— Что может быть приятнее, чем знать всё, а, Эс? — спросила она, когда они шли по последнему коридору, отделявшему их от центра копирования. Не получив ответа, Джил обернулась и увидела, что Эс безвольно повис на руках охранников. «Неужели умер?» — промелькнуло в её голове, она отшатнулась и тут же побежала искать кого-нибудь, кто мог бы помочь. — И чего ты хотел добиться? — спросила она, когда спустя пятнадцать минут он очнулся в окружении целого консилиума из врачей и технических специалистов. — Ты что, пытался стереть внешку? Очень глупо с твоей стороны. Поскольку потеря внешней памяти практически повсеместно считалась опасной для психики, все известные специалистам Третьего сектора её модели были надёжно защищены от возможных повреждений любого характера. И даже если бы Эс решил покончить с собой, на внешней памяти это едва ли как-то бы отразилось. — Ну я же должен был попытаться, — попробовал оправдаться он. — Сколько займёт расшифровка? — спросила Джил у высокого мужчины в узких очках, стоявшего справа от неё. — Часа полтора плюс-минус тридцать минут, — ответил тот. — Джил, — Эс внезапно умоляюще посмотрел на неё, — пожалуйста, исполни самую последнюю мою просьбу. Очень прошу тебя. — Как трогательно, — издевательским тоном ответила ему Джил. — Ну проси, а я подумаю. — Пожалуйста, посмотри мои записи сама, то есть… я имею в виду… без Гения. Джил рассмеялась. — Погоди, дорогой ты мой, ты что, и правда думаешь, что ты здесь из-за его мстительности? — Джил вновь принялась смеяться. — Почему ты считаешь, что я отношусь к тебе лучше, чем он? Ему ты хотя бы в любви не признавался, чтобы втереться в доверие. Он вообще плевать на тебя хотел, пока я не упросила тебя не выпускать. — Так Эмри тоже не выпустили из-за тебя? — Эс выглядел удивлённым. — Конечно, — Джил подмигнула ему, — но ты погоди, её ещё депортируют, если она не участвовала в заговоре. А вот тебя — вря-яд ли. Да и насчёт неё я сомневаюсь. Не бывает таких совпадений. — И всё же я прошу тебя, Джил, выполни мою просьбу. — Знаешь, учитывая, что я и так собиралась это сделать… — она пожала плечами, — даже не знаю. Джил вернулась к себе в кабинет и воткнулась в развлекательное шоу: влюблённые соревновались в том, насколько хорошо они знают своих партнёров. Джил представила в студии себя и Эс и вслух посмеялась. Какой же невероятно глупой она была, она же понятия не имела, кто он такой. Теперь она пыталась разобраться, осталась ли у неё хоть чуточка былой привязанности. И чем больше Джил размышляла, тем больше понимала: нет, ни черта подобного. Из размышлений её вывел ворвавшийся на этот раз без стука бывший помощник её отца, ныне повышенный до её советника. Он вошёл в кабинет, закрыл за собой дверь и молча встал у порога. Джил встала и медленно пошла ему навстречу, ожидая, что он наконец что-то скажет. — Ну и? — спросила она, уже несколько раздражённая его молчанием. — А, извини, у меня просто, э… дежавю. Только теперь я серьёзно уверен. — Я не понимаю: в чём вы уверены? — заинтригованная Джил подошла ещё ближе. — Я вот ни в чём уже не уверена. — Посмотри записи с памяти, Джил. Я думаю, ты должна сказать об этом Гению сама. — Да ладно вам, — недоверчиво ответила она, — он не такой уж и псих. Что бы там ни было, он не пойдёт душить Эс голыми руками. А вот я могу! Ещё как могу. На этот раз, чтобы посмотреть записи, Джил пришлось отправиться в соседнее здание, и всю дорогу она гадала, что бы там могло быть такого. — Да что он там увидел? — подумала она в последний раз, ища в записях внешней памяти Эс разговор с Эмри, произошедший в тот день, когда Джил выгнала её с балкона. Она пересмотрела эту запись, всё больше и больше хмурясь. Ей очень хотелось вызвать советника, чтобы спросить его, что он, чёрт возьми, имел в виду. Ну да, этот разговор доказывал невиновность Эмри, ну и что? Словно догадавшись, что она клянёт его на чём свет стоит, советник отправил ей сообщение с указанием на фрагменты, которые он предлагал ей просмотреть. «И их, как ты понимаешь, очень много, я не стал смотреть всё», — так написал он. Джил включила первый фрагмент. «Что-о?!» — невольно вскрикнула она, абсолютно не понимая, что происходит на записи. Джил посмотрела второй и третий фрагменты. «Как же всё было просто, — подумала она. — Настолько, что и в голову даже не приходило». Когда советник всё же решился отыскать Джил, чтобы узнать, почему она не отвечает на его сообщения, он нашёл её сидящей перед монитором и качающей головой. — Теперь ты понимаешь, почему я так сказал про Гения? — спросил он осторожно. — Что? А… Нет, конечно, не понимаю! Он срочно должен об этом узнать, чем скорее, тем лучше. Джил скопировала несколько видео на свою внешнюю память и с решительным видом встала с кресла. Нельзя было терять ни минуты. — Ну, понимаешь, Джил, я ведь уже, э… как бы тебе сказать, попытался, — промямлил еле догоняющий её советник. — И что он на это сказал? — Ну, я