— Сегодня я узнал от полисмена Мерфи, что маленький Джейми играл перед смертью этой игрушкой, а Джим страстно любил этого мальчика и свято хранит всякую память о нем. — Но зачем же он зарывал свои вещи, а не спрятал их в сундук или комод? — А вы не хотите сначала поинтересоваться тетя, как жил этот мальчик? До того, как переехал к миссис Дове? — Как он жил? Должно быть, так, как живут все остальные. Вероятно, снимал себе квартиру. — Нет, тетя, у него не было даже угла, не то что квартиры. Джим жил, как многие другие бедняки, на улице и спал в дощатой будке на свалке, и сундуком ему служила яма в земле! — О Боже! Бедный мальчик! Как ужасно я ошиблась, и как я рада, что все объяснилось! — Я тоже сильно ошибся, поторопившись произвести обыск. Но теперь-то, тетя, вы убедились, что среди бедных людей также есть честные люди? — Знаешь, Чарльз, я не могу простить себе, что до сих пор никогда не задумывалась о горькой участи бедняков. Но я постараюсь загладить свою ошибку и с этого дня буду помогать им. А ты должен помочь мне в этом деле! — С удовольствием, дорогая тетя. Но мне кажется, если вы возьметесь хорошенько за это дело, моя помощь будет почти излишней. Обратите, например, внимание на нашу прачку: овдовев, она осталась с четырьмя детьми, из которых старшей всего двенадцать лет. Всю семью она содержит только своим трудом, тем самым корытом, в котором стирает наше белье. И при этом умудряется посылать всех детей в школу и платить за квартиру! Загляните сначала к ней, а потом вы и сами увидите, что надо делать! — О, Чарльз, только теперь я вижу, как мало сделала для Реджинальда! — воскликнула с горечью миссис Лоренц. — Пожалуй, вы и правы, тетя. Хотя, с другой стороны, вы сделали для него слишком много. Но мы совсем уклонились от нашего разговора: я хотел рассказать вам, что еще было в ящике Джима. — И что же там было? — Свидетельство о бракосочетании некоей Элеоноры ван Альштейн. Кажется, я уже слышал это имя. — Удивительно! — невольно повысила голос миссис Лоренц. — Так звали мою лучшую подругу! Она вышла замуж за какого-то Трейси против воли своего отца, за что тот страшно разгневался и лишил ее наследства. В то время я находилась в Европе и с тех пор совсем потеряла ее из виду. Бедная Элеонора! Если этот мальчик действительно ее сын, я с радостью приму его в свой дом и буду растить как собственного ребенка. А что же стало с Элеонорой, Чарльз, ты не знаешь? Жива ли она? — Нет. Мерфи говорил мне, что мальчик с пяти лет остался круглым сиротой, а теперь ему, должно быть, лет тринадцать. — Вероятно, он очень любил свою мать, если столько лет хранил это свидетельство и даже прятал его в земле, — с участием вздохнула миссис Лоренц. — Должно быть, беднякам очень тяжело жить на свете! — Поэтому, тетя, мы должны быть благодарны Господу за те блага, которые нам даны, и делиться ими с другими людьми. — Ты прав, Чарльз. Мы завтра же начнем с прачки и ее ребятишек! Глава XXVIII Про новую встречу и открывшуюся правду После этого разговора миссис Лоренц глубоко задумалась о Джиме. Она понимала, что сильнее привяжется к сыну своей любимой подруги, нежели к чужому ребенку, и, отходя ко сну, решила на следующее же утро послать за мальчиком. Она подробно расспросит Джима о матери и, если он действительно окажется сыном Элеоноры ван Альштейн, усыновит его и будет воспитывать вместе с Реджинальдом. Джим очень удивился, получив на следующий день письмо от мистера Лоренца с просьбой явиться в тот же вечер к его тетке. Это было первое приглашение с тех пор, как он ушел от них. Несмотря на нежелание снова встречаться с «капризной» миссис Лоренц, он помнил об оказанных ему благодеяниях и решил пойти, чтобы не показаться неблагодарным. Когда гостя провели в библиотеку, мистера Лоренца не было дома. Миссис Лоренц с трудом признала Джима в хорошо одетом румяном подростке, который ей поклонился. Внимательно всмотревшись, она нашла, что чертами лица мальчик напоминает ей подругу юных лет. — Подойди ко мне, Джим, дай взглянуть на тебя хорошенько, — сказала она. — Знаешь ли, ты похож на мою хорошую знакомую, которую я очень любила. Элеонора ван Альштейн была моей школьной подругой. Мальчик вытаращил глаза от изумления. — Так звали мою маму! — произнес он. — Твоя мама умерла? — Да, уже давно. Я был тогда