Круглые палатки монголов выглядели большими снаружи, но внутри они были гигантскими. Или, возможно, такое впечатление создавало пустое пространство. Кроме многочисленных жаровен, которые вместе с центральным очагом давали слишком много тепла, и многочисленных шкур на пружинящем войлочном полу, жилище генерала Оюана было таким же практичным, как комната самой Чжу в Аньфэне. Два набора доспехов висело на стойках рядом с пустой стойкой, на которой предположительно должны висеть те, что сейчас на нем. В стопке прямоугольных ящиков хранились луки и стрелы. Рядом стоял сундук с одеждой и еще один, с маленькими инструментами и разными кусочками кожи, которые обычно держат для починки сбруи. Колченогий низкий столик был завален бумагами, исписанными строчками монгольского письма, а поверх них лежал шлем, словно гигантское пресс-папье. Таз для умывания и простая лежанка, накрытая войлочным одеялом. Каким бы голым ни было помещение, в нем все равно ощущалось его присутствие, что удивило Чжу больше, чем должно бы. Как бы хорошо она его ни понимала, она никогда не думала о нем как о человеке, ведущем обычную жизнь, который спит и ест и имеет свои предпочтения в одежде. Снаружи послышался шепот призраков. Чжу собралась с силами, когда клапан на входе откинулся и генерал Оюан перешагнул порог, с непокрытой головой, небрежно держа в руке меч в ножнах. Увидев ее, он остановился и застыл. В голове у Чжу связывающая их струна оглушительно звенела. Она сняла перевязь перед тем, как вошла. Теперь, медленно и нарочито, она развела руки в стороны. Левая рука пустая, с открытой ладонью. Правая заканчивается забинтованным обрубком. Она дала ему рассмотреть себя. Дала увидеть, что он сделал. Какое-то мгновение они просто стояли. В следующую секунду ее прижали к стенке палатки, кожаная перчатка генерала Оюана с металлическими заклепками на запястье сдавила ее горло. Она задыхалась и пинала его ногами. Несмотря на его невысокий рост, она могла с тем же успехом пытаться вырваться из рук статуи. Грубая ткань палатки выгнулась наружу под их тяжестью. Он прижался к ней и прошептал на ухо: – Мало было потерять одну руку? Потом он ее отпустил. Падая, она инстинктивно попыталась удержаться на ногах – опереться на ту руку, которая отсутствовала. Мир вспыхнул красным, и она рухнула на подбородок со сдавленным криком. После этого она могла только корчиться, хватая ртом воздух. Из-за боли, которая отодвигает все на второй план, она смутно видела генерала Оюана, стоящего над ней. Острие его меча кольнуло ее в щеку. – Забирайте, что вам угодно, – с трудом выдавила она. – Чтобы меня уничтожить, нужно нечто большее. Он присел на корточки возле ее головы, скрипнув доспехами. – Признаюсь, я несколько удивлен, видя вас здесь. Должно быть, ваши люди очень жалостливые, раз последовали в битву за калекой. – За его жестокостью скрывалось что-то другое. Зависть. Чжу вспомнила ту жестокую легкость, с которой он жертвовал своими солдатами. Его солдаты его презирали, а он их ненавидел; вероятно, он всегда руководил при помощи страха, потому что вынужден был так поступать. Он взялся за край ее шлема и приподнял голову; теперь они смотрели друг другу в глаза. Даже несмотря на боль, она восхитилась его длинными ресницами и красивым разлетом бровей. Словно угадав ее мысли, он задумчиво произнес: – Очевидно, то, что вы уродливы, как таракан, делает вас таким же живучим. Но есть некоторые вещи, после которых никто не возвращается. Попробуем их, одну за другой? Чжу ответила, ловя ртом воздух: – И вы даже не выслушаете сначала мое предложение? Вам же наверняка любопытно, зачем я пришел. – Что у вас есть такого, что мне может понадобиться? Особенно учитывая то, что вы уже раньше дали мне возможность вас убить. «Возможность за возможность». Особенная боль растеклась вверх по ее правой руке – боль от фантомной руки, до