— Вот мы про то и говорим, откуда столько ненависти в Рангхильде… — Орле. — Орле. Все смерти на ней. Вернее на Лодинн проклятой, но приказывает она, Орле, так что её рука… — Зачем? — не понимаю я. — Мы думаем от ревности. — Какой ещё ревности?!.. — я ничего не могу понять… Я лежу уже полностью трезвый, с уже давно, несколько дней прояснённым умом. Я всё это время медлю, не возвращаюсь в Сонборг, хотя давно уже мог бы быть там. Почему я до сих пор здесь? Именно потому, что я трезв. Это первым моим порывом было броситься немедля к Сигню, едва я узнал, о злом заговоре против неё. Но тяжкое похмелье задержало меня на несколько часов. И теперь я вернул полностью ясность мысли. Да, я привык всё обдумывать. Рассматривать со всех сторон. И теперь я думал. Все эти дни. Неотступно. Я рассматривал то, что я услышал от свидетелей матери и то, что они говорили вдвоём с Лодинн. И не получалось у меня картины бесспорной невиновности Сигню… Могло быть и то, что они говорили, эти люди, в том походе. Но, не могло быть… Неужели я не почувствовал бы этого? Но не чувствовал? Разве не чувствовал?.. Эти светящиеся взгляды Торварда теперь. И всё та же преданная страсть в Гуннаре. И то, что Исольф не выдал бы их, тоже ясно. Но разве не снисходила она ко мне, особенно в последнее время. Не хотела ведь меня. Я заводился от этого ещё больше, будто сражаясь с невидимым врагом… И мой ли ребёнок?! Столько лет не было, почему теперь? Потому что появился другой?!.. Или другие… Неужели, Сигню? Неужели ты с кем-то?.. «Слаще Свана не найти женщины во всей Свее…» Кто откажется от неё, если она захочет? В горницу входит девушка, белокурые волосы, полная грудь колышется под красивым тонким платьем… Воды принесла в кувшине. Смотрит на постель, где я. Очень красивое лицо, большие глаза, нежные губы… «Слаще Свана не найти женщины во всей Свее…»? — Как тебя зовут? — я приподнялся на локтях и смотрю на девушку. Ясно, зачем мать её прислала ко мне. Неясно, почему они все соглашаются на это… — Ты красивый и молодой. Ты — Великий конунг Свеи, — отвечает на этот вопрос девушка, чьё имя я прослушал. — Но ты ведь не знаешь, какой я. А если я грубый и злой? Если заставлю тебя делать что-то мерзкое. Причиню боль? Если я в чудовище превращаюсь в спальне? — Этого не может быть, конунг. Я не был ни с одной женщиной много лет. Только с Сигню. То, что было в пьяном угаре несколько дней назад, я не могу считать, я ничего не чувствовал и от боли, и от хмеля. Да и не помню ничего. Теперь я трезв. — Иди сюда, — говорю я. «Не найти женщины слаще Свана…»?! Чего только не вытерпела эта безымянная красавица… То ли я привык, так привык к Сигню, к её рукам, губам, пылкости, мягкой теплоте, иногда и пружинистому сопротивлению и к растекающейся мёдом нежности… К аромату её тела, в котором я готов был утопать, сутками не выходя из спальни… Почему с другой, вот с этой, прекрасной, юной, я испытываю ничего приятного, неловкость и злость на себя, на неё не виновную ни в чём, кроме одного — она не Сигню… Я отпустил её, лохматую, с красными полосами на коже от моих прикосновений… Прошло ещё несколько дней. Несколько женщин. И всё то же. Моё тело и то не слишком наслаждается и вожделеет, им приходится возиться со мной, как со стариком. Но зачем они делают это? Почему соглашаются?.. Зачем я делаю это, что хочу доказать себе?.. Что могу быть с другими?.. Я наслаждаюсь жизнью в Брандстане уже несколько месяцев. Для Рангхильды я — уважаемый Советник ещё Эйнара Синеглазого, оскорблённый его недостойной наследницей. Но ей, ревнивой Орле, невдомёк, конечно, что на её обожаемого сынка у меня тоже зуб вырос преогромный. Этого ей не надо знать, достаточно, что это в интересах конунга Ньорда, который, возможно, благодаря мне станет конунгом Свеи и тогда уж не изгонит меня из Советников… А сейчас я прекрасно устроился в Брандстане. Мне платит и Рангхильда, к тому же окружает всевозможными почестями, да ещё и Ньорд, он понимает, как я могу ему быть полезен в будущем. Сигурд, зря, ох, зря, ты не послушал свою жену несколько лет назад и не закончил с Ньордом. Нельзя быть таким прекраснодушным и вспоминать детство, если ты завоёвываешь и объединяешь страну! Сигню была права, ты ошибся и тебе уже дорого выходит твоя ошибка. Дорого, вон как ты терзаешь сам себя, таская кого попало в свою постель. Не думаю, что это с радости. Меня не бросала, не предавала возлюбленная, она просто не знала о моей любви, не замечала меня, я не знаю как это больно, когда та, кому ты веришь, кому отдался всей душой, так низко предаёт. Это хорошая плата за