Прости, моя доченька, что не был рядом все эти годы, не повёл в детский сад, школу, не узнал, когда ты первый раз влюбилась. На маму тоже не сердись, она отдала свою жизнь ради тебя. Всегда любящий и оберегающий твой папа Саша». В конверте помимо письма, была фотография, папа с мамой вместе. Я посмотрела на фотографию, но слёзы застилавшие глаза, не позволили хорошо её разглядеть. Рука с письмом упала на диван, я начала плакать. — Вероника Александровна, выпейте воды, — подскочил со стаканом Яков Вениаминович. Хватала глотками воду, стуча зубами о стекло. — Может есть вопросы? Я дружил с вашим отцом, многое могу рассказать. — Вопросов много, даже не знаю с чего начать, — всхлипнула. — Давайте, расскажу, что знаю. Там по ходу разберёмся. Он рассказал, что родители познакомились на студенческой дискотеке. Маме было — восемнадцать, папе — двадцать четыре. Мама училась на педагога, на первом курсе, пришла с соседками по комнате в общежитии на дискотеку, посвящённую дню студента. Папа с друзьями, среди которых был Яков Вениаминович, случайно забрёли на эту вечеринку. — Сашка сразу заметил Машу. Она не была похожа на остальных. Как сейчас помню, — задумчиво улыбнулся, — она сидела одна на скамейке, крепко вцепившись в маленькую сумочку. Очень скромная, красивая и миниатюрная брюнетка. Вы очень на неё похожи, — посмотрел на меня прищурившись. — Я бы сказал одно лицо. Он пригласил её на танец. В тот вечер он больше от неё не отходил. Проводил домой. Начали встречаться. Через месяц Саша сделал ей предложение, а ещё через месяц узнали о беременности. — У них была настоящая свадьба? Где они жили, почему в посёлке мне не сказал, что ма… Ирина мне не родная? — Саша работал на заводе, неплохо зарабатывал, по тем временам. После свадьбы жили у него в квартире, оставшейся от родителей. Свадьба была, но не пышная. У Саши родственников не было, а родители Маши не приехали, были против раннего брака дочери. Они не приняли Сашу, считали его не достойным Маши, простым работягой, без рода и племени. У них какая-то там династия знаменитых врачей, точно не помню, врать не буду, — вытер носовым платком пот со лба. — Когда случилось несчастье с твоей мамой, обвинили во всём Сашу. О внучке и слушать не хотели. Когда Саше поставили диагноз, он пытался с ними связаться, чтоб они забрали тебя, но найти их не смог. По старому адресу, они больше не проживали. — Как же так? Я же единственное, что у них осталось от дочери, — оказывается у меня есть бабушка и дедушка, о которых я всегда мечтала. Но я им не нужна и от этого становится ещё больнее. — Я не берусь судить этих людей. Они родители убитые горем, самое страшное, что может быть в жизни, это хоронить своих деткй. Может тогда им было так легче пережить горе, чтоб не что не напоминало о Маше. Сейчас, может они поменяли своё мнение, а может даже ищут вас. У меня есть полные сведения о них, если хотите я любезно предоставлю эти данные. — Конечно, спасибо. Дальше Яков Вениаминович рассказал, что когда папа женился на Ирине, ему предложили хорошую должность в филиале завода, который как раз находился в нашем посёлке. Папа согласился, продал квартиру и купил дом. В посёлок они приехали, как молодая, счастливая семья с годовалым ребёнком. От юриста вышла через три часа, он многое поведал об отце, маме, Ирине. Оказывается Ирина препятствовала поискам, даже не сказала название института, сославшись на забывчивость. Дала неверный номер телефона. Выходит у меня есть деньги, а я считала копейки, когда жила в общежитии. Теперь мне понятно, почему Ирина, резко изменила своё отношение ко мне, она просто боялась оказаться без кормушки. Я стала ей не нужна. Ей было выгодно, чтоб я находилась, как можно дальше. В завещании папы было одно условие, если я по каким-то причинам не смогу вступить в наследство в течение полутора лет, то всё имущество будет поделено в равных долях, между мной и Ириной. Теперь понятно чего она добивалась. Осталось ведь совсем немного, через пару месяцев, она бы получила очень приличную сумму денег. На счетах, что завещал отец, за четырнадцать лет