Когда я была ребенком, я всегда думала о монстрах как о страшных существах с уродливыми лицами. Оказалось, что большинство из них были просто людьми. Глава 23 Лирика После адского званого ужина Грей сократил все общественные мероприятия с участием Братства так сильно, как только мог. Если раньше я считала себя прикованной к дому, то теперь это было ничто по сравнению с ним. Он заявил, что не хочет рисковать, и я не чувствовала себя достаточно смелой, чтобы спорить с ним. Единственными нашими публичными выступлениями были случайные сборы средств и один балет, который напомнил мне о Татум. Я плакала всю дорогу домой. Мы больше никогда не выступим. В течение следующего года миссис Мактавиш все же удалось один раз выманить меня из дома, чтобы помочь мне сделать покупки ко дню рождения Грея. Я купила ему золотые часы с цитатой, выгравированной на обратной стороне. Герой: обычный человек, который находит в себе силы в чрезвычайных обстоятельствах. Однажды Грей сказал мне, что он не герой. Мне нужно было напомнить ему, что герои бывают разных форм и размеров. Сегодня была обычная суббота, проведенная в библиотеке с одним из классиков. На этой неделе это была Джейн Эйр. Я уже прочитала ее три раза с тех пор, как приехала сюда. Грозовой перевал я уже почти запомнила слово в слово. Мое сердце прикипело к Хитклифу. Мое сокрушение тянулось к его сокрушению. — Я возвращаюсь в Нью-Йорк на следующей неделе. Я просто подумал, что ты должна знать. — Каспиан стоял в дверях библиотеки. Его голос испугал меня. Миссис Мактавиш даже не сказала мне, что он здесь. Я встала с дивана и подошла к нему. — Ты идешь к ней? Он просто кивнул. Было ощущение, что я прощаюсь с Татум, и это разрывало меня на части. Я даже не потрудился смахнуть слезы. — Позаботься о ней для меня, хорошо? Я хотела умолять его взять меня с собой, но знала, что это ничего не даст. Он уже сказал мне, что это моя жизнь. Я даже начала повторять это про себя. Каспиан сглотнул, но не улыбнулся. Он вообще редко улыбался. Затем он кивнул в знак согласия. — До самой смерти. Я обхватила его руками и сжала со всей силы, хотел он того или нет. Я не была готова отпустить его, еще нет. Его присутствие здесь было единственным, что помогало мне оставаться в здравом уме. Видя его, я чувствовала себя Лирикой в жизни, которая знала только Лорен. Без Каспиана я была никем. Грей подошел ко мне сзади и оторвал мои руки от тела Каспиана. Мне показалось, что я услышала его слова: — Я буду на связи. Ты знаешь, что тебе нужно делать. — Но я была слишком потеряна в буре эмоций, чтобы быть уверенной. Он пытался удержать меня, но я упала на колени, наблюдая, как последний след моей прежней жизни уходит за дверь. Глава 24 Линкольн Я не сумасшедший. Я не сломлен. Я просто устал так стараться. Взросление с ярлыком, прикрепленным к твоей фамилии, означало определенные ожидания. Совершенство было одним из них. Я был далек от совершенства. Мой отец считал себя таковым. Моя мать притворялась. Моя сестра пыталась. Татум жила просто. Мои родители укрывали ее от того, как устроен мир — как устроен наш мир — большую часть ее жизни. Она знала боль. Они не оградили ее от этого. Но она не видела зла, не так, как я. Она увидела его в ту же ночь, что и я, но даже тогда папа был рядом, чтобы убедиться, что она смотрит в другую сторону. Он дал мне театр, чтобы я мог скрывать свои неудачи. Татум использовала его, чтобы воплотить свои мечты в реальность. Моя сестра танцевала, потому что она всегда танцевала. Она любила балет, потому что это была ее страсть. Я боролся, потому что без борьбы безумие, бурлившее внутри меня, взорвалось бы. Есть разница между погоней за мечтой и бегством от кошмаров, между жизнью в тени и хождением во тьме. Сегодня вечером