Чэнь ждал, хотя и очень хорошо понимал, что она может дать один-единственный ответ. Она трижды поклонилась, покорно и благодарно: – Этот недостойный монах благодарит министра за его щедрую помощь! Несмотря на то что у этого монаха не хватает опыта и мастерства в ведении боя и командования, он сделает все возможное, чтобы добиться успеха и прославить дело Красных повязок… Зубы Чэня сверкнули, как зубы хищника, который готов сожрать тебя и даже костей не выплюнуть. Первые огни новогоднего фейерверка расцвели в потемневшем небе у них за спиной. – Так используйте то мастерство, которым обладаете, господин Чжу и молитесь хорошенько. Во время первой стражи Ма выскользнула из передних ворот особняка Го. Она скрывалась только по привычке: в течение двух недель между Новым годом и Праздником фонарей[26] все жители Аньфэна бродили по городу в любое время суток, любовались новым обликом улиц, уставленных прилавками с едой и напитками, где выступали акробаты и музыканты, устраивали бои сверчков, вещали физиогномисты и готовили рыбные фрикадельки. Монах Чжу ждал ее на улице вместе с конем, надвинув на лицо соломенную дорожную шляпу. Из-под шляпы были видны только его узкие губы, растянутые в улыбке. Театральный эффект продержался до того мгновения, когда он увидел ее и расхохотался. Прижав руку ко рту, он пробормотал: – Это… маскировка? – Что? Нет. Молчи. – Чтобы удобней было ездить верхом, Ма надела короткую мужскую рубаху, штаны, подвязанные под коленями, и сапоги. – Мне что, надо было надеть штаны под юбку? – А почему бы и нет? Никому и в голову не придет принять вас за мужчину. Ма гневно уставилась на него. Однако это была правда, мужская одежда никак не скрывала ее женские формы. Глядя на ее крепкие ляжки и округлые бедра, никто не стал бы слагать стихи, сравнивая ее с тонким прутиком лозы или с грациозной и гибкой былинкой. Монах опустил взгляд: – У вас ступни больше, чем даже у этого монаха. Смотрите. – Он сравнил их ступни. – Ты… ты! – Это было невежливо. – Не волнуйтесь, этому монаху не нравятся перебинтованные ноги. Женщинам следует оставить хоть маленькую возможность убегать во время восстания. – Кому какое дело до того, что тебе нравится! Ты монах! Он рассмеялся, и они двинулись к западным воротам. – Нельзя сказать, что монахи никогда не видят женщин. Люди всегда приходили в монастырь с подношениями. Иногда девушки, которым хотелось узнать больше о дхарме, оставались изучать писание с послушниками, которые были особенно… продвинутыми. Если вы понимаете, что я имею в виду. – Из-под надвинутой шляпы она увидела, как сверкнули его зубы и еще ямочку на щеке, и была потрясена. – Вы понимаете? – Конечно, нет, – сухо ответила она. – А если монахи монастыря Ухуан именно так себя вели, то неудивительно, что евнух смог его сжечь и не испортить себе карму. – Вы навели справки об этом монахе! – радостно воскликнул он. – Ухуан был хорошим местом. Я там многому научился. – Его тон стал печальным, приобрел оттенок искренней грусти. – После того как появился Сияющий Принц и империя Великая Юань попыталась урезать власть монастырей, наш Настоятель отказался уступить. Он всегда был упрямым. – Умные люди знают, когда нужно уступить, – с горечью сказала Ма, думая о Малыше Го. Они вместе прошли под глиняной крепостной стеной западных ворот Аньфэна. За ней лежало голое пастбище, кажущееся при свете луны бугристым, и за ним виднелась сверкающая черная петля реки Хуай. Оглядевшись вокруг, монах театрально содрогнулся: – Ах, так темно! Вас не пугает мысль о том, что это именно то место, куда придут призраки, когда новогодние барабаны выгонят их из города? – Если на нас нападут голодные призраки, я вскочу на коня и оставлю тебя им на съедение, – невозмутимо ответила Ма. – А значит, бояться следует этому монаху, – рассмеялся он. – Садись же на коня! – Так? – Он взобрался на