— Что еще вы там наворочали, Крюков? — пристально вперился он в капитана своими рентгеновскими глазами. — Генерала из-за вас вызывали в министерство и он вернулся, по его словам, "бледный как спирохета". Чем вы его достали на этот раз? — Пытался спасти жизнь народного избранника, — отчеканил Крюков. — Но безуспешно. Суровый взгляд полковника принял вдруг мечтательно-детское выражение. — Да, я об этом уже слышал, — вздохнул он. — Убить такую скотину как депутат Огрызкин — редкое удовольствие. Мне вот так и не удалось… — Так я же не… — попытался вяло протестовать Крюков. — Я не с вами беседую, — к полковнику мигом вернулось привычно строгое выражение лица. — Так вот, капитан, насрали вы капитально. Аромат теперь долго не уляжется. За Мясоруба и его уродов вам отдельное спасибо. Надеюсь, свидетельницу спрятать успел? — А?… В общем да… — неуверенно протянул Крюков. В кабинете начальника он почему-то терял присущее ему нахальство. Или только делал вид? — Тогда сам скройся. На месяц — два. Показания твои в деле имеются, пусть следствие с ними и работает. А тебе отдохнуть надо. Ты ведь, кажется, отпуск за прошлый год не отгулял? — И за позапрошлый тоже, — уточнил Крюков. — Вот и отдохни. Возьми удочки, ружьишко. И отправляйся куда подальше. Есть где спрятаться? Крюков кивнул. — Есть. Меня мой ротный командир давно к себе в гости зовет. На Волгу, в город Вяземск. Мы с ним воевали вместе. И удочка у меня имеется. Вот только ружья не надо. Мне стрельба и в рабочее время надоела. Тошнит уже. — Вот и славненько, — полковник определенно сегодня что-то съел или понюхал. Таким добрым Крюков его не помнил. — Получай деньги, оформляй бумаги и вперед. Завтра наших ребят похороним, и чтобы в течение месяца я тебя здесь не видел! В коридоре сыщик чуть не налетел на генерала Альпенгольда. Тот заметно обрадовался. — А, это вы, Крюков? Опять руки в карманах? Ну никак вы не хотите вести борьбу со своим внешним видом. Он брезгливо оглядел фирменные джинсы Крюкова и кроссовки с надписью "Puma". — Я ведь запретил приходить на работу в брюках нашего наиболее вероятного противника. И чтобы "Риты" этой я у вас на ногах больше не видел! Он хотел еще что-то добавить, но передумал. Крякнул и пошел по коридору. Перед уходом Крюков заглянул к Ермакову. — Ты обещал маслят насыпать. — На войну собрался? — усмехнулся спецназовец. — Нет, в город Вяземск. Буду грибы собирать, рыбку ловить. Заодно и таинственного Папу поищу. За Пастора рассчитаться надо. Ермаков прищурился. — А разве Пастора убили не из того ствола, который я тебе показывал? Так ведь его владельца я лично завалил. — Нет, — покачал головой Крюков. — Эксперт сказал, что у козла, которого ты подстрелил, пальцы такой толщины, что в спусковую скобу просто не пролезли бы. Она у "парабеллума" маленькая. Так что ствол ему подбросили, чтобы нас со следа сбить. Так что придется мне в город Вяземск ехать. — Тебе помощь не потребуется? — серьезно спросил Ермаков. — Если что, звони. На пару дней я всегда сумею вырваться. * * * Придя домой, Крюков долго искал в стенных шкафах свою любимую удочку, которой не пользовался уже лет двадцать. Еле нашел. Это было знаменитое "пионерское" удилище — настоящая бамбуковая двухколенка. Пенопластовый поплавок к ней Крюков сделал и раскрасил сам. Он и сейчас гордился этим произведением. Тем же вечером Крюков созвонился с Вяземском. Ротный, как продолжал называть его Крюков, или в миру Олег Петров, страшно обрадовался его звонку. Он похвастался, что за последнее время неплохо поднялся на торговле бензином и пообещал устроить однополчанину королевский отпуск с рыбалкой и охотой. Жена Петрова погибла год назад при взрыве машины, который устроили его конкурентами. Жениться Ротный пока не собирался и один воспитывал дочь Юльку, пятнадцатилетнюю оторву, как он ее называл. На следующее утро Крюков погрузил в "рябуху" дорожные