приснится же такое!» и потом: «Пусть себе снится, главное, что это не наяву!» Взгляд Леонарда Кэролла вернулся к началу полукруга. — Прекрасно видно… Лей быстро сработал, правда? Чудом не опередил кое-кого. Мог ведь и опередить, верно? А Леонард Кэролл с третьей ступени все разглядел бы. Было бы на что посмотреть — от него бы ничего не укрылось, верно же? Мистер Тоут угрожающе приподнял грузное тело с мягкого стула и злобно уставился на Кэролла. Такой взгляд многих заставил бы замолчать. — Что за намеки? — прорычал он. — Ведите себя прилично! Если вам есть, что сказать, скажите прямо, и дело с концом. А если нет — к чему эти выкрутасы? — Не судите строго! — рассмеялся Кэролл. — Я всего лишь пытаюсь развлечь публику. Толика таинственности, немного домыслов — намеков, как вы выразились, куда же без этого? Взять, например, лично вас… Не буду утверждать, что я что-то видел или не видел, однако кто-то мне рассказывал — ах да, ваша жена! — что вы недурно мечете дротики. Шея мистера Тоута угрожающе покраснела. — Вас это каким образом касается? Кэролл скривил губы в усмешке. — Меня? Да никаким. А вот Грегори Порлока коснулось… Кинжал ведь могли и метнуть, правда? — Слушайте, вы… — Мистер Тоут не договорил — от ярости перехватило дыхание. — До чего же занятно! — весело сказала мисс Сильвер, поглядывая поверх щелкающих спиц. — Оригинальное представление, мистер Кэролл! Это же просто сценический вымысел, верно? Кэролл с легким презрением покосился на мисс Сильвер и обратил исполненный злобой взгляд на Джеффри Мастермана. — Верхний ярус — полезная штука, не так ли? Приятно возвышаться над кишащей внизу толпой. А свет-то зажегся быстро… быстрей, чем кое-кому было нужно. Чуть быстрей… Он скользнул взглядом по Доринде, миновал Джастина и уставился на Мойру Лейн. — Внезапно включи свет — и увидишь многое. Многое станет кристально ясно. Кромешная тьма, а в следующую секунду — пуф! — и вся картина пред тобой. Странное чувство, незабываемое… Да, такое не забудешь никогда… Он подошел к подносу, поставил чашку и продолжил: — Ладно, раз вы просите, сыграю вам на рояле. Покойный Грегори Порлок меня для этого и пригласил. В качестве вознаграждения за труды, наверное, придется попросить часть имущества… Заметно подволакивая ногу, он подошел к массивному роялю и поднял крышку. Зрители, еще не опомнившиеся от первой части представления, хранили молчание. Ни шороха, ни звука. В головах отчаянно метались мысли. Кэролл был вполне сносным исполнителем. Тишину нарушили первые аккорды, за которыми последовал недобрый напев на мелодию, позаимствованную у детской песенки: «Кто убил петуха Робина? «Я, — сказал Воробей, — Взял лук и стрелы И убил петуха Робина». Глава 30 Не было и десяти вечера, когда гости разошлись. Каждый удалился предаваться собственным догадкам, сомнениям, подозрениям, опасениям, страхам или же тихонько посмеиваться над остальными. Какие чувства питали мистер и миссис Тоут, мистер Кэролл, мистер и мисс Мастерман, Мойра Лейн, Доринда и Джастин — неизвестно, а вот мисс Сильвер была полна искреннего интереса. Она зашла в комнату уже минут двадцать назад, однако до сих пор не расстегнула брошь из мореного дуба. Ее размышления прервал тихий стук в дверь. Отворив, она увидела на пороге Пирсона — тот прижимал палец к губам с почтительным и таинственным видом. Мисс Сильвер вышла и удивленно последовала за Пирсоном по коридору, пока воздерживаясь от вопросов. Они миновали спальню Доринды справа, затем комнату мисс Мастерман слева, спустились по узким опасным ступеням, столь часто встречающимся в старинных домах, завернули за угол и оказались в комнате необычной формы. Люстра под потолком освещала книжные полки, большой глобус на подставке из красного дерева, потертое пианино и стол, без сомнения, служивший когда-то школьной партой. Пирсон, колеблясь между тоном коллеги-детектива и дворецкого, извинился за беспокойство, добавив «я все же решил поставить вас в известность». — И правильно сделали, мистер Пирсон. Так в чем же дело? — Вам не холодно? Мисс Сильвер не успела снять верно служившую ей черную бархатную жакетку и поэтому ответила: — Нисколько. Расскажите же, что произошло. Надо признать, Пирсон был вне себя от восторга и волнения. Не то чтобы он всегда мечтал расследовать убийства — вовсе нет. Однако невольно угодив в