коня. – Ха! Это было не так уж… Ма шлепнула коня по крупу. Он сорвался с места, монах в воздухе потерял свою шляпу и свалился, подобно мешку речной гальки. Когда она подошла к нему, он лежал на спине и улыбался ей: – Честно, этот монах не умеет ездить верхом. После часа обучения Ма все еще не могла понять, правда это или нет. Если он действительно был новичком, то не преувеличивал, когда сказал, что учится быстро. Наблюдая, как он спокойно держится в седле во время легкого галопа, в черной одежде при свете луны, пряча лицо под шляпой, она поймала себя на мысли, что он совсем не похож на монаха. Он остановил коня и спешился, улыбаясь: – Подумать только, насколько быстрее этот монах добрался бы до Аньфэна, если бы умел ездить верхом. – Ты думаешь, нам тебя недоставало? – фыркнула Ма. – А вы думаете, чудеса случаются без молитв? – усмехнулся он. – Полезно иметь рядом монаха. Чудо. Ма чувствовала, что начинает понимать. Это было похоже на то ощущение, которое посетило ее во время их последней встречи: подозрение, что его шутливая улыбка скрывает больше, чем выдает. Она вспомнила странное потрясение, которое испытала, когда впервые увидела его стоящим на коленях перед Малышом Го в день его появления в Аньфэне. Как, всего на одно мгновение, он показался ей человеком, который точно знает, чем рискует и почему. А затем она все поняла. И у нее перехватило дыхание. – Тот оползень у реки Яо не был делом Небес. Это ты его устроил. Ты понимал, что тебя убьют, если это сражение состоится. Ты заставил всех кричать изо всех сил, зная, что это вызовет оползень, разрушит дамбу и уничтожит мост. – Она обвиняющим тоном прибавила: – Молитвы не имеют к этому никакого отношения. Она его удивила. Помолчав от неожиданности, он сказал: – Поверьте мне, этот монах молился. – О своей жизни, может быть. Не о победе, которую Первый министр ставит тебе в заслугу. – Какой монах станет молиться о смерти десяти тысяч человек? – спросил он, и Ма подумала, что это, по крайней мере, правда. – Это было бы нарушением всех заповедей. Этот монах не знал, что Великая Юань собирается переправить через реку солдат и ударить с фланга. Небеса сами решили дать нам то, что было нужно для победы. – Полагаю, сейчас это не имеет значения, – смущенно произнесла она. – Ты один раз уцелел и превратил это в победу. Но сейчас ты отправляешься к Лу, и Первый министр думает, что ты сможешь вымолить еще одну победу. Но ты не можешь этого сделать, не так ли? – Вы не верите, что именно благодаря молитвам этого монаха Левый министр Чэнь дал ему еще пятьсот воинов? – Его голос повеселел, и в нем появилась насмешка. – Этот монах тронут вашей озабоченностью, учительница Ма, но положение не такое безнадежное, как вам кажется. Это монах еще может победить. Он скользкий, как угорь, и она не могла понять, верит он сам в это или нет. – Лучше надейся, что они умеют сражаться лучше тебя! И разве ты не понимаешь, что Чэнь Юлян просто использует тебя в борьбе против группировки Го? – Дело в том, что генерал Го не вызывает у людей стремления желать ему успеха, – криво усмехнулся он. Несмотря на то что Ма были хорошо известны все недостатки Малыша Го, эта критика ее задела. Она резко ответила: – Ты такой смелый, что считаешь, будто можешь участвовать в играх Левого министра? – Она вспомнила, как пальцы Чэня больно стиснули ее руку. – Его покровительство никогда добром не кончается ни для кого, кроме него самого. Ты это наверняка понимаешь. Он посмотрел на ее запястье, к которому она машинально прикоснулась. – Миряне считают монастырь беззаботным местом, где монахи только и думают, как бы достичь нирваны. Но я могу вам сказать, что некоторые монахи, называющие себя благочестивыми, столь же агрессивны и эгоистичны, как Чэнь Юлян. Ее поразило, что он произнес слово «я». Будто кто-то потянулся в темноте к щеке другого человека, но вместо