накопилось достаточно. Самое обидное, что она все эти годы претворялась, играла роль любящей мамы. Хоть не всегда у неё это получалось. Наверняка она меня терпела с трудом, но жажда наживы сильнее. Узнав правду с самого начала, я никогда бы не выгнала её из дома, будь у нас по-прежнему теплые отношения. Мне дом не нужен, я не планировала возвращаться в посёлок. И сейчас выгонять не собираюсь. Пусть живёт. Деньгами тоже бы не обидела. Да ей грех жаловаться, папа Серёжа хорошо зарабатывает, она ни в чём не нуждается. Вернулась домой, уложила дочурку спать, сама села перечитывать письмо. Зачитала его до дыр, не могла остановиться. Плакала и читала, даже чернила расплылись от слёз. Родители на фотографии такие молодые, красивые и счастливые. Как трагически сложилась для них судьба. Почается меня вырастили совершенно чужие люди. Не женись тогда папа, я попала бы в детский дом и никогда не познакомилась с Егором. Раздался дверной звонок. Заглянула в глазок, там стояла Саша. Сразу открыла. Саша была не в лучшем расположении духа, глаза опухшие заплаканные, нос красный. — Саш, что случилось? — она зашла, обняла меня, начав плакать. — Я с Кириллом рассталась. — А вы то что не поделили, всё же было хорошо? — Это у меня… у меня всё хорошо. Я же, как дура влюбилась, — вытерла глаза и нос бумажным платком. — А у него было так, ради забавы. Встречаться с девушкой старше, для него эксперимент. Господи, какая дура… дура, что поверила ему, — она разулась, подошла к дивану, плюхнувшись с высоты своего роста, где лежало письмо с фотографией. — И всё равно, мне не верится, что Кирилл играл. Я видела вас вместе, он смотрел на тебя с обожанием, такое сыграть не получится, — поставила чайник, чтоб хоть как-то её успокоить. — У него видимо получилось. Ой, я на что-то села. — Саш, ты будешь зелёный или чёрный чай? — в ответ тишина. — Саш! Ты где там, чё молчишь? — Ни-ик, а откуда у тебя фотография моей сестры Маши? — она пристально рассматривала фото моих родителей. Глава 67 Шок. Первое, что я испытала, услышав вопрос Саши. — Ника, где ты взяла эту фотографию? Такой даже у меня нет. Это одно из последних фото Маруси, — вытерла скатившуюся слезу. — Мне дал нотариус, — тихо ответила. — Это фото моих родителей, папа — Саша, и мама — Мария. — Ты же говорила, что твою маму зовут — Ирина. — Как оказалось, она мне не родная. — Боже... Я знала… я чувствовала… — соскочила с дивана, набросившись на меня с объятиями. — Я сразу заметила сходство. Ты так на неё похожа, — подняла заплаканные глаза. — Прости… прости, что не нашла. Я тебя искала… я даже имени твоего не знала… мне тогда всего пятнадцать было, что я могла, а родители и слушать не хотели, — она начала плакать ещё сильнее. — Саша, успокойся, — гладила по спине. — Я тебя не виню, ты не в чём не виновата. Пожалуйста, успокойся. Давай поговорим и ты всё, всё мне расскажешь. — Такая же добрая, как мама, — улыбнулась сквозь грусть. Взяла за руку, повела к дивану. — Я же тогда, сразу что-то почувствовала, сердце так затрепетало, когда тебя увидела, — показала рукой трепетание в районе сердца. — Весь день думала о тебе. Родителям позвонила, в очередной раз узнать, может они всё-таки знают, как назвали девочку Маруси. — А они? — Ничего, — опустила голову. — Ты знаешь, я их так и не простила, что они так с Машей поступили. Общаюсь редко, езжу ещё реже. Как только школу закончила, переехала сюда, начала искать Сашу, тебя. Безрезультатно, в квартире другие жильцы, а там след обрывается. Я не знала, что Саша тоже умер… Я видела его всего два раза, на похоронах и когда Маша привозила его знакомить с родителями. Тогда разразился большой скандал, отец не принял Сашу, мать его поддержала. Они переночевали ночь у бабушки и уехали. Маша тогда всю ночь проплакала, так ей было обидно. Бабушка их благословила, дала немного денег на свадьбу. Они позже прислали приглашения, даже родителям, они демонстративно кинули их в печку и сожгли, — Саша крепко держала меня за руку, словно боялась, что я испарюсь. Хорошо, хоть плакать перестала. — Не знаю, чем, твой папа им не