Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 5 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Олег. Выйди на минуту. Поговорить надо. Развернувшись, она вышла в коридор, встала у окна, сцепив руки под грудью. Олег подошел, глянул сердито: — Скандала хочешь? На работе? Что, нельзя дома поговорить? Опять в его голосе эта смесь — злости и виноватости. И немного раздражения. Кто бы мог подумать, что ее муж способен на такие эмоции! Всегда ровный, всегда приветливый, всегда улыбающийся. Сорокалетний маменькин сынок, не умеющий себе брюки погладить самостоятельно. Ничего не требующий от судьбы баловень, застрявший в рядовых менеджерах неудачник. Туда же — любви захотелось, высоких чувств-с. — Дома можно, конечно. Как раз сегодня собиралась. Объясни, что происходит, Олег? — А сама не видишь, что происходит? Не чувствуешь, что я давно разлюбил тебя? — А мне некогда, знаешь ли, ежедневно в чувствах своих копаться. На работе дел полно, дома тоже сиднем не сижу. Двадцать лет уже тебя обихаживаю, так что… — Это что, упрек? Теперь скажи, что ты в дом денег приносишь в два раза больше. Ну, давай, давай. — Да не хочу я ничего такого говорить, Олег! Я просто хочу знать, что происходит. — А я тебе уже сказал. Я разлюбил тебя. — Так. И дальше что? — Понятно что. Ухожу, значит. Вечером вещи соберу. Или ты мне их сама соберешь? — Вещи? Какие вещи? А… Ну да. Уходишь, значит. Ага… Понятно… Она стояла, смотрела на него во все глаза. Будто ждала, что он рассмеется собственной неудачной шутке. Вся злость и досада ушли из нее разом, остался один только страх перед наплывающей на нее холодной действительностью. И паническое сиюсекундное ожидание, трепыхание последней надежды: может, все-таки мимо пронесет? Она ничего не слышала? Он пошутил? Со злости ляпнул? — Ну? Чего ты молчишь? Вещи соберешь, спрашиваю? — резко переспросил муж, ткнул вопросом, как острой пикой в грудь. — Что? Вещи? Ну да… То есть нет. Сам собирай, конечно. Развернувшись, она пошла от него по коридору в сторону своего кабинета, изо всех сил стараясь держать спину прямо. Вот идти бы и идти так, никуда не заходя. В пространство, в неизвестность, где ее никто не знает. И за спиной никто не шепчется. И советов бабьих не дает. И не сочувствует. Надо же, как за один день все скрутилось — как снежный ком. Еще с утра, как говорится, ничего не предвещало. Все было в своей обычной колее: муж, дом, завтрак, следы от пены для бритья на зеркале в ванной. И не было никакого снежного кома внутри, будь он неладен. Сейчас еще и таять начнет, растекаться по организму грязными ручьями. Перед дверью своего кабинета Марина остановилась и даже ладонь отдернула от дверной ручки. Представилось сразу, какими глазами посмотрят на нее Наташа с Анной Семеновной. Надо ведь им будет сказать, что она… Что Олег… Нет, это невыносимо, в конце концов. Зачем, зачем она притащила его с собой на эту фирму? Уж лучше бы сам себе чего-нибудь подыскал, когда во время того кризиса, еще девяносто восьмого года, без работы остался. А теперь что ей делать? Ежедневно наблюдать, как бывший муж строит свое новое счастье с секретаршей Настей? Ну это уж нет, это уж дудки. Решительно открыв дверь, Марина с гордо поднятой головой быстро прошла к своему столу, придвинула к себе телефон. Потом нахмурила лоб, вспоминая номер. Господи, какой же это номер? Мысль позвонить Петру Алексеевичу Незнамову, директору фирмы-заказчика, который был у Марины буквально вчера и жаловался на отсутствие хорошего юриста, возникла у нее буквально на ходу. Будто искоркой в голове вспыхнула. Марина даже развивать