нее наткнулся на его влажный, открытый рот. Она встревожилась: – Тогда ты все понимаешь. Если перейдешь на его сторону, то пожалеешь. – Это тот урок, который я усвоил, по-вашему? – Он прикрыл глаза, на мгновение на его лицо под шляпой, похожее на лицо сверчка, легла тень, от которой ей захотелось отшатнуться. Потом он сказал: – Все равно монахи не становятся ни на чью сторону. Левый министр Чэнь может думать, что ему угодно, но этот монах служит только Будде и его посланнику на земле – Сияющему Принцу. Взглянув на него, она увидела десять тысяч погибших солдат генерала-евнуха. Его взгляд блеснул, как острый крючок на солнце. Но через секунду он просто спросил: – Учительница Ма, поскольку этот монах скоро отправится к Лу, вы дадите ему какое-нибудь мудрое наставление? Ответить ей не дал красный огонь, вспыхнувший над Аньфэном. Переливающиеся нити света летели вниз, похожие на медуз. – Это фейерверк? Я никогда такого не видела. – Работа Цзяо Юя. Он очень здорово умеет обращаться с порохом, настоящий талант. – Понаблюдав несколько секунд за фейерверком, монах прибавил: – Цвет точно такой же, как у Небесного Мандата. «Или у храмовых свечей», – подумала Ма, глядя, как свет заливает небо. Цвет набожности и молитв предкам. Цвет ее покойного отца. Внезапно ее захлестнуло чувство безысходности и разочарования во всем: в империи Юань, восстании, эгоизме стариков, сражающихся за власть. В самих Небесах, в их туманных знаках, которые могут указывать в любом направлении, какое тебе угодно. – Как мало значат жизни людей в этой войне, – с горечью заметила она. – И их людей, и наших. Через несколько мгновений он ответил: – В вас много чувств, Ма Сюин. – Ты ошибаешься, если думаешь, что мне небезразлична твоя жизнь и смерть, монах. – Но было уже слишком поздно: он уже был ей небезразличен. Ему стоило только попросить ее о помощи. Она нехотя сказала: – Ты знаешь, мой отец раньше был одним из генералов Великой Юань. К концу этого времени он познакомился с человеком, который стал губернатором Лу. Он из касты сэму, как и моя семья. Этот человек не пользовался большой популярностью в Даду, потому что позже женился по любви на девушке из наньжэней, и это использовали против него. Но мой отец очень ценил его таланты. Позже, когда отец перешел к Красным повязкам, он всегда отказывался атаковать Лу: говорил, что под руководством такого человека город слишком хорошо укреплен. Но он умер меньше месяца назад. Великая Юань пришлет ему замену из Даду. Кто знает, каким будет этот новый губернатор? Но если ты сумеешь попасть туда до него, у тебя, возможно, будет шанс. – Она поправила себя: – Крохотный шанс. Она не знала, напугала ли она Чжу или обнадежила. Помолчав в задумчивости, он ответил: – Это полезно. Вы хорошо учили этого монаха сегодня ночью, учительница Ма. – Он снова вскочил на коня и произнес совершенно обычным тоном, словно они только что не обсуждали его неизбежную смерть: – Но почему мы здесь, когда фейерверк гораздо лучше смотреть вблизи? Поехали. Доедем быстрее, если оба сядем на коня. Он схватил ее за руку и рывком посадил впереди себя. Сила и уверенность подхватившей ее руки удивила ее. Она думала, что монахи весь день проводят, сидя с закрытыми глазами. Стараясь не выдать изумления, она сказала: – Из нас двоих я лучший наездник. Может, мне взять повод? Сидя в кольце его рук, она почувствовала, как он рассмеялся. – Этот монах не умеет ездить верхом? Поскольку вы предложили дать ему только один урок, этот монах счел себя достаточно умелым. – Твоего умения хватит, чтобы свалиться с коня, как только кто-то на тебя заорет! – Она нагнулась вперед и щелкнула пальцами возле уха коня. Конь от неожиданности отпрянул влево, и Чжу кубарем скатилась с его спины. К тому времени, когда Ма успокоила коня и развернула его, Чжу уже отдышалась и делала вид, будто любуется звездами.