– Похоже, не понимаешь. Если эти трое не вернутся, то майор Ершов первым пойдет под трибунал, но следователи, которые будут заниматься этим делом, обязательно спросят меня: если вы знали про циркуляр, то почему допустили подобное? Как вы, опытный контрразведчик, не сумели разглядеть в них врагов? И так далее. То же самое ждет тебя, лейтенант. Те же вопросы. Так что ты уже сейчас думай, как на них отвечать будешь. «Интересное дело, получается…» – но додумать мне не дала неожиданно открывшаяся дверь. В комнату вошел подполковник. Капитан нахмурился, но уже в следующую секунду вскочил, вытянулся, а за ним следом я стал по стойке «смирно». Судя по застывшему лицу капитана, гость был незваный и… опасный. – Товарищ подполковник… – начал докладывать он, но сразу был остановлен небрежным жестом, после чего тот прошел к столу, на ходу осмотрелся, потом прошелся быстрым и цепким взглядом по капитану, а потом по мне. Неожиданно взгляд задержался на моих наградах, при этом что-то мелькнуло в его глазах. В свою очередь, я насколько мог, попробовал проанализировать его личность. Лет сорок. Подтянутый, плечистый. Лицо каменное, глаза холодные, ничего не выражающие, словно у змеи. Его уверенность говорила о больших полномочиях. Вывод: опасный во всех отношениях человек. Подполковник повернулся к хозяину кабинета, достал красное удостоверение СМЕРШ. – Подполковник Быков. Из ОКР наркомата внутренних дел. Вам, капитан, должны были обо мне доложить! – Так точно, товарищ подполковник! Получил приказ оказывать вам всяческую помощь! – Вот и хорошо. А вы кто? – вдруг неожиданно повернув ко мне голову, спросил меня подполковник. – Лейтенант Звягинцев. Назначен оперуполномоченным ОКР СМЕРШ в отдельную армейскую штрафную роту. – Орден Красного Знамени за что получил? – За успешное выполнение боевого задания в тылу противника! – отчеканил я. – Четвертое управление? – Так точно! – Когда прибыли в расположение дивизии? – Вместе со штрафной ротой, товарищ подполковник. Час назад. – Свободны, лейтенант! – Есть! Натянув сырую шинель, я вышел под моросящий дождик в кромешную темноту. С трудом нашел барак, который определили для офицеров штрафной роты. К моей большой радости, в нем было так же сухо и тепло, как у капитана-контрразведчика. По углам стояли две печки-буржуйки, раскаленные докрасна, а в шаге от двери лежали заготовленные дрова, сложены в небольшую поленницу. Парни, собравшись в группу, сейчас что-то оживленно обсуждали. Стоило им увидеть меня, как раздались веселые возгласы. Только успел снять шинель и отчистить от грязи сапоги, как вспомнил, что не забрал бумагу, которую мне надо переписать. «Хрен с ним! Всё завтра!» – Звягинцев! Костя! Есть новости?! Чего тебе твое начальство сказало?! Я присел на топчан, сделал серьезное лицо и сказал: – Трех штрафников, которые разведчики, переводят обратно в разведку. Если на остальных лицах проступило явное удивление, то командир роты только усмехнулся. Он, похоже, уже эту новость знал, но промолчал. Не его это дело, понятно. Сразу посыпались вопросы, на которые я быстро ответил, затем спросил сам: – А у вас какие новости? У парней было две новости. Штурмовать рота будет поселок Синявино, как они и раньше думали. Меня удивило только одно: им в смертельный бой идти, а они радуются этой новости, но спустя какое-то время понял, что не новости радуются, а какой-то непонятой мной определенности в их судьбе. «Какая вам, к черту, разница, где вас убьют. Под Синявино или какой-нибудь другой деревне». Зато вторая новость стала для меня неожиданностью, хотя бы потому, что в первую очередь ее было положено знать мне по роду службы, а не офицерам штрафной роты. Оказывается, прошедшей ночью был вырезан передовой дозор. Следы двух человек от окопов вели на нейтральную полосу, в сторону немцев. «Хм. Теперь понятно, почему здесь появился подполковник из ОКР. Но зачем присылать человека из Москвы? Своих, что ли, мало? Или это дело… не их масштаба. Как-то слишком быстро он здесь появился, словно по их следам шел. М-м-м… Значит, произошло что-то крайне важное. Впрочем, не буду себе этим голову забивать. Не мое это дело. Не мое». Вскоре усталость взяла свое, и я заснул почти сразу, как только голова коснулась изголовья топчана. Вот только выспаться всласть мне не дали, так как я очнулся от того, что меня кто-то тряс за плечо и тихонько бубнил одно и то же: – Товарищ лейтенант. Товарищ лейтенант. Товарищ… Открыл глаза. Передо мной стоял Коломиец, ординарец капитана-контрразведчика, с фонариком в руке. – Здесь я, – зло буркнул я. – Чего надо? – Вас капитан Костромин к себе требуют. – Сколько времени? – Около