пожитки, залил полный бак и взял курс на древний город Вяземск. * * * Остановившись на пару дней в Москве, Яшка и Кармен купили по доверенности старый москвич грязно-зеленого цвета. Это должно было окончательно сбить со следа ищеек цыганского барона. С горем пополам они сумели наконец добраться до Волги, за которой было рукой подать до жилья старого Будулая. Старик жил в старом фургоне-бытовке, снятом с колес и поставленном на кирпичи. Яшка видел его впервые. Будулай был стар и сед, но его глаза светились огнем жизни и мудрости. Он очень обрадовался появлению Кармен вместе с Яшкой. — Здравствуй, дядя Будулай, — поприветствовала она старика с порога. — Знакомься, это муж мой, Яшка. — Здорово, ромалэ, — усмехнулся хозяин. — Куда путь держите? Неужели цыгане снова кочевать начали? — Нет, Будулай, — отозвался Яшка. — Можно тебя так называть? — Почему нельзя? Люди называют, и ты называй. Имя хорошее, я им горжусь. Так от кого бежите, ромалы? Или я ошибаюсь? — Не ошибаешься. Яшка брата барона убил, — ответила за мужа Кармен. — Это тот самый жирный боров, который… Ты ведь помнишь, как мы с тобой расстались тогда? Потом он снова на меня набросился, а Яшка вступился. Вот так все и получилось. Посоветуй, куда нам теперь деваться? Будулай покачал головой. — Да, девочка, непростая у вас история получилась. Что я могу вам посоветовать? Если цыганский барон отомстить захочет, он вас в любом таборе отыщет. — И даже на "Чертовом Таборе"? — спросил Яшка. Будулай вдруг как-то сразу сник и будто даже состарился на десяток лет. — Да, на "Чертовом Таборе" вас никто не достанет. А знаешь почему? Потому что даже бешеный волк никогда не полезет в трясину! Только и вы спастись оттуда уже не сможете. На Чертовом Таборе Папа хозяин. А он страшный человек. — Но ведь он нашей, цыганской крови! — возразила Кармен. — Не знаю, чья в нем кровь, люди разное говорят. Может и цыганская, — кивнул головой старик и горько усмехнулся. — И с каждым днем цыганской крови в нем все больше становится. Как в клопе, потому что пьет он ее без меры. Если пойдете к нему, он и вашу кровь выпьет. — Но я слышал, что Папа дает приют таким изгнанникам как мы, — заявил Яшка. — К нему со всех таборов люди едут, и никто назад не уходит. Будулай невесело усмехнулся. — Когда я мальчонкой был, рассказывал мне один старик такую сказку. Заболел как-то Лев и пригласил зверей к себе в гости. Пришла и Лиса. Села возле львиного логова, а внутрь не заходит. "Почему не входишь, Лиса"? — спрашивает ее из пещеры Лев. "А потому, — отвечает она, — что многие следы внутрь твоей пещеры ведут, а наружу из нее — ни одного". Вот и думайте, ромалы. И сами решайте — идти вам под покровительство Папы или не ходить. Яшка поднялся, Кармен последовала за ним. — Что это вы, уходить собрались? — удивился старик. — Даже чаю не попьете? Или жильем моим убогим побрезговали? — Нет Будулай, — насупленно ответил Яшка. — За гостеприимство тебе спасибо, но у нас еще дел много. Будулай внимательно посмотрел на парня. — Обиделся? Зря. Что ты хотел от меня услышать? Чтобы я одобрил твое решение идти к Папе? Я советов не даю. Просто я говорю что есть. Папа бандит. Пойдешь к нему — сам станешь бандитом. Он же и тебя прикончит, если ему будет выгодно. Да ведь ты и сам все это понимаешь, только признаться себе боишься. А раз так, на себя и обижайся. А теперь ступайте, ромалы. Я вас не держу. Яшка и Кармен в молчании покинули сурового старика. Понимали, что он прав. На улице они уселись в свой оставленный возле бытовки зеленый "москвич". — Что делать будем? — спросила мужа Кармен. — А что делать? К Папе едем, — отрезал Яшка. — Плевать мне, что он бандит, плевать, кто он — цыган, еврей или чукча. Лишь бы помог. К тому же я навеки к нему в холопы не собираюсь. Пересидим чуток, бабками разживемся, и айда! В Америку, в Австралию. Там уж точно никто нас не найдет.