— В каком угоне?! — тут же пришел в ярость Зарьков. — Я ее новой купил, в фирменном магазине, у официального дилера фирмы. Сержант взял под козырек. — Возможно это недоразумение. Ошибка в компьютере. Пройдемте в нашу машину. Сейчас во всем разберемся. Все еще ругаясь на чем свет стоит, Зарьков вылез из машины и направился к милицейским "жигулям" сержанта. Когда они проходили мимо черного "опеля", его задняя дверца вдруг раскрылась. В тот же момент милиционер с силой толкнул бизнесмена в салон "опеля". Одновременно с этим из салона вылетел мощный кулак. Получив мощный встречный удар в челюсть, бизнесмен растерялся. И тут же крепкие руки втянули его на заднее сиденье. Внутри машины сидел незнакомый Зарькову совершенно лысый кавказец. Он нанес предпринимателю еще один удар по голове. — Что происходит?! — возмущенно вскричал Зарьков. — Вы не имеете права! Бритоголовый абрек презрительно усмехнулся. — Имеем. Мы здесь всэх имеем. И тебя, ишака, тоже. Нэ разевай клюв, орел. Убивать тебя пока никто не собирается. С тобой Папа тему перетереть хочет. Парень, похожий на цыгана, сверкнул фиксой и с силой запечатал Зарькову лицо тряпкой, остро пахнущей эфиром. Бритоголовый, державший бизнесмена, прорычал. — Да опустите же стекло, пока мы сами тут не задохнулись! Похожий на поросенка толстый курносый юноша, сидевший рядом с водителем, поспешно закрутил ручку на двери. Патлатый цыган с забинтованной щекой, сидевший за рулем, дал газ и машина сорвалась с места. Красномордый сержант проводил их взглядом, потом с нескрываемым удовлетворением достал из наружного кармана пачку зеленых купюр, пересчитал и убрал в карман поглубже. * * * В ярко освещенной комнате размером со спортзал собрались Ибрагим, Василий, Жора и Артурчик. Держались они если и не униженно, то, во всяком случае, с почтением. Их собачьи взгляды были устремлены на пожилого, но все еще статного человека. Его густая, не по годам, шевелюра отливала серебром благородной седины. Большой горбатый нос и черные, слегка навыкате, глаза могли принадлежать как уроженцу Кавказа, так и потомку Авраама и Иакова. Впрочем, не исключалась его принадлежность и к вечно кочующим детям степей — цыганскому племени. При всех признаках трепета подчиненные обращались к хозяину на ты и величали Папой. Судя по всему, ему просто нравилось строить из себя либерала. Он говорил тихим голосом, словно смертельно устал или был болен. — Как же вы так обфоршмачились, ребятки? Я ведь собирался Василия с Ибрагимом на недельку в Москву отправить. А куда ему теперь с такой-то рожей? Враз засветится. — Это все Зарьков, сука! - процедил сквозь зубы Василий, виновато поглаживая забинтованную физиономию. Одна из картечин, выпущенных Зарьковым по капоту серебристого джипа Артурчика, рикошетом пропахала и по его щеке. — Ладно, — Папа закурил и вытянулся в глубоком кресле. — Сделаем так. Наш товар в Москву повезут Ибрагим и Жора. А сейчас слушайте внимательно. У нас появилась проблема. Этот косоглазый козел Керимбай через нашу голову мостит дорожку в Москву. На днях человечек к нему из столицы прибудет. Хряком дразнят. Надо нам этого Хряка перехватить. Что скажешь, Ибрагим? Кавказец озадаченно почесал свой блестящий череп и попробовал рассуждать. — Дураку понятно, если Керимбай будет гнать наркоту прямо в Москву, мы останемся с голым хреном. Только зачем москвича мочить? С Москвой ссориться — себе дороже выйдет. — Никто не предлагает этого Хряка мочить, — покачал головой Папа. — И с Москвой ссориться я не собираюсь. Не один Хряк на Москве наркоту разруливает. Даже наоборот. Меня один добрый человек, его Мясорубом дразнят, попросил прислать ему Хряка, живого, но в упаковке. Он с ним по душам потолковать хочет. Вот и займитесь этим. Спустя полчаса четверка доверенных лиц спускалась по широкой мраморной лестнице папиного особняка. — Где этого Хряка брать будем? — спросил Ибрагим. — Я вообще занят, — засуетился толстый Артурчик. — Мне тачку ремонтировать надо. Зарьков, сука, отрихтовал! Если бы Папа не запретил, я бы ему рожу точно так же отрихтовал! Василий заржал. — Ага, если бы он был пьяный и связаный. Ладно, без дристливых обойдемся. Папа сказал, что керимбаевский человек, который этого Хряка встретить должен, у Скутера на кайфхате зависает. Там у них наверняка и