часа ночи. Я матерно выругался, правда, про себя. Сел, после чего натянул сапоги, надел так и не просохшую шинель, после чего вышел вслед за солдатом в сырую и холодную темень. Пока мы шли, с меня слетели остатки сна, после чего я стал анализировать неожиданный и срочный вызов. Так как меня здесь знали считанные люди, то я остановился на подполковнике из Москвы, из-за его непонятного внимания к простому лейтенанту. Не постучавшись, толкнул дверь, но стоило мне переступить порог, как понял, что мои предположения оправдались на сто процентов. Капитана не было, а за его столом сидел подполковник Быков. Напротив него оседлал табурет незнакомый мне старший лейтенант с тонкой папочкой в руке. Оба в упор смотрели на меня. – Товарищ подполковник… – Проходи, лейтенант. Времени нет, поэтому перейдем сразу к делу. Садись. Я сел на свободную табуретку. – Ты знаешь, что прошлой ночью двое предателей ушли к немцам? – Так точно. Знаю. – Их надо найти. Его слова заставили меня лихорадочно просчитывать неожиданное задание, которое мне собрались поручить. «Найти! Легко сказать. А как это сделать? И почему я? Впрочем, чего гадать? Посмотрим, что он дальше скажет». Подполковник, видимо, ожидал моего удивления и вопросов, которыми я его должен был засыпать, но, не дождавшись, невольно переглянулся со старшим лейтенантом и снова посмотрел на меня. – Вы не удивлены? – Удивлен. Просто жду объяснений. – Ваша выдержка соответствует данной вам характеристике по прежнему месту службы. Очень хорошо. То, что вам будет поручено, является важной государственной тайной. Я прибыл сюда по личному распоряжению наркома внутренних дел товарища Берии, – этими словами он предупредил меня, что я теперь буду делать только то, что он прикажет, и это без каких-либо возражений. – Мошкин. Старший лейтенант открыл папку, достал лист бумаги и, ни слова не говоря, протянул мне. Я быстро пробежал глазами текст. Это была подписка о неразглашении государственной тайны, в конце которой стояла сноска, говорившая о том, что если я нарушу запрет, то меня поставят к стенке. Когда я подписал бумагу и положил перед ним, взгляд у подполковника Быкова, которым он смотрел на меня, был холодный, безразличный и смертельно опасный. Такой бывает взгляд у снайпера, глядящего на цель через оптический прицел. Вдруг в дверь постучали, после чего на пороге появился незнакомый мне человек в маскхалате. – Товарищ подполковник… – Проходи. Знакомься. Вот с ним в тыл пойдешь. Незнакомец был крепок и широк в плечах. Взгляд внимательно-изучающий. Подошел ко мне. Я встал. – Василий. – Костя, – в тон ему ответил я. Мужчина усмехнулся, потом бросил взгляд на подполковника. Тот коротко бросил: – Садись. Мошкин. Старший лейтенант достал из папки две фотографии и подал мне. – Это фотографии предателей. Смотрите и запоминайте, – впервые я услышал голос старшего лейтенанта. – Запомнил, – но только успел отдать фото, как он мне вручил еще одну фотографию. С нее на меня смотрел полковник немецкой армии. – Это полковник абвера Густав фон Клюге, – прокомментировал этот снимок уже подполковник. – Именно с ним предатели должны встретиться. Теперь о задаче, которая перед вами стоит, лейтенант. Вам необходимо сопровождать и выполнять приказы товарища Василия. На все время задания он становится вашим командиром. – Приказ понял, товарищ подполковник. – Прямо сейчас вас переправят через линию фронта. Что вам нужно? – Немецкая форма и соответствующие документы. Товарищ Василий знает немецкий язык? – Знает. Идите. Вас проводят. За дверью меня ждал незнакомый мне сержант, который уверенно повел меня в темноте по липкой, жидкой грязи, которую я уже начинал ненавидеть. Спустя час, переодетый в немецкую форму и маскхалат, с немецким автоматом за спиной, я вместе с товарищем Василием стоял в траншее рядом с группой разведчиков. Кроме них был командир роты Сапелов и начальник дивизионной разведки майор Ершов. С ними меня познакомил капитан Костромин, стоявший вместе с ними, а вот Быкова среди них не было, зато был старший лейтенант Мошкин. Командир разведчиков, который, так же как и я, получил неожиданный приказ: умереть, но доставить этих двух человек в тыл фрицам живыми и невредимыми, был излишне напряжен. Его можно было понять. Просто так, без подготовки, взять и перевести людей через нейтральную полосу. Подойдя к нам, он сразу спросил: – В поиск раньше ходили? Мы оба покачали головой. Нет. Не ходили. Было видно по его глазам, что наши ответы не сильно порадовали офицера-разведчика. – Ладно, – сердито процедил он сквозь зубы. – Тогда скажу вам одно: слушать мои приказы беспрекословно. Выступаем.