не стал ему говорить. Я… я не стал к нему заходить. — Да почему же? — чем дальше, тем больше росло недоумение Джил. Они почти уже дошли до отдела, где Гений находился чуть ли не днём и ночью. Советник махнул рукой и засеменил в противоположную сторону. Джил секунд двадцать постояла у двери, прежде чем войти в опенспейс. Она так и не могла понять, в чём причина странного поведения её советника. Войдя, она огляделась, но Гения нигде не обнаружила. — Он у себя в кабинете, — объяснила ей одна из сотрудниц. — У него что, есть кабинет? — удивилась Джил. — Да, там, — ответила она, указав куда-то влево и добавив: — Он о-очень просил его не беспокоить. Так что… Джил, не дослушав её, сделала грозное выражение лица и быстро зашагала в указанном направлении. Стучать в дверь она, разумеется, не стала и не пожалела об этом: не то чтобы увиденное её обрадовало, но она хотя бы поняла, что же в тот день пошло не так в её корпорации. В тот момент, когда Джил вошла, она застала Гения за застёгиванием юбки сидящей на его столе Эмри. И пока Джил решала, сказать ей что-нибудь или выйти, Эмри, не глядя на неё, спрыгнула на пол и, забрав туфли, прошла мимо Джил к двери. Джил, казалось, потеряла дар речи. — Ты не могла бы стучаться в следующий раз? — недовольно поинтересовался у неё Гений, когда Эмри вышла. — Это… что? — спросила она. — Очень надеюсь, что А-17. Скажи мне, пожалуйста, что это А-17. — А ты считаешь, что единственная причина, по которой я могу быть кому-то интересен, — это А-17? — неожиданно обиженно спросил он. — Может быть, я тоже имею право на личную жизнь? «Ну и идиот, — подумала Джил. — Какой же он кретин». — Ты что, серьёзно? — только и смогла выдавить из себя она. — Что именно серьёзно? Почему ты вообще так переживаешь? На тебе лица нет. Если беспокоишься о том, что я приму какое-нибудь неправильное решение, я не настолько глуп. «Именно настолько», — подумала она. — Ты что, веришь, что… она правда тебя любит или что-то такое? — Да какая разница? И какое твоё дело, Джил? Ведь ты сама предлагала её оставить. Джил не могла понять, что за человек перед ней. Как будто Гения подменили на кого-то другого. И этот другой был воплощением всего самого плохого, что только могло бы сочетаться в руководителе корпорации. — Так это я виновата? — ошарашенно и тихо спросила она. — Нет, но я очень советую тебе: воздержись от комментариев. — Эээ… ну, удачи в личной жизни, — едва выговорила она, спиной отходя к двери. «Может, всё же вернуться и сказать?» — подумала она, но потом вспомнила, какой он самонадеянный гад, и передумала. Более того, Джил быстро приняла следующее решение: она вернулась в отдел, где содержался Эс, и отдала все распоряжения об изъятии оригинала его внешней памяти. XIII Каждое новое утро в Третьем секторе было ужасно по-своему. На этот раз Эмри, уже смирившаяся с положением заложницы и с тем, что ей не суждено больше перейти границу со свободным миром ни на западе, ни на востоке, проснулась в своей спальне. Времени не существовало, и это утро, пробивавшееся рассеянными лучами солнца сквозь покрытые блюром окна, длилось бесконечно долго. Ей ужасно не хотелось вставать: в комнате по моде шестидесятых скрывалась целая стая беспощадных интерактивных зеркал, которые она сама когда-то с таким энтузиазмом развешивала. Эмри наполовину высунулась из-под одеяла и огляделась в поисках халата или ещё чего-нибудь, в чём можно было бы спрятаться от собственной обнажённости. Когда, не найдя ничего, она всё-таки встала, ей тут же вновь захотелось забраться в кровать и провести там остаток дня. Все её вещи лежали ровно на тех же местах, где она их оставила. Всё было в полном порядке. C одной маленькой оговоркой: её вещи лежали именно так, как она бросила их восемнадцать с лишним лет назад. Её расчёски и одежда, которую она даже не достала из упаковки, её космически дорогие натуральные средства для лица: хрустальные с серебром бутылки, чьё содержимое, вероятно, превратилось за эти годы в невероятную гадость. Эмри была настолько хороша в покупке самого переоценённого мусора в мире, что теперь ей было даже несколько стыдно за свои выходки. Отражение подмигнуло ей из зеркала, выведя Эмри из забытья. Так или иначе, она давно уже не была тем человеком, который когда-то покинул Третий сектор. И теперь, когда она вновь оказалась в этой комнате, ей больше всего захотелось тут же сбежать из этого музея преступлений, которые она совершила против человека, любящего её. Она поморщилась от того, куда завели её мысли. Разумеется, называть всё это словом «любить» означало бы очень сильно искажать суть понятия: он преследовал её, такое определение нравилось Эмри гораздо больше. Только чёртов маньяк мог хранить весь этот хлам столько лет. Только полный псих мог верить в то, что она может испытывать к нему хоть что-то после того, что он сделал. И Гений безусловно, безоговорочно заслужил всё, что сделала с ним она.