— Счастье не во внешнем блеске, дитя мое. — Ты всегда говорила мне, мама, что только те люди счастливы, которые довольны своей долей. А по лицу этого мальчика видно, что он недоволен. — И все-таки у него все есть, чтобы быть счастливым, — заметила миссис Дове. — И как странно он говорит! — продолжала девочка. — Но он все-таки очень мне интересен. Ах, если бы его мама позволила ему прийти сюда! Он бы посмотрел, как мы живем… — Мы не такие люди, Лиззи, к которым миссис Лоренц отпустит своего сына. Кроме того, он не увидит здесь ничего такого, что помирило бы его с собственной долей. — Но знаешь, мама, если бы он пошел со мной в больницу и посмотрел там на несчастных маленьких больных, хромых, горбатых и убогих, то понял бы, как он счастлив. Ты слышала, он сказал, что когда-нибудь убежит? И отчего это, мама, люди ищут чего-то, если у них уже все есть? — Оттого, моя дорогая, что человек редко бывает доволен своей долей и не сознает, что не нажитое добро, а добрые дела делают его довольным жизнью. Лиззи никогда не ходила в школу, с ней занималась мать, бывшая в молодости сельской учительницей. Девочка училась очень прилежно, была не по летам любознательна, и ее жизнь в маленькой мансарде, в обществе любимой матери и баловавшего ее дяди напоминала тихий ручеек в ясный летний вечер. Глава XI Про красивых людей и плохие приметы После ухода Лиззи и миссис Дове Реджинальд долгое время оставался тихим и задумчивым. Наконец он поднял голову и, взглянув на гувернантку, исправлявшую его урок по французскому, сказал: — Девочки мне нравятся больше, чем взрослые дамы. — Это вполне понятно, сэр, — ответила гувернантка. — А где живет эта девочка, мадемуазель? — Она живет в городе, сэр, высоко-высоко, под самой крышей большого дома. — Это очень забавно. Значит, ее жилище похоже на голубятню, которая устроена у нас на крыше флигеля. — Да, сэр, но только гораздо просторнее. — Расскажите мне, мадемуазель: как живет эта девочка? — Тут почти нечего рассказывать, сэр. Она живет со своей матерью и дядей в маленькой мансарде и переделывает старых кукол для больных детей. — Мне страшно надоело все новое, я тоже хотел бы переделывать что-нибудь… Завтра утром я пойду к ней! — Ваша матушка не позволит вам… — Мадемуазель, я уже говорил: я буду делать, что пожелаю! — перебил ее Реджинальд. — В таком случае вы должны желать делать только то, что хорошо, сэр. — Неужели другие мальчики тоже желают только того, что хорошо? — Да, если они добрые. — А вы добрая, мадемуазель? — Вы хотите исповедовать меня, мистер Реджинальд? — Нет. А как зовут эту девочку? — Лиззи Дове. — Лиззи Дове — хорошая девочка. Знаете, мадемуазель, она очень похожа на ту девочку у фонтана, которая нарисована на картине в нашей библиотеке. — Вы правы, сэр, действительно похожа: у нее такие же большие испуганные глазки, как у Красной Шапочки. — И она совсем не похожа на мою кузину: Эстель курносая, вся в веснушках и вечно боится запачкать свое платье… Скажите, мадемуазель, отчего богатые люди так некрасивы? Разговор происходил в комнате Реджинальда, где стояло большое трюмо, перед которым мальчику приходилось вырабатывать хорошую осанку или, как говорила гувернантка, приучаться держать плечи и голову. Вместо ответа мадемуазель Кларет подвела его к зеркалу и присела в низком реверансе перед отражением красивой фигурки мальчика. Реджинальд вспыхнул от гнева и, размахнувшись, с силой запустил в зеркало горстью стеклянных шариков. Раздался звон разбитого на тысячу кусков стекла — и красивое отражение мгновенно исчезло. Так пропадает отражение на глади тихого ручья, если в него бросить камень. — Что вы наделали, сэр? — испугалась гувернантка. — Это ужасно плохая примета! Что я теперь скажу вашей маме?.. — Я сам скажу ей! — перебил Реджинальд, опомнившись. — Но вы вынудили меня к этому, мадемуазель! Мне надоело слушать похвалы моей красоте и одежде. Мама! — крикнул мальчик, заслышав приближающиеся шаги матери. — Я разбил зеркало, а мадемуазель говорит, что это плохая примета! Миссис Лоренц вбежала в комнату и в ужасе опустилась на стул. — Реджинальд! — выговорила она, задыхаясь. — Что угодно, только не зеркало!.. — О, мама, неужели это действительно такая ужасная примета? — воскликнул мальчик, бледнея от волнения. — Нет, Реджинальд, дело не в приметах… Меня пугает твоя вспыльчивость… — Я больше никогда не сделаю этого, мама. Прости меня! — закричал мальчик, бросаясь матери на шею и нежно целуя ее. — Помнишь, служанка тоже как-то разбила зеркало, и ничего худого из этого не вышло! Миссис Лоренц отвела сына в свою комнату и спросила его: — Зачем ты разбил трюмо, Реджинальд? — Я сказал мадемуазель, что богатые люди некрасивы, а она подвела меня к зеркалу, чтобы я посмотрел на себя. Потом, она всегда хочет, чтобы я делал так или этак, потому что это красиво, а мне надоело быть красивым, мама, и я хочу идти к Лиззи Дове, которая живет на крыше большого дома и переделывает старых кукол! — закончил Реджинальд, вспомнив о занимавшем его предмете. — Мама! — крикнул мальчик матери. — Я разбил зеркало, а мадемуазель говорит, что это плохая примета! — Где ты видел эту Лиззи Дове? — спросила мать холодно. — В нашей гостиной. Она пришла к мадемуазель Кларет за лоскутками и все время сидела тихо, пока ее мать убирала в наших комнатах. Лиззи добрая, она делает кукол для больных детей. Я тоже хочу делать что-нибудь полезное для других! Миссис Лоренц с беспокойством посмотрела на сына. Она пыталась уяснить тайну его странного поведения и содрогнулась, вспомнив о дальнем родственнике, который умер в доме для умалишенных. Но эта мысль была слишком ужасной, и заботливая мать тотчас отбросила ее. — Реджинальд! — объявила она внезапно, как бы вдруг поборов себя. — С этой минуты ты можешь делать все, что хочешь! Скажи мне, что ты хочешь иметь и что хочешь делать? Неожиданное согласие матери поразило мальчика. Он задумался и, глубоко вздохнув, сказал: — Позволь мне, мама, бегать везде, делать, что мне хочется, и прикажи слугам не смотреть за мной. — Не смотреть за тобой, когда я только и думаю о твоем счастье и слежу за тем, чтобы для тебя все делалось?! — Да, мама, но пусть все делается само собой. У нас все так аккуратно, по часам… Не знаю, как тебе объяснить, но я… я хочу быть совсем свободным! По лицу миссис Лоренц катились крупные слезы. — А я хотела, чтобы ты был абсолютно счастлив! — проговорила она, с глубоким вздохом поднимаясь с места и беспокойно шагая по комнате. — Неужели это ужасное недовольство всегда преследует богатых?.. Мальчик плелся за ней, вцепившись в ее шелковое платье, и продолжал хныкать: — Мама, мама, я буду счастлив. Позволь мне хоть попробовать! Миссис Лоренц наконец остановилась и, с отчаянием взглянув на сына, выговорила с трудом: — Ну, попробуй. Глава XII Про поиски счастья и поиски Реджинальда