— Ничего не слышу, — ворчливо отозвался его более опытный товарищ. — И тебе не советую. Молодой охранник потянулся и, вопреки рекомендации напарника, подошел к двери. Снова прислушался. — А в прошлую смену я видел как у Огрызкина во дворе два свертка грузили. Похоже на трупы в мешках, — проговорил он. — А я ничего не видел, — раздраженно и с нажимом заявил старший. — Мне платят не за то, чтобы я за хозяевами подглядывал. а за то, чтобы их охранял. К тому же у Огрызка депутатская неприкосновенность. — Это конечно, — задумчиво протянул молодой. — Только случись такая возможность, шею я бы ему свернул. По тихому. — По тихому это само собой, — согласился старший. — Кто же спорит? Он заметил приближающуюся рябуху Крюкова и указал на него напарнику. — Гляди, несет кого-то. Телега не наша, чужой едет. Ты это, когда открывать пойдешь, "дуру" возьми. Не нравятся мне чужие, да и вообще тревожно. Осколок душманский в жопе играет, а это к беде. Молодой охранник пожал плечами, но все же прихватил с собой помповое ружье ижевского завода и направился к приехавшему. Крюков открыл дверь машины и высунулся из салона чуть ли не по пояс. — Милиция, открывай в темпе! Ху-ли кантуешься? — Какая еще милиция? — в недоумении остановился охранник. — Московская, блин, краснознаменная! Отдел борьбы с бандитизмом! У вас под носом убийцы орудуют, а вы заперлись у себя в каптерке, яйца чешете и пиво сосете! Депутат Огрызкин здесь живет? Старший из охранников тяжело вздохнул, также вооружился "помпой" и присоединился к напарнику. — Ты чего тут шумишь? — грозно наехал он на Крюков. — Тут у нас своя милиция, так что заворачивай отсюда по-хорошему. А депутат Огрызкин — персона неприкосновенная, чего тебе от него надо? Крюков прикинул, не пора ли переходить к акту насилия, но решил еще немного побазарить. — К твоему неприкосновенному уже, наверно, давно прикоснулись, причем плотно и в нескольких местах. Депутат Огрызкин звонил мне двадцать минут назад и сообщил, что его дом захвачен террористами. Между прочим, прямо у вас под носом. Охранники покрутили головами. Они были сильно озадачены. Сейчас Крюков легко мог вырубить их обоих, не прибегая к оружию. Но он снова предпочел мирный путь переговоров. — Может быть уже сейчас вашему депутату паяльник в задницу вставляют. А вы тут метлу гоняете. Криков никаких не слышали? Молодой охранник испуганно посмотрел на товарища. — Слышь, Кузьмич, а может это сам Огрызок и орал? Я не врубился, чей голос был — мужской или женский. Крюков почувствовал слабину стражей, дал газу и уперся бампером в ворота. — Открывайте и звоните в свою ментовку. А сами бегом за мной следом. Эти козлы вооружены, так что у нас каждый ствол будет на счету. Молодой охранник распахнул створки ворот и пропустил джип. Потом обратился к напарнику. — Ты это, Кузьмич, звони, поднимай тревогу. А я пойду ему помогу. — Куда, дурилка? — Кузьмич прихватил его за рукав форменной куртки. — Тревогу, конечно, поднять нужно, а вот за ним идти… Ща, побежали! Ты что, ОМОН? Не спеши, пускай он сам сначала разберется. В таком деле спешить никак нельзя. И он не спеша принялся набирать номер телефона. * * * Крюков проехал по узкой поселковой улице и уперся бампером в ворота депутатского особняка. Он не сомневался, что бдительные охранники сейчас запрутся в своей будке и носа из нее не высунут, пока стрельба не закончится или не подоспеет подмога. В любом случае они ему не помешают. Крюков придавил педаль газа и одним махом высадил ворота особняка мощным передним бампером. Светка зашевелилась было под своим покрывалом, но Крюков зашипел на нее: — Не рыпайся, придушу! Взяв "пернач" в правую руку, а любимый обрез в левую, Крюков бросился прямо через громадную клумбу к дверям дома. Изнутри раздался жуткий крик. Значит несчастная путанка все еще была жива. "Сначала предупредить, затем выстрел в воздух, только