самую гущу событий, он, разумеется, чрезвычайно разволновался. Пирсон был человеком услужливым и жизни не мыслил без того, чтобы приносить людям пользу. Чего ждать от мисс Сильвер, он предположить не мог. Вроде бы любезная дама, однако по какой-то неизвестной причине он ее побаивался. Мисс Сильвер отметила, что глаза дворецкого бегают, как у испуганной лошади, и неожиданно улыбнулась. В давно минувшие дни работы гувернанткой она припасала такую улыбку для ободрения застенчивых или отсталых учеников. Улыбка сработала — Пирсон заговорил: — Я был свидетелем тому, как мистер Кэролл зашел в кабинет и закрыл за собой дверь. И подумал, что мистер Кэролл, возможно, решил воспользоваться телефоном. А если так, то неплохо бы мне… ну если уж… Пирсон замялся, и мисс Сильвер пришла на помощь: — Подслушать из буфетной? — Да, мисс Сильвер. И когда мистер Кэролл назвал номер… — Вы его узнали? — Он позвонил в Милл-хаус и спросил миссис Окли. Что совершенно бессмысленно, так как миссис Окли никогда не подходит к телефону — ни разу еще не подошла. Тогда он позвал мистера Окли и накинулся на него, а настрой у него был поругаться. Позволю себе заметить, что мистер Кэролл слишком много выпил. Вы, наверное, тоже обратили внимание, в каком виде он зашел в гостиную. Вроде бы не сильно пьян, но распустил хвост, словно он главный петух на дворе и никто ему не указ, если вы понимаете… — Красочное описание, мистер Пирсон, — одобрительно кивнула мисс Сильвер. — Я так и подумал, что вы за мистером Кэроллом тоже наблюдаете. Я вот сразу насторожился, едва мистер Кэролл заговорил с мистером Окли. Он начал так: «Это вы, Окли?» Очень бесцеремонно, позволю себе отметить… «Разбудил вас, что ли? Хотя вряд ли вы последнее время спите. Я бы на вашем месте вообще не ложился. Хотя я-то холостяк, у меня проблем меньше». Мистер Окли ответил очень сухо: «Не знаю, к чему вы клоните. Если есть, что сказать, говорите прямо». Пирсон помолчал, затем продолжил неодобрительно: — Не знаю, заметили вы или нет, смех у мистера Кэролла… Даже смехом не назовешь, скорее ехидное хихиканье, если вы понимаете… Мисс Сильвер прекрасно понимала. Она ясно представила, как Кэролл посмеивается над мистером Окли; как тот реагирует, тоже можно предположить — учитывая, что мистер Кэролл добавил ехидным, как выразился мистер Пирсон, голосом: — Интересно? Так и думал! Сторонний наблюдатель видит многое… Остальным я то же самое сказал. И они, смею надеяться, не скучали. Я почти уверен, что и им стало интересно. Понимаете, когда зажегся свет, я и вас, и вашу жену прекрасно разглядел. Хотя, конечно, «Honi soit qui mal y pense»[9]. Пирсон произнес знаменитый девиз ордена Подвязки, как верный сын своей державы. Уроженцы страны, которой принадлежал сам орден, вряд ли разобрали бы хоть слово. Однако мисс Сильвер, так же как и Пирсон, сторонник английского произношения даже во французском, отлично все поняла. — Продолжайте, мистер Пирсон! — сказала она. — На этом, пожалуй, все. Мистер Окли крикнул: «Придержите язык!», а мистер Кэролл сказал: «Я придерживал до этого момента, что не значит, что собираюсь молчать и впредь!» и бросил трубку. — Боже правый! — прокомментировала мисс Сильвер. Мистер Пирсон заметно успокоился. — Вот и я так подумал, мадам. И сразу решил вам сообщить, так как главного инспектора и сержанта Эббота сейчас нет, а я бы не хотел утаить нечто полезное следствию. — Вы поступили совершенно правильно! — живо ответила мисс Сильвер. — А как давно состоялся разговор? — Примерно пять минут назад. Пока я запирал на ночь двери и окна, мистер Кэролл вышел из кабинета и направился наверх в свою комнату. Мисс Сильвер с благодарностью отпустила мистера Пирсона. Пятью минутами позже сержанта Эббота пригласили к телефону — чрезвычайно неудобно расположенному в узком холле гостиницы «Золотой баран», куда сержант неохотно сопроводил главного инспектора. Гостиница оправдала худшие ожидания сержанта. Там было четыре спальни со свалявшимися и пропахшими пивом матрасами, питание, качество которого пострадало от действий и от бездействия повара, дрянная выпивка и телефон в холле. Сержант Эббот еле отыскал трубку среди пропахших махоркой пальто. К своему изумлению, Фрэнк Эббот услышал голос мисс Сильвер. Деликатное покашливание, а затем чопорное «Аллоу!» — Фрэнк у телефона, — ответил он.