костей разрезанной его клинком. Она гадала, сможет ли когда-нибудь избавиться от нее. – Вы пока не атаковали, потому что ждете подкрепления. Но так как вы сначала позволили Бяньляну пасть, ваши подкрепления нужны для другой цели, а не для захвата Бяньляна. – Она взглянула через его плечо на толпящихся призраков. Они по-прежнему наблюдали, но их вид больше не вызывал у нее страха. Они заполнили палатку, придвигались все ближе, словно зрители перед началом пьесы. Он не знал, что они здесь, и одновременно все же знал – это знание было в самой ткани его существа, потому что все, что он делал, он делал для них. Этот человек находился в своей собственной невидимой тюрьме, куда его заточили мертвые. – Эта цель не имеет никакого отношения к Красным повязкам. Он повернулся, невольно следуя за ее взглядом, и рассмеялся от ужаса, когда его взгляд встретил пустоту. – Что вы там видите такое, что рассказывает вам обо мне? – Он отпустил ее шлем и откинулся назад, присев на пятки, его лицо выражало недоверие. – Однако это правда. Ко мне действительно движется подкрепление. Они будут здесь завтра утром. И хотя эти силы предназначены не для борьбы с вами, они успешно справятся и с вами. Поскольку вы с вашей жалкой маленькой армией подвернулись как раз вовремя, чтобы помешать мне. – А что, если я вам скажу, что наши цели совпадают? Помогите мне вывести из города Первого министра и Сияющего Князя, и я уведу свою армию и предоставлю вам возможность сделать то, что вы планировали, без помех. Он смотрел на нее: – Полагаю, вы понимаете, как вы мне не нравитесь. Вы хорошо поняли мои слова о том, что я хотел вас убить? – Но для вас есть кое-что более важное, чем ваши чувства ко мне. Не так ли? – Чжу встала со сдавленным стоном боли, вынула из своих доспехов голубиное послание и протянула ему. Так как он не протянул за ним руку, она сказала: – Вы сможете его прочесть? Оно написано иероглифами. – Конечно, я умею читать иероглифы, – обиженно ответил он, оскорбленный, как облитый водой кот. – Я не уверен, что вы сможете развернуть это послание и одновременно держать меня на острие меча, – заметила Чжу. – Можете мне поверить, я знаю, как трудно делать какие-то вещи одной рукой. Он гневно посмотрел на нее, встал, спрятал меч в ножны и взял свиток. – Это письмо от нашего Канцлера, Чэнь Юляна, – объяснила Чжу. – Если я смогу передать его Первому министру, он узнает, что Чэнь Юлян собирается предать его. Тогда он выйдет ко мне из Бяньляна добровольно. Как только я получу его и Сияющего Князя, я покину это поле. Вам не придется напрасно терять людей в сражении со мной. – А если ваш Первый министр получит это письмо, но решит сам справиться с этой проблемой? Когда ко мне прибудет подкрепление, у меня будут связаны руки. – Я рискну. – Как удачно для вашего Первого министра, что он внушает такую преданность. – Его красивое лицо было мрачным. – Преданность? – Чжу посмотрела в его глаза и улыбнулась: – Вряд ли, генерал. Уголки его рта опустились, выражение стало горьким. – Понимаю. Ну, я тоже не могу похвастать преданностью. А в масштабе тех сделок, на которые я соглашался в последнее время, это пустяки. – Он жестом разрешил ей встать. – Если хотите отправить это письмо Лю Футону, я знаю способ. Вам он может не понравиться. – Я вас слушаю. – То, что возвышается над городскими стенами, – это верхушка Астрономической башни. Уже три дня подряд, по утрам, ваш Первый министр поднимается туда и осматривает мой лагерь. Пусть он поднимется туда завтра и найдет ожидающую его стрелу с письмом Чэня. Это вас устроит? Чжу посмотрела на него: – Значит, кому-то нужно будет послать стрелу на верхний уровень Астрономической башни. В темноте. Из-за стены города. У меня всего одно письмо. – Поверьте, я в достаточной степени монгол, чтобы это сделать, – насмешливо ответил генерал Оюан. Если ему это не