после этого стрелять на поражение", — мысленно приказывал себе Крюков. Ударом ноги он распахнул дверь в роскошное жилище народного избранника и заступника. Его глазам предстали двое старых знакомцев из числа шестерок Мясоруба. Погоняла у них были не то Хорь и Калиныч, не то Могусюмка и Гурьяныч. Оба, пошатываясь, вышли откуда-то из внутренних покоев депутатского дворца. У одного в руке был окровавленный нож, другой крутил в пальцах толстую веревку. "Сначала предупредить", — напомнил себе Крюков. — Ребята, вы местные? А я из милиции, — сообщил он. — Предупреждаю, что против вас могут быть применено оружие. А также приемы борьбы самбо и баритсу. Ох, мать твою!… — Да пошел ты, козел! В руках у бандитов в мгновение ока оказались стволы. Тянуть дальше было нельзя. Крюков выпустил короткую очередь из "пернача", потом добавил дуплет из обреза. Отморозков разбросало в стороны, поскольку стрельба велась почти в упор, с пяти-шести метров. Добивать их не было необходимости и Крюков рванулся к двери, из-за которой они появились секунду назад. Выбив ударом ноги и эту дверь, Крюков очутился в огромном зале, сверкающем хрусталем и золотом. Сплошной ампир. Посреди всей этой роскоши, на ковре, застеленном большим лоскутом садовой пленки, лежало тело девушки. Вероятно это и была злополучная Галка. "Не успел", — с горечью подумал Крюков. Кроме мертвой женщины в зале находились двое мужчин, оба пока живые и здоровые. Обоих Крюков хорошо знал. Одного по фотографиям в уголовном деле, другого по фотографиям в газетах и оперативных сводках. Оба услышали выстрелы и постарались приготовиться к неведомой напасти. Мясоруб тащил из-за пояса пистолет, депутат шарил по карманам в поисках документа, удостоверяющего его неприкосновенность. Крюков с чувством огромного облегчения выпустил в Мясоруба одну за другой три коротких очереди из "пернача". Он не был некрофилом или садистом, но невольно залюбовался тем как пули кромсают плоть потерявшего человеческий облик урода. — Сука! Ты же меня порвал! — прорычал падая Мясоруб. — Ага, как Тузик грелку. Извини, не знал, что ты такой легко ранимый, — пожал плечами Крюков и обернулся к Огрызкину. — Спасибо вам, дорогой товарищ депутат, за своевременный вызов. — Что? — глаза умирающего Мясоруба загорелись вдруг огнем ненависти. Покончив с ним, капитан обратил внимание на депутата. Тот трясущимися губами пытался что-то объяснить. Дурашка, что же тут объяснять, когда и так все ясно. Крюков при других обстоятельствах не отказал бы себе в удовольствии лишний раз объяснить избраннику Огрызкину, какое тот на самом деле дерьмо. Но сейчас время поджимало. Крюков пнул умирающего под ребра и спросил. — Кто врезал мне по черепу и убил моего друга? Кому принадлежал "парабеллум" с разрывными пулями? Что за пацаны из Вяземска у тебя гостили? Где они сейчас? — Пошел ты!… - заскрипел зубами умирающий отморозок. — Я все расскажу! — заблеял депутат. — Их этот урод привел, Мясоруб. Он меня заставлял! Я не при чем! Это были люди Папы! Одного звали Иб… Иб… Иб… Его заклинило. — Слушай, ты меня уже заИбал, — поморщился Крюков. — Говори по человечески. — Иб… его мать… Ибрагим. Он меня убьет! — Ошибаешься. Думаю, убьет тебя не Ибрагим. А второй? — Жо… — Сам ты жопа! Хватит ругаться! — Я хотел сказать — Жора… Жора его зовут. Он цыган… Они уехали обратно в Вя… Вя… — Хорош вякать! — В Вяземск, — проглотил наконец сопли Огрызкин. — Они от Папы. — Это что за хрен? — нахмурился Крюков. — Он наркотой заправляет… — Заткнись, сука! — прохрипел Мясоруб. Он собрался с силами и поднял свой пистолет, причем направил его не на Крюкова, а на дрожащего депутата. Крюков хотел было отреагировать, но замер каменным идолом с какого-нибудь острова Масленицы. — Согласись, глупо было бы мне рисковать своей жизнью ради такого мерзавца как ты, — неловко улыбнулся сыщик народному избраннику.