понравился, высокий, красивый, самодостаточный. — А где мама похоронена? — В нашем городе. Родители забрали тело, несмотря на то, что Саша был против. Они даже хотели скрыть дату похорон. Я в тайне от них позвонила ему и сообщила. Я знаю, что он несколько лет, два раза в год приезжал на могилу, в день рождение и смерти. Он даже памятник установил, но отец его демонтировал, поставив другой. Мы так и просидели, держась за руки, пока Арина не проснулась. Всё это время Кирилл названивал на телефон Саши, но она не брала трубку. — Чё с беременностью решила? — спросила, скинув очередной вызов. — Теперь на правах родной тёти, прошу, не руби с плеча. Подумай хорошо, расскажи Егору. Он тоже должен нести ответственность. — Я завтра с утра в больницу, если всё подтвердится, в субботу к нему. Ты завтра выходная? — кивнула. — Посидишь с малышкой? И вообще оставайся у меня ночевать, мне так о много хочется у тебя распростись. — Конечно родная. Подумать только, — взяла на руки Аришку, — мне тридцать четыре года, а я уже бабушка, — подняла над головой дочурку, та сразу залилась смехом. — Кому скажи не поверят, да, кнопка. *** Утром сходила в больницу, беременность подтвердилась. Четыре недели. Выходит, малыша мы сделали, после приезда Егора, во время сексуального марафона в ванной. Я была уверена, что Егор в меня не кончал, но видимо ошиблась. Моя яйцеклетка с удовольствием приняла шустрого сперматозоида. На следующий день, одела ребёнка, вышла с коляской и направилась в сторону жилого комплекса Егора. Он не приезжал уже четыре дня, звонил только вчера. Сегодня выходной день, если мне повезёт, то застану его дома, а может и их. Нужный дом нашла сразу, остановилась у первого подъезда, вспоминая номер квартиры. Ей, Богу не помню... Из головы просто выпало. Набрала Саше. — Саш, привет, напомни, пожалуйста, номер квартиры. — Привет, …надцать, — рядом проехала машина, с включённой музыкой на всю громкость, что окна дребезжали. — А точно, вспомнила, спасибо, теть Саш. Потом позвоню. Поднялась на пятый этаж, позвонила в звонок. Дверь открыла беременная девушка-блондинка, на большом сроке, месяцев семь не меньше. Опешила, стояла молча, смотрела на неё. — Вам кого? Сразу говорю, мы ничего не покупаем, в Бога не верим, — увидев коляску с ребёнком, изменилась в лице. — Ты кто такая? Ты чё сюда приперлась, денег опять просить?! — пошла на меня буром. — Здравствуйте, а Е… — договорить мне не дали. — Ты че совсем охренела, шалава подзаборная. Он тебя бросил, вернулся ко мне, что тебе не понятно. У нас скоро ребёнок будет, его родной, а не тот, которого ты непонятно, где и с кем нагуляла. Вали отсюда и дорогу сюда забудь, иначе пожалеешь. Мой отец майор полиции, хочешь за хранение наркотиков сесть, я тебе устрою, а сосунка твоего цыганим отдадим, будет в переходе сидеть с протянутой рукой. Сказать, что была в шоке от увиденного и услышанного, ничего не сказать. Молча развернулась и вызвала лифт. Выйдя из подъезда, набрала Сашу. — Саш, только ничего не спрашивай, пожалуйста, — говорила, глотая слёзы. — Запиши меня на аборт, к тому врачу, о котором ты говорила. — Ник… — Пожалуйста, не надо, — всхлипнула, присев на лавку. — Хорошо. Информацию скину в смс. Может мне приехать. — Не надо. Я хочу побыть одна. — Ты звони, если что. — Спасибо, Саш, — посмотрела в небо, закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Ещё некоторое время просидела на лавочке, пытаясь успокоиться. Из горьких размышлений пришла к выводу, что любовь — это не розы и лунный свет, как пишут в романах или показывают в мыльных сериалах, а боль и страдание. Любовь — это заблуждение, болезненная страсть, ревность, это всё то, что немилосердно терзает душу. Она заставляет человека, терять голову, пронизывая его, то жарким пламенем, то ледяным холодом. Любовь коварна: ты надеешься на то, что она взаимна и бесконечна, мечтаешь найти с любимым человеком физическое и духовное единение, а случается совсем другое. В один прекрасный день, вдруг обнаруживается, что надежды иллюзорны, а желания мертвы, и тогда ты остаёшься одна. Именно это и сейчас произошло со мной…