стрелка забита. Скутер у Керимбая главный толкач, хотя в последнее время и сторчался вконец. Давно пора его за жабры взять. Артур осторожно отвалил, остальные трое направились к черному "опелю". * * * Отставной офицер, ныне преуспевающий бизнесмен, Олег Петров, сидел дома и лихорадочно набирал номер телефона своего компаньона Осина. — Алло, Илья? Слушай, Илюха, Зарьков куда-то пропал. Домой не приезжал, на работе не появлялся. Как из "Центрального" кабака вышел, так и пропал. Машина на стоянке осталась. Мы с тобой последние, кто его видел… живым. Гадом буду — Папиных рук дело. Будь осторожен, никуда пока не выходи. Я к тебе сейчас своих ребят пришлю. Из своей комнаты появилась дочь Петрова, пятнадцатилетняя Юлька. На голове ее торчали наушники, глаза были рассеянно устремлены куда-то в пространство. Олег с тревогой присмотрелся к зрачкам. Вроде нормальные. Так же ненавязчиво, но внимательно он присматривался к рукам дочери — нет ли следов уколов. Принюхивался — не тянет ли от нее сладковатым запахом "травки". Пока, вроде, Бог миловал. Но Олег хорошо знал, что большая часть городской молодежи давно и плотно сидит на игле. А уж дурью балуются едва ли не каждый. — Куда собралась? — раздраженно спросил он у дочери. — На кудыкину гору воровать помидору! Мне что, уже и погулять нельзя? — С кем, с наркоманами? — Олег почувствовал, что опять начинает заводиться. — Сейчас в нашем городе чуть ли не все парни наркоманы, — тоном лектора общества "Знание" сообщила Юлька. — Других не имеется. — И твой хахаль в их числе? — Олег понимал, что лучше этого не говорить, но не мог удержаться. Дочь отвечала ему спокойным назидательным тоном. Впору местами поменяться. — Морозенок никакой не хахаль, мы просто друзья! Ты же его с детства знаешь. Кроме того, с ним я чувствую себя спокойно. Его брата все боятся. Олег вздохнул. — Знаю. И брата его знаю, Морозова-старшего. Полный отморозок и бандит. И кликуха его — Отмороз — соответствует. А младший твой наркоман. Тебя-то еще на иглу не подсадил? Юлька надулась и хлопнула дверью. С Морозенком она встретилась спустя десять минут возле подъезда. Тот как всегда выглядел немного беспокойно. Глаза бегали. Значит уже вены зачесались. — Куда пойдем? — спросила Юлька. — Сегодня в "Железнодорожнике" тусовка реальная. Дернем туда? — Куда хочешь, — поспешно согласился Морозенок. — Только к Скутеру на минутку заскочить надо. — К Скутеру? — Юлька еще не отошла от спора с отцом. — Опять? — Я же говорю — только на минуту, должок отдать, — Морозенок нахально вытаращил лживые глаза. Юлька не возражала. По опыту знала, что это бесполезно. Если Морозенок задумал вмазаться, все остальные проблемы для него отходили на задний план. Дверь квартиры Скутера выходила на зассанную, усыпанную окурками и разовыми шприцами лестничную площадку. Соседи отгородились от этого ужаса мощной железной дверью, которая, как и дверь самого Скутера, была сплощь обожжена сигаретами. Раскрытый зев мусоропровода был забит мусором. Кнопка лифта почернела и оплавилась. Такой же была и кнопка звонка, но он, как ни странно, работал. В квартиру Скутера Юлька никогда не заходила. Она не боялась, просто брезговала. С нее хватало и вони, доносившейся изнутри хаты — смесь мочи, уксуса и ацетона. На звонок Морозенка дверь открылась и на пороге возник Скутер. Обтянутый кожей череп, торчащие из рукавов майки худые плети рук сплошь испещрены фиолетово-черными точками "дорог" — следов бесчисленных уколов. — Сдристни, — велел Морозенку Скутер. Сегодня наркобарыга выглядел не просто бледным, а синим. Глаза его были полны ужаса. Из глубины квартиры доносились звуки ударов и падения тяжелых предметов, а также жуткие хрипы, стоны и рычание. Там не то слона душили, не то бронтозавра трахали. — Да мне одну дозу только! — перепугался Морозенок. — Держи и у…бывай, — Скутер сунул приятелю-клиенту тонкий инсулиновый шприц с порцией наркотика. — Деньги потом принесешь. И захлопнул дверь. Морозенок ухватил Юльку за руку и потащил вниз по лестнице. — Не нравится мне это, надо сваливать отсюда быстрее! Тем не менее, миновав несколько лестничных пролетов, он остановился, скинул куртку и засучил рукав. — Сейчас, сейчас… Юлька отвернулась. Ей не хотелось видеть ни слабости верного друга, ни его бредово-лихорадочной радости.