— Ты не имеешь права сердиться на меня, Лука. Не после сегодняшнего. Ты мне изменял. Лука рыкнул. — Как я могу изменять, когда наш брак не настоящий? Я даже не могу трахнуть собственную жену. Думаешь, я буду жить как монах, пока ты не решишь, что можешь выносить мою близость? Высокомерная свинья. Он и мой отец убедились в том, чтобы я даже не разговаривала с другими мужчинами до свадьбы. — Не дай Бог. Как я смею ожидать, что мой муж будет мне верен? Как смею надеяться на эту маленькую порядочность в монстре? — Я не монстр. Я относился к тебе с уважением. — Уважение? — Мой голос стал выше. — Я застала тебя с другой! Возможно, мне следовало привести первого попавшегося парня и позволить ему трахнуть меня у тебя на виду. Как ты себя почувствуешь? Внезапно он бросил меня на кровать и опустился сверху, руки оказались прижаты к голове. Сквозь удушающий страх я произнесла: — Сделай это. Возьми меня, чтобы я действительно могла тебя ненавидеть. Его глаза были самым страшным, что я видела в жизни. Ноздри раздувались. Я отвернулась и опустила веки. Он тяжело дышал, а хватка на запястьях была слишком тугой. Сердце стучало о грудную клетку, пока я неподвижно лежала под ним. Он сдвинулся и прижал лицо к моему плечу, тяжело выдыхая. — Боже, Ария. Я открыла глаза. Лука отпустил запястья, но держал руки над моей головой. Он медленно поднял взгляд. Гнев исчез с его лица. Он потянулся к моей щеке, но я отвернулась. — Не прикасайся ко мне после нее. Он сел. — Сейчас я собираюсь принять душ, и мы оба успокоимся, а потом я хочу, чтобы мы поговорили. — О чем еще тут можно говорить? — О нас. Об этом браке. Я опустила руки. — Ты трахался на моих глазах. Думаешь, у этого брака все еще есть шанс? — Я не хотел, чтобы ты видела. — Почему? Чтобы мог изменять тихо и мирно за моей спиной? Он вздохнул и начал расстегивать рубашку. — Позволь мне принять душ. Ты была права. Я не должен проявлять неуважение, прикасаясь к тебе после всего этого. Я пожала плечами. Прямо сейчас мне думалось, что я никогда больше не захочу его прикосновений, неважно, сколько раз Лука примет душ. Он скрылся в ванной. Долго лилась вода. Сев у изголовья, я натянула простыни до бедер, и вскоре, наконец, появился Лука. Я отвела взгляд, когда он уронил полотенце, надел боксеры и сел рядом со мной спиной к изголовью, не пытаясь ко мне прикоснуться. — Ты плакала? — спросил он озадаченным голосом. — Думал, мне будет плевать? — Многие женщины в нашем мире рады, когда их мужья пользуются услугами шлюх или содержат любовниц. Как ты сказала, браков по любви мало. Если женщина не выносит прикосновения мужа, она не будет возражать, чтобы тот позаботился о своих потребностях. Я усмехнулась. — Своих потребностях. — Я не хороший человек, Ария. И никогда не утверждал обратное. В мафии нет хороших людей. Мой взгляд упал на татуировку над сердцем. — Знаю. Я сглотнула. — Но ты заставил меня поверить, что я могу доверять тебе, и ты не навредишь мне. — Я никогда не причинял тебе боль. Неужели он и правда не понял? — Было больно видеть тебя с ней. Выражение его лица смягчилось. — Ария, у меня не было ощущения, что ты хочешь переспать со мной. Думал, ты будешь рада, если я не прикоснусь к тебе. — Когда я это сказала? — Когда я сказал, что хочу тебя, а ты отстранилась. И посмотрела с отвращением. — Мы целовались, и ты сказал, что хочешь трахнуть меня больше, чем других женщин. Конечно, я отстранилась. Я не шлюха, которую можно использовать, когда захочется. Тебя никогда не бывает дома. Как мне узнать тебя поближе? Он выглядел расстроенным. Мафиози казались еще более невежественными, чем обычные мужчины. — Что ты думал? Я ничего подобного не делала. Ты единственный, с кем я целовалась. Ты знал это, когда мы женились. Вы с моим отцом даже убедились, что это так, и, несмотря на это, ожидал, что я, даже ни разу не целовав парня, раздвину перед тобой ноги. Я хотела сделать это медленно. Узнать тебя, расслабиться, чтобы целовать тебя и позаниматься прочими штуками прежде, чем переспать. Наконец в выражении его лица появилось понимание. — Прочими штуками? Это какими же? Я подняла взгляд, шутить не было настроения. — Это бесполезно. — Нет, не надо. Он повернул мое лицо к себе и опустил руку. Лука усвоил урок. — Понимаю. Для мужчин первый раз не имеет значения, или, по крайней мере, для мужчин, которых я знаю. — Когда был твой первый раз? — Мне было тринадцать, отец решил, что пришло время стать настоящим мужчиной, так как я уже был инициирован. «Ты не можешь быть девственником и убийцей». Вот что он сказал. Лука холодно улыбнулся. — Он заплатил двум благородным проституткам, чтобы те провели со мной выходные и обучили всему, что знают. — Это ужасно. — Да, полагаю, так и есть, — тихо согласился Лука. — Но я был тринадцатилетним подростком, желающим показать себя, к тому же самым молодым членом нью-йоркской Семьи, и мне не хотелось, чтобы мужчины постарше считали меня мальчиком. И по окончании входных я считал это большим достижением. Сомневаюсь, что проститутки были впечатлены моим выступлением, но сделали вид, что я лучший любовник, который когда-либо у них был. Мой отец, вероятно, доплатил им за это. Потребовалось не так уж много времени, чтобы понять - не все женщины в восторге, когда кончаешь им на лицо после минета. Я сморщила нос, и Лука усмехнулся. — Да, — пробормотал он и потянулся за прядью моих волос, позволяя ей скользить по пальцу. Непонятно, почему он так всегда делал. — Я сегодня очень волновался. — Беспокоился, что позволю кому-то иметь твое. — Нет, — твердо ответил он. — Я знал, знаю, что ты верна. Дела с Братвой обостряются. Если бы они добрались до тебя… — Он покачал головой. — Этого не произошло. — У них не получится. Я отстранилась от его руки, что двигалась от волос к горлу. Мне не хотелось его прикосновений. Он вздохнул. — Ты намерена все усложнить, не так ли? — Я пристально на него посмотрела. — Прости за то, что сегодня увидела. — Но ты не сожалеешь о том, что сделал. Он выглядел раздраженным. — Я редко извиняюсь. И если говорю подобное, то абсолютно серьезно. — Может, стоит говорить это почаще.