ее не стала, просто ухватилась как за спасительную соломинку. Если повезет, она сегодня же уйдет отсюда. Прямо сейчас уйдет! — Анна Семеновна, вы случайно не помните номер телефона Незнамова? — Это который директор «Кронверка»? Представительный такой? — Ну да. — Нет, не помню. — Так в договоре же есть, в реквизитах… — лениво подсказала со своего места Наташа. — Откройте договор да посмотрите. — Ах да, чего это я… — тут же встряхнулась Марина, глянув на Наташу с благодарностью. Дрожащими руками, выудив из нужной папки договор, она впилась глазами в последнюю страницу. Есть! Есть телефон. Так, теперь набрать, улыбнуться заранее, чтоб голос получился спокойным и приветливым. — Девушка, милая, соедините меня, пожалуйста, с Петром Алексеевичем, — душевно обратилась она к секретарше. — Это очень срочно. — Как вас представить? — дежурно отреагировала на ее душевность секретарша. — Меня зовут Марина Никитична Леонова, я начальник юридического отдела фирмы «Стройинвест». — Минутку. Марине показалась эта минутка вечностью. Будто жизнь ее зависела от этой самой минутки. Будто поговорить с Петром Алексеевичем в другое время никак нельзя было. В конце концов, можно было и просто так уйти, в никуда. Что для нее, работы никогда не найдется, что ли? — Здравствуй, Мариночка Никитична! — зазвучал наконец на том конце провода радостный начальственный баритон Петра Алексеевича. — Что-нибудь у нас не так с договором? Вроде мы вчера к полному взаимопониманию пришли. — Да все так с вашим договором, Петр Алексеевич. Я вам совсем по другой теме звоню. Вы вчера обмолвились, что страдаете без хорошего юриста. — Ну да… Есть такое дело. Идет по конкурсу, понимаешь ли, шелупонь всякая безграмотная. А что, у тебя на примете есть кто? Чего звонишь-то? — Нет. Нету у меня никого на примете. Я вам свою кандидатуру хочу предложить. Как, возьмете меня на работу?
— Ой, да с удовольствием, моя ты хорошая! Даже за честь почту! Только у меня, ты же знаешь, командовать некем будет. А у тебя вроде целый отдел в подчинении. — Ничего страшного. Да я и не люблю никем командовать. Ну так что, договорились, Петр Алексеевич? — Договорились. А когда ты выйдешь? — Да хоть завтра. — Завтра? Ну что ж, замечательно. А тебя Лёва отпустит вот так, сразу? — Да. Я думаю, Лев Борисович меня отпустит. По крайней мере, я его об этом очень попрошу. — Даже так?… У тебя что-нибудь случилось, Мариночка? Странная какая-то срочность. Ты учти, если надо, я и подождать могу. — Нет. Не надо ждать. Я завтра утром к вам приду. — Хорошо, жду. Марина положила трубку, выдохнула из себя весь воздух, как после тяжелой спортивной нагрузки. Вот так, одним махом, взяла и перечеркнула пятнадцать последних лет рабочей жизни. Она ведь на эту фирму пятнадцать лет назад пришла, сопливой еще выпускницей института. Моложе Наташки была. Вместе со Львом Борисовичем они все тогда начинали. С нуля. С первых документов, с трудностей регистрации, с открытия счета в банке. Ладно, бог с ним. Не надо жалеть. Надо бежать, бежать отсюда. Рука у нее все-таки дрожала, когда она писала заявление об уходе. Пара строчек на чистом листе бумаги смотрели куда-то вбок и вниз, будто слезами плакали. Или правда кто-то плачет? Или ей так кажется? Подняв голову, Марина увидела прямо перед собой расквашенное полное лицо Анны Семеновны. Даже не почувствовала, когда та подошла к столу. Губы у женщины тряслись, глаза сверкали, переливаясь застывшими в них слезами. Из-за спины Анны Семеновны выглядывала Наташа — личико тоже расстроенное, бровки стянуты в одну ниточку. — Мариночка… Мариночка, ну зачем же вы