удастся, стрела упадет где-то в другом месте города. Ее найдут и сообщат Чэню, который узнает, чью сторону выбрала Чжу. Но Чжу не узнает о том, что это известно Чэню. Она будет ждать на поле боя, стоя напротив армии генерала Оюана, а Первый министр не появится, и тогда он ее убьет. Она рискнет всем тем, что обещает ей в будущем белый свет, ради шанса выполнить задачу полностью. Все или ничего в этом одном шансе победить Чэня. Она больше не боялась стать ничем, как раньше, но и не хотела бежать к такому исходу. От нехорошего предчувствия она покрылась гусиной кожей. – Я согласен. – Я и раньше знал, что вы любите безрассудно рисковать. Но вы и правда готовы доверить свою жизнь тому, кто вас почти убил? – Вы меня не «почти убили», – поправила его Чжу. – Вы меня освободили. – Она шагнула к нему, заставляя посмотреть на себя. Несмотря на всю боль, которую он ей причинил, она не чувствовала к нему ненависти. И жалости тоже; она лишь понимала его. – Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что я направил вас на тропу к судьбе, и вы пообещали сделать то же для меня. Но как вы знаете свою судьбу, так и я знаю свою. Тогда вы не указали мне дорогу, потому что подходящий момент еще не наступил. Этот момент наступил сейчас. Поэтому – я согласен. Судьба. Его лицо исказилось, будто это слово ударило его. Чжу всегда думала, что, какой бы ни была его судьба, он ее не желает. Но сейчас, потрясенная, она увидела правду. Как бы отчаянно он ни бежал от своей судьбы, как бы ни боялся ее и как бы ни ненавидел саму мысль о ней, он так же сильно ее желал. Чжу вспомнила о настоящем Чжу Чонбе, лежащем неподвижно на кровати, когда его покинула жизнь. Он тоже не желал своей судьбы. Он ее отдал. Ее взгляд устремился поверх плеча генерала Оюана и встретил пристальные взгляды призраков. Она гадала раньше, что привязало их к нему. Но все было наоборот: это он привязал себя к ним. В этом была его трагедия. Он не родился для такой судьбы, но не смог отказаться от нее. И только в тот момент она его пожалела. Словно уловив ее чувства, он резко отвернулся. Подошел к прямоугольным ящикам и выбрал лук. Одну-единственную стрелу. Уходя, он произнес, язвительно и сухо: – Если хотите свою судьбу, оставайтесь здесь. Его не было очень долго. Ему бы хватило времени дойти до Великого князя Хэнани и показать ему письмо Чэня или сделать что угодно еще. Может, он никогда и не собирался пускать эту стрелу. Чем больше Чжу думала об этом, тем более невозможным ей это представлялось. Раздался крик часового, и она невольно почувствовала, как у нее упало сердце. Затем клапан открылся внутрь, что заставило ее подскочить. – Сделано, – коротко сказал генерал Оюан. Убийственный взгляд, который он на нее бросил, все еще отчасти возлагал на нее вину за его судьбу и за те ужасы, которые она ему лично сулила. – Я даю вам время до завтрашнего полудня, после него вы уведете своих людей и сами уйдете вместе с вашим Первым министром. Или без него. Если вы еще будете здесь после полдня, все договоренности отменяются. А теперь убирайтесь из моей юрты. Чжу сидела на коне во главе своей ожидающей армии. Дня вида она носила саблю, которую даже после упорных тренировок едва вытаскивала из ножен одним плавным движением. «Похоже, что я снова превратилась в нерасторопного монаха». Она гадала, понимают ли ее офицеры, какой она стала немощной. Все в этом противостоянии было лишь видимостью. Так же как сам Мандат был только видимостью. Небесный Мандат Сияющего Князя мог поднять армию на его поддержку, но только потому, что люди верили, будто он провозгласит новую эру. Ее собственный Мандат, не подкрепленный никакой верой, был не более чем светом. И все же. Чтобы он стал чем-то большим, ей придется выжить во время этого сражения. И хотя это сражение тоже было видимостью, в то же время оно было таким же реальным, как жизнь и смерть. Над долиной клубился туман. Когда он рассеивался, она различала далеко вверху геометрические фигуры, будто в небе мелькали картины владений Нефритового императора. Прямые края укреплений; верхушки знаменитой Железной пагоды и Астрономической башни Бьянляна. И в этом верхнем мире и в том, что внизу, стояла полная тишина. С Желтой реки подул легкий ветерок. Туман зашевелился и стал редеть. Чжу посмотрела на бледные, решительные лица своих офицеров, которые смотрели на восток сквозь туман в сторону лагеря юаньской армии. Так много в этот момент зависело от их доверия к Чжу. А она сама положилась на целый ряд неизвестных факторов. Она верила, что генерал Оюан выполнил то, что обещал. Что он сделал этот невероятный выстрел. Что Первый министр нашел письмо и среагирует на него. «Мне нужно лишь, чтобы они продолжили верить в меня еще немного». Раздался хриплый, приглушенный крик: – Командир Чжу! Туман уже поднялся так высоко, что они видели то, что их окружает. На востоке ожидаемо просматривался лагерь юаньской армии, где кипела бурная деятельность. На западе… На первый взгляд можно было принять эти вертикальные черточки за зимний лес. Но не лес из деревьев. Лес из мачт. Под покровом темноты по Желтой реке приплыла флотилия, и сейчас на берег высаживалась еще одна армия. – Да, – сказала Чжу. – Юань призвала на помощь семейство Чжан из Янчжоу. Она смотрела, как на их лицах появилось отчаяние. Они понимали, что это значит: они зажаты между генералом-евнухом на востоке и армией Чжана на западе. Они понимали, что теперь Чэнь не отправит сюда помощь. Они с Первым министром спрячутся за стенами в надежде продержаться в осаде до лета. Они оставят Чжу снаружи и обрекут все ее войско на гибель. Она настойчиво думала: доверьтесь мне. В этот момент в лагере Юань возник механический звук и в восточную стену врезался снаряд. Через секунду они услышали тихий взрыв, похожий на далекий гром, и столб густого черного дыма поднялся из стены. Это был не камень, это была бомба. Выстрелил второй требушет, потом третий. Их длинные руки чертили дуги в небе, как падающие звезды. Чжу чувствовала, как каждый взрыв отдается в глубине ее живота. Она пыталась представить себе, что происходит в городе между Чэнем и Первым министром. Кто кого в итоге предаст теперь, когда все изменилось? Свет от взрывов освещал лица командиров. – Ждите, – приказала она. Это было все равно что сдерживать норовистых коней. Она чувствовала, что ее власть над ними слабеет. Если хоть один из них сломается и побежит, другие побегут вслед за ним… Под этим плоским небом не осталось теней. Утренний туман сгорел, когда армия генерала Оюана вышла из лагеря и начала строиться на дальнем краю равнины. Всадники заняли позиции на флангах. «Я дам вам время до полудня», – сказал он. Полдень приближался, из Бяньляна никто не появился. Чжу беспомощно смотрела, как части его армии сливаются воедино и образуют неподвижный блок, лишенный швов. Они ждали. Только огненно-синие знамена развевались над их головами. В следующий ужасно растянувшийся момент Чжу показалось, что она слышит капли в водяных часах. Эти капли падали все медленнее, пока не упала последняя и осталась страшная, напряженная тишина. В этой тишине ударил барабан. Бой одного барабана, как биение сердца. Потом этот ритм подхватил другой барабан, потом еще один. С запада донесся ответный барабанный бой. Армии Юани и Чжана говорили друг с другом. Готовились. Сюй Да подъехал к Чжу. Головы других офицеров повернулись, следя за ним. Цзяо быстрее всех повернул голову. Она показала ему Мандат, и это убедило его последовать за ней – тогда. Но то было в безопасном Аньфэне. Теперь она вспомнила, как он бросил их на реке Яо, как в практических вопросах жизни и смерти он доверял руководству и численному преимуществу. Она чувствовала, что его вера в нее висит на тонкой ниточке.