клетку заменили местами в зрительном зале, а сцену обрамляли тяжелые бархатные шторы. Настала очередь Татум блистать. Атмосфера была заряжена энергией иного рода. В толпе было много костюмов и платьев, а не джинсов и татуировок. Все с нетерпением ждали балетного спектакля — Ромео и Джульетта, который моя сестра поставила в безупречной хореографии. Я видел репетиции. Это было совершенство. Я нашел сестру за кулисами, которая готовила все необходимое для выступления. — Это тебе, — сказал я, доставая из-за спины букет красных роз и протягивая его ей. У нее за ухом уже был белый и фиолетовый цветок, вероятно, от Каспиана. Он часто появлялся здесь с тех пор, как вернулся. — Я хотел быть первым, но, похоже, кто-то меня опередил. Она вздохнула, но я знал, что она ни капельки не расстроена. — Ты не слушаешь ничего из того, что я говорю? Я ухмыльнулся. — Я знаю. Не до конца выступления, бла-бла-бла. Но раз у папы вечеринка и все эти волнения, я не хотел забыть. Мама устроила вечеринку только для приглашенных, на которой папа объявил о своих планах на президентство, а мы все праздновали единственного ребенка, который не подводил его постоянно. — Спасибо, — сказала она с милым бантиком. Это была моя сестра. Мисс Манеры. — Мисс Хантингтон, — прервал наш разговор парень за пультом управления. — Уже почти время. — Ты должен пойти сесть, — сказала она с небольшой улыбкой. Я наклонился и поцеловал ее в лоб. — Срази их насмерть. — Этот перерыв… — Она покачала головой. — Не бери в голову. Иди. — Она помахала мне рукой. Я ушел, смеясь, и направился на балкон, чтобы посидеть с родителями. Вокруг меня были руководители компаний и дипломаты. Ваша дочь так талантлива. Вы, должно быть, очень гордитесь. Мама и папа сияли от гордости и принимали поздравления и похвалы, как будто это они проделали всю работу. Ни один из них никогда не приходил посмотреть ни одного моего боя. Папе нравилось делать вид, что я просто парень, владеющий театром. По крайней мере, так он говорил своим друзьям, потому что иметь сына, который изрисовал свое лицо смертью и находил удовлетворение в кровопролитии, было еще одним из многих способов, которыми я его подвел. Мужчины пожали мне руку и поприветствовали меня тонкогубыми улыбками. Осуждающие ублюдки. Их жены смотрели, как я катаю зубочистку на языке, потом разглядывали татуировки, которые тянулись по моим рукам и кистям. Я сотни раз видел этот мрачный взгляд, который говорил: «Любой мужчина, который так выглядит, должен быть уродом», — до того, как их глаза падали на мою промежность. Я вытащил зубочистку изо рта, затем облизал губы, не отрывая взгляда от их глаз, молча отвечая на их невысказанные мысли. Все верно, детка. Я тот парень, который нагнет тебя и отъест эту задницу сзади. Я засуну два пальца в твою жадную маленькую пизду, а потом буду трахать тебя до слез. А то, что тебе нравится? То, о чем ты стесняешься кому-то рассказать? Да, это я тоже сделаю. Я с усмешкой засунул зубочистку обратно в рот, затем сел на место рядом с Итаном. Я заставил его присоединиться, потому что мне не нравились одиночные пытки. Он наклонился и прошептал мне на ухо. — Напомни мне, почему мы снова здесь. — Потому что она моя сестра, тупой ты ублюдок. И это важно для нее. — Себастьян устраивает вечеринку позже. Ты собираешься заглянуть? Моя мать окинула нас взглядом, заняв место по другую сторону от меня. — Нет. — Я кивнул головой в сторону мамы. — Семейное дерьмо. Я не любил вечеринки — ни те, которые устраивала мама, ни те, о которых говорил Итан. Итан знал это. Но он всегда пытался найти способ вывести меня из себя. Свет померк, и на сцене открылись тяжелые бархатные шторы. Мама подтолкнула меня локтем. Я хихикнул и откинулся в кресле, а потом молча смотрел балет.