так? Не надо, не увольняйтесь, — жалобно проговорила Анна Семеновна и даже руку протянула, пытаясь вырвать у Марины из-под ладоней листок с заявлением. — Вот вы уволитесь, и меня погонят отсюда, к чертовой матери. А мне до пенсии еще полтора года осталось. — Да никто вас не погонит, Анна Семеновна, чего вы… — улыбнулась ей виновато Марина. — Ага… А помните, как два года назад было? Я тогда два месяца подряд на больничном была. Помните, как вы из-за меня с Львом Борисовичем ссорились? — Не бойтесь, Анна Семеновна. Никто вас никуда не погонит. В конце концов, права не имеют. Вы ж сами знаете. — Да кто бы еще с нашими правами здесь считался?! Заставят, и напишешь заявление, как миленькая. Не увольняйтесь, Мариночка, прошу вас. Ну не стоит ваш Олег такой жертвы. — Да. Не стоит, конечно. Да это и не жертва никакая, просто… Просто не смогу я здесь работать. Тяжело мне будет. Поймите меня правильно. — Мариночка Никитична, и правда, не надо вам увольняться… — заныла совсем по-детски Наташа. — Да ну его, этого вашего мужа, мы вам еще лучше найдем. Вы не думайте, тут все на вашей стороне! Все за вас переживают, а его, наоборот, осудили. — Так вот чем вы в курилках на самом деле занимаетесь! — неуклюже попыталась разрядить слезную обстановку Марина. — За меня, значит, переживаете? Ну, спасибо. А я думала, вы там курите. — Ой, ну хотите, я вообще курить брошу, Мариночка Никитична? Вот прямо с сегодняшнего дня и брошу? Хотите? — И очень правильно сделаешь! — грустно рассмеялась Марина, вставая из-за стола. — А то несет от тебя вечно табачищем, как от мужика-ханыги. Позволь мне пройти, Наташ… Слегка отодвинув вставшую перед ней девушку, Марина решительно вышла из кабинета, процокала каблуками в сторону приемной, стараясь не торопиться. Пусть все будет медленно и с достоинством. Пусть не думают, что она будет бежать отсюда, как нервная оскорбленная брошенка, уливаясь на ходу слезами. Не дождутся. И так помыли ей тут косточки порядочно за последнее время. Секретарша Настя подняла на нее перепуганные оленьи глаза, глянула умоляюще, будто Марина ее бить собралась. За что тебя мне бить, милая девочка? Видно же, что ты и не виновата ни в чем. Ну, влюбилась в женатого, подумаешь. С кем не бывает. На то и молодость дана, чтобы влюбиться без ума в кого-нибудь. Пусть хоть и в Олега. Любовь, как говорится, зла. Нет, это она не к тому, что он козел, конечно… В него и впрямь можно влюбиться. Веселый, ухоженный, хорошо пахнущий, язык удачно подвешен. Ладно, живите. — Лев Борисович у себя? — кивнула Марина в сторону кабинета начальника. — А что? Да… Да, конечно, у себя, — торопливо заговорила Настя. Слишком торопливо. Марине так и хотелось ей сказать: да не бойся, не вцеплюсь я в твои красивые белобрысые волосы. Цела твоя прическа останется. — Лев Борисович, я на минуту. — Держа перед собой листок с заявлением, Марина шагнула к столу начальника. — Давай… Что там у тебя? Ага… Так… Понятно… Лев Борисович вздохнул тяжко, устало стащил с носа красивые фирменные очки. Поморгал, потер лицо пухлыми белыми руками и, водрузив очки обратно на нос, уставился на Марину сердито: — Ну? И чего, спрашивается, ты психуешь? Ну, загулял мужик… А ты поддай ему под зад хорошенько, чтоб на месте сидел, и все дела. — Ага. Поддам, и он тут же меня обратно полюбит. Хороший выход. — Ишь ты… А тебе, значит, любовь подавай, да? — Так хотелось бы. — Слушай, Марин… А ты помнишь, как я со своей Лизой пять лет назад разводился? Помнишь? Тоже в секретаршу свою влюбился, дурак. — Помню, Лев Борисович.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!