совсем маленьким. — Это твоя мама? — спросила миссис Лоренц, протягивая мальчику старую фотографию. — Нет, — покачал головой Джим, едва взглянув на портрет, — эта молодая дама совсем не похожа на нее. Моя мама была гораздо старше! — Знаешь, Джим, я некогда была очень дружна с девушкой, запечатленной на фотографии. Ее тоже звали Элеонора ван Альштейн. Когда мистер Чарльз рассказал мне, что в твоем ящике нашли брачное свидетельство с этой фамилией, — миссис Лоренц говорила простодушно, совсем забыв, что мальчик ничего не знает о розыске бриллиантов, — я подумала, что моя подруга и была твоей матерью… — А как мог мистер Лоренц узнать это? Кто позволил ему открыть мой ящик? — спросил Джим, краснея от негодования. — Тетя, опомнитесь!.. — остановил хозяйку дома Чарльз Лоренц, входя в комнату. — Но он сказал, Чарльз, что девушка на портрете совсем не похожа на его мать! А свидетельство о браке его матери, которое было найдено в ящике… Ах!.. — растерянно осеклась она, наконец заметив, как гневно Джим переводит взгляд с нее на мистера Лоренца и обратно. — Я отдал мой ящик полисмену Мерфи и никак не ожидал, что он оставит его в таком месте, где всякий сможет рыться в нем! — голос мальчика срывался от негодования. Чарльз Лоренц совсем смутился, не зная, что ответить. Не мог же он признаться этому необыкновенно честному мальчику, спасшему жизнь единственному сыну тетки, что его подозревали в воровстве и что его невинная тайна была предана его же другом, не оправдавшим доверия. Свалить всю вину на полисмена Мерфи, повиновавшегося своему начальству, тоже было немыслимо, а между тем требовалось срочно придумать оправдание, которое не оскорбило бы чувств гордого мальчика. Миссис Лоренц поспешно вышла из комнаты, опасаясь, что племянник станет рассказывать о ее несправедливых подозрениях. — Знаешь, Трейси, — начал мистер Лоренц, — я очень виноват перед тобой! Но прежде всего позволь заметить, что в моем лице ты имеешь искреннего друга. Я принимаю в тебе самое горячее участие… — Да, — задумчиво пробормотал Джим, не слушая мистера Лоренца, — мне и правда негде было спрятать ящик. А я обещал маме сохранить ту бумагу и хотел оставить себе на память красного солдатика Джейми. Скажите, мистер Лоренц, Мерфи не смеялся, когда увидел, что было в ящике? — Нет, Джим. Мерфи очень хороший человек, он никогда не станет смеяться над тобой. И я уважаю тебя за то, что ты так верно хранишь память о своей матери и своем друге. Джим молча взялся за свою шапку. — Я очень рад, что учителя отзываются о тебе с такой похвалой, — продолжал мистер Лоренц как можно ласковее, провожая мальчика до дверей. — Продолжай прилежно учиться, и ты далеко пойдешь. Очутившись на улице, Джим стиснул зубы при мысли о нанесенной ему обиде. «Мерфи открыл мой ящик, — думал мальчик с горечью в сердце, — и даже показал другим, что в нем было! Я сейчас же пойду к нему и узнаю, почему он не сдержал своего слова!» Глава XXIX Про досаду Патрика Мерфи Выйдя от мистера Лоренца, Джим понятия не имел об истинной причине, побудившей Мерфи нанести ему такое глубокое оскорбление, и пошел отыскивать этого коварного человека только затем, чтобы забрать назад свой ящик. Мальчик знал, где найти полисмена, и скоро встретил его. — Ну, как поживаешь, Джим? — спросил тот. — Так себе! — отрывисто ответил мальчик. — Ну, так себе мы все живем! — добродушно улыбнулся полисмен. — Зачем вы открыли мой ящик? — выпалил вдруг Джим, глядя прямо в лицо Мерфи. Полисмен вздрогнул, хотя ему было не привыкать к неприятным вопросам. — Кто тебе это сказал, Джим? — Миссис Лоренц. — Уже успела проболтаться! — пробормотал полисмен. — Скажите, зачем вы открыли мой ящик и показали мистеру Лоренцу, что в нем было? Я не думал, что мои вещи будут валяться у вас где ни попадя! — с негодованием продолжал Джим. «Все ли парень знает?» — спрашивал себя между тем полисмен. — Ты говоришь, что это сказала миссис Лоренц? — переспросил он мальчика, не зная, что ответить. — Да, она сказала мне, что мистер Лоренц видел, что было в моем ящике. — Это правда, — проговорил полисмен, стараясь придумать подходящее оправдание, — они искали что-то и заглянули и в него. — Но зачем вы оставили ящик в таком месте, где всякий мог открыть его? — с упреком спросил Джим. Полисмена покоробило это предположение.