А вместе с ним умерла и вера в спасение. Но в глубине души все еще