то, что ты хватал меня за горло… Мысль застряла в моей голове, когда Сигурд появился на пороге горницы, где я только-только сел завтракать… Он наклонился, раскрыв дверь в низком проёме для его великого роста. И лицо его было страшно… Я смотрю на Эрика, которого называли Фроде, и думаю, как на каждого мудреца достанет простоты — хотя бы опасался меня… — Неплохо, Эрик, — сказал я, с наслаждением наблюдая, как он испугался и побледнел, раскрыв рот. Я вошёл внутрь, оглядываясь по сторонам. Богато. Он и в Сонборге жил богаче, чем мы с Сигню, с нашими простыми запросами… — Не припомнишь, что я говорил тебе в нашу последнюю встречу? Я говорил, что сверну тебе шею, если ты скажешь хоть слово о дроттнинг? — усмехаюсь я, подходя ближе. И яства у него на столе, а ведь ещё только утро, добрые люди не натяжеле начинают день, у этого, чего только нет здесь в серебряных тарелях… — Т-ты чего это удумал, Сигурд, я на помощь позову… — лепечет Эрик. — Ну, конечно… раньше надо было звать… — усмехаюсь я, почти ласково. С таким наслаждением я никогда ещё не убивал… Его шея мягко треснула, будто и не мужчине принадлежала, а кукле. Он и повалился как тряпичная кукла лицом в тарель, с нетронутым ещё кушанием… Что там у него было? Грибы в сливках? Вот и издох ты, мудрец Фроде, в сметане, сытой свиньёй… Мать застала меня уже на дворе. Я, мой небольшой отряд, Исольф, мы все уже в сёдлах, когда она выскочила на крыльцо и быстро-быстро спустилась с него ко мне, едва не хватая меня за стремя: — Сигурд! Ты уезжаешь не попрощавшись?! — Важные дела зовут меня, мама, конунгу не к лицу отсутствовать в столице столько времени. — Фроде зачем убил? — Фроде захлебнулся в своей подлости, — спокойно ответил Сигурд, — он и тебя бы предал, зря ты приблизила его, предатель как зараза, мертвит всё, чего касается. С этими словами, мой сын поддал коню под бока и сорвался вскачь, сопровождаемый своим отрядом. Я с тоской и сомнением смотрю ему в след. Сделает он то, чего я ожидаю? Чего так давно желаю? Будет ли стоек до конца? Но с таким лицом не едут мириться с жёнами… И всё же… Убил Фроде. Почему? Ты стал слишком взрослый, Сигурд… Я не могу управлять тобой, я тебя не понимаю, ты стал слишком сложен для того, чтобы я могла просчитывать тебя… И слишком сильный, чтобы могла навязать тебе свой взгляд, свою волю. Но ты всегда был независим. Ты подчинялся только в том, в чём сам хотел подчиниться… Глава 6. Где сердце Я спешил. Почти как когда-то в Норборн. Тогда я летел спасти её. Теперь — себя. Или чтобы убить нас обоих. Я ещё не знал, от неё я хочу спастись, от её лжи, от лжи моей матери и остальных, я не знал, во что мне верить… Я должен увидеть её. Я всё пойму по ней. Я прочту. И то, чей ребёнок, и то, что было в Чумном походе. Та, кем я дышал столько лет, не сможет солгать так, чтобы я не увидел. Если я не понял раньше, не разобрался в её лжи, может быть смогу теперь, когда я ободран, когда я без кожи, когда даже рёбра вырваны и моё сердце обнажено и чувствует всё… Пять с половиной недель не было Сигурда. Я знала теперь, что ребёнку во мне почти двенадцать, три месяца… Я могла теперь почувствовать круглый как очень большое яблоко, как Сигурдов кулак, бугор у себя над лоном, особенно, если лечь на спину. Всё тело моё менялось, и я каждый день с новым удовольствием наблюдала эти перемены. Но эта немая разлука изводила меня. Где ты, Сигурд?! Почему ты пропал так надолго, почему не написал ни слова. Исольф прислал несколько коротких записок о том, что конунг нездоров немного из-за этого и задержался в бывшей вотчине… Но я чувствовала, что в этих записках он мог написать лишь то, что ему позволили, чтобы не слишком беспокоились здесь и не предприняли мер. Но что такого там могло произойти, что надо было скрывать? Сердце отказывалось верить в дурное, в серьёзную болезнь моего прекрасного, моего любимого, моего конунга. Я была слишком счастлива сейчас, чтобы почувствовать какую-то беду. То моё предчувствие, что терзало меня перед его отъездом, теперь казалось причудой беременной. Как и ушедшая холодность… Сигурд, знал бы ты, сколько желания накопилось во мне за эти недели, забыл бы все свои обиды. Вернись поскорее… Они прилетели как вихрь на конях на площадь Сонборга. Сигурд без улыбки, бледный, с горящим взором, будто пытается прожечь мне кожу, Исольф в смущении, не смотрит в лицо. Что там было, Боги?! Она спускается с крыльца, быстро, лёгкая, как всегда, даже шаги не слышны по ступеням, будто не ступает, будто воздух под подошвами у неё. Ходят так страшные грешницы и лгуньи?.. Слаще женщины нет в Свее…