Как предсказуем был Алтан. Его лицо выдавало все ожидания, он и подумать не мог, что его можно за них ненавидеть. Оюан видел все чувства, быстро пробегавшие по лицу юноши, подобно облакам: удивление, недоверие, обида. Обида доставила ему особенное удовольствие. Младшие офицеры наблюдали за ними. Смущенно хмурясь, Алтан отвернулся от Оюана и передал его приказ. Упражнения выполнили еще раз. – Снова, – приказал Оюан. Он окинул взглядом солдат, намеренно не замечая выражения откровенной ярости на лице Алтана. – И можете продолжать до тех пор, пока не сделаете правильно. – Может быть, вы мне точно скажете, чего добиваетесь, генерал! – Голос Алтана дрожал от гнева. Оюан понимал: он чувствует, будто его предали. По неписаному соглашению с элитой монголов усилия молодого командира должны быть удостоены награды. Оюан бросил на него презрительный взгляд. Он подумал, что сам никогда не был таким молодым. – Так как это упражнение слишком сложное для вашего мастерства в данный момент, может быть, стоит попробовать другое? – Он взглянул на реку. – Переправьте свой батальон на другой берег реки. Алтан уставился на него. Река была шириной по крайней мере с половину дальности полета стрелы, на середине глубина была по грудь мужчины, а холод в тот день стоял убийственный. – Что? – Вы меня хорошо слышали. – Он позволил гневу парня созревать еще несколько секунд, потом прибавил: – И свяжите им руки спереди, чтобы проверить их равновесие. После долгого молчания Алтан сдержанно произнес: – Будут жертвы. – Их будет меньше, если они хорошо тренировались до этого. Приступайте. Несколько секунд кадык парня ходил вверх и вниз, потом он рывком развернул коня к ожидающим приказа младшим офицерам. Получив указания, один-два командира посмотрели туда, где стояли и наблюдали за ними Оюан и Шао. На таком расстоянии невозможно было угадать выражение их лиц. Это было жестокое задание. Оюан намеренно его выбрал. Подгоняемые окриками младших командиров, сжимаясь под ударами плетей, полки вошли в воду. Возможно, в более теплый день им было бы легче, но люди продрогли, их охватил ужас. В самом глубоком месте реки многие запаниковали, потеряли равновесие и ушли под воду. Хорошие младшие командиры вошли в реку вместе со своими солдатами, они вытаскивали их наверх и заставляли идти вперед, подбадривая словами. Плохие командиры орали с берега. Алтан вошел в воду на коне, которому вода была по грудь, и метался взад и вперед вдоль шеренг солдат. Его лицо горело от гнева. Оюан и Шао переправились через реку на безопасном расстоянии от свалки. Когда все люди присоединились к ним на противоположном берегу, а невезучих солдат выловили и откачали, Оюан сказал: – Слишком медленно. Еще раз. А когда они вернулись на ближний берег: – И еще раз. Сопротивление людей во время третьей переправы достигло наивысшей точки. Затем они лишились сил и перестали сопротивляться, смирившись. Те, кто был склонен впадать в панику, уже поддались ей и были устранены, а для остальных ужасная новизна погружения в воду стала просто неприятной. – Еще раз. В полдень он приказал прекратить тренировку. Стоя перед своими командирами, Алтан в ярости смотрел на Оюана. Большинство офицеров были покрыты жидкой грязью, и лишь некоторые остались сухими. Оюан смотрел на последних. – Вы, – обратился он к особенно самодовольному монголу. – Ваш полк плохо справился с задачей, и вы потеряли много людей. Почему? Младший командир отсалютовал ему: – Генерал! Люди не привыкли к таким упражнениям. Страх делает их медленными. Проблему создают манцзи. Они трусливы от природы. Сожалею, что у меня до сих пор не было возможности излечить их от этого недостатка. Оюан ободряюще хмыкнул. – Они боятся холодной воды и тяжелой работы, – объяснил командир. Оюан напустил на себя задумчивый вид. Затем сказал: – Офицер, я заметил, что вы все время сидели на своем коне. – Генерал? – озадаченно воскликнул тот. – Вы критикуете людей за то, что они боятся холодной воды и тяжелой работы, и все же я не вижу доказательств отсутствия этих недостатков в ваших собственных действиях. Вам удалось остаться на удивление сухим, тогда как много ваших людей утонуло. Вы видели, как они барахтаются в воде, и даже не подумали пошевелиться, чтобы их спасти? – Несмотря на его самообладание, естественные чувства просочились на поверхность, его голос звучал холодно. – Неужели жизнь этих от природы трусливых солдат стоит так мало? Офицер открыл было рот, но тут вмешался Алтан: – Генерал, я только что повысил его в должности. Она для него новая. – Несомненно, повышение получает тот, кто уже обладает необходимыми качествами? Если не за это, тогда за что, позвольте спросить? – Оюан улыбнулся Алтану, словно клинок скользнул под доспехи. – Нет, я думаю, он не годится в командиры. – Он повернулся к Шао: – Замените его. – Вы не можете просто менять моих офицеров! – почти закричал Алтан. – Нет, могу. – Оюан ощутил прилив злобного удовольствия. Он понимал, что это мелочная радость, именно такие качества считают характерными для евнухов, но иногда трудно было не дать себе волю. – Подберите мертвых. Сделайте все необходимое, чтобы привести ваш батальон в состояние боевой готовности. Будьте готовы выступить через два дня по приказу господина Эсэня. Уезжая, он слышал, как Алтан бормочет проклятия, но это не было для него чем-то новым. – Будь прокляты восемнадцать поколений предков этого собачьего ублюдка! Как он смеет так поступать, когда он сам даже не мужчина! Юрта, принадлежащая господину Эсэнь-Темуру, наследнику Великого князя Хэнань и командующего армиями империи Великая Юань на юге, сияла огнями в центре лагеря подобно кораблю в ночи. Из его круглых стен наружу лился свет. Оюан ничего другого и не ожидал: у его господина характер был общительный, ему всегда больше удовольствия доставляло общество других людей, чем содержание своих собственных мыслей. Он коротко кивнул стражникам и скользнул под клапан входа. Эсэнь, который отдыхал в компании своих командиров, поднял на него взгляд. Высокий и мускулистый, с аккуратным, красиво очерченным ртом и бородкой, он был настолько идеальным образцом монгольского воина, что походил на житийный портрет одного из великих ханов даже больше, чем реальный хан. – Наконец-то! – воскликнул он и небрежно махнул всем рукой, приказывая им уйти. – Мой господин? – Оюан удивленно поднял брови и сел. Как обычно, его движение вызвало поток воздуха, и языки огня в центральном очаге наклонились в противоположную сторону от него. Давным-давно один лекарь объяснил это тем, что у Оюана избыток темной, влажной, женской энергии инь, хотя такой диагноз мог поставить евнуху любой дурак. – Вы за мной посылали? – Когда он потянулся к бурдюку с айрагом[14] рядом с Эсэнем, тот с улыбкой передал ему напиток. – Посылать надо за подчиненным, который обращается ко мне, называя мой титул. А я надеялся приятно провести время в обществе друга. Они давно спорили по поводу неформального обращения друг к другу. В течение всего времени, за которое Оюан поднялся от раба до телохранителя, а потом до генерала и самого близкого друга, Эсэнь настаивал на отказе от формальностей в их общении, а Оюан так же упорно сопротивлялся, доказывая, что следует соблюдать общепринятые нормы. Эсэнь в конце концов признал свое поражение, но продолжал пользоваться этим козырем при любом удобном случае. – Надеялись? – переспросил Оюан. – Возможно, я вас разочаровал. Я мог бы сначала освежиться, а не поспешить сюда с докладом. Или мы могли бы поговорить завтра, и я бы не помешал вашему общению. – Я об этом не жалею: твое общество доставляет мне в три раза большее удовольствие. – Следует ли мне ожидать тройную награду за то, что я вам его предоставил? – Какую угодно, – лениво произнес Эсэнь. – Я знаю, что ты так привязан к своим доспехам, что готов спать в них, если бы тебе позволили, но они дурно пахнут. Я тебе подарю новые. Оюан был тщеславен в вопросе о доспехов: зеркальные нагрудные пластины, которые он предпочитал, были уникальны, узнаваемы они заявляли о его статусе самого грозного генерала Великой Юань. Он резко ответил: – Прошу прощения за то, что оскорбил тонкое обоняние моего господина. По-видимому, вы бы предпочли, чтобы я переоделся. – Ха! Тогда ты бы нацепил столько слоев одежды, что они, наверное, защищали бы тебя от стрел не хуже настоящих доспехов. Прояви сострадание и сними свой шлем; мне даже смотреть на тебя жарко. Оюан недовольно поморщился и снял шлем. Действительно, сняв доспехи, он любил носить многослойную одежду. Самым простым объяснением было то, что он легко простужался, его предки были родом не из каких-то жалких промерзших степей. О другой причине он предпочитал не думать. Сам Эсэнь недавно искупался. Его темный загар скрывал от природы светлую, румяную кожу лица уроженца степей, но грудь, виднеющаяся в разрезе халата, при свете пламени сияла, как слоновая кость. Он удобно растянулся на подушках, разбросанных по войлочному полу, устланному коврами. Оюан сидел рядом с ним очень прямо, и ему было не так удобно. Доспехи не позволяли вытянуться и лечь в удобной позе, и в любом случае он считал это ниже своего достоинства. – Слышал, ты нагнал страху на Алтана сегодня утром. – Он говорил с вами? – Он знает, что мне жаловаться бесполезно, даже если жалобы обоснованы. Они обоснованы? Оюан слегка улыбнулся, вспомнив гнев Алтана. – Тренировка пошла на пользу воинам. Несколько человек погибло. Из провинции Шаньси. Это не создаст проблем вашему отцу? – Об этом не беспокойся. Жаль, что я был занят, я бы хотел это увидеть. – Это было скучно. – Что именно? – Все. Не только те упражнения, в которых участвовал Алтан. Большая часть. Эсэнь рассмеялся и потянулся к бурдюку с арагом. От этого движения его халат приоткрылся, и Оюан увидел промелькнувшую тень у него между бедрами. При виде нее он ощутил обычное болезненное притяжение. Идеальное мужское тело, в котором его владелец живет так небрежно, – он даже никогда не думает о его целостности. Разум Оюана избегал любого сравнения этого тела со своей собственной изувеченной оболочкой. Не замечая состояния Оюана, Эсэнь налил им обоим арага. – А как насчет других батальонов? Оюань поделился своими выводами. За долгие годы у них выработался формат общения, напоминающий ритуал. Ему нравилось ощущать внимание Эсэня, который смотрел на него с удовольствием и привычно играл с бусинами в своих волосах, лениво слушая его. Когда он закончил, Эсэнь сказал: – Благодарю. И как бы я справлялся без тебя? – Если бы вы спросили мнение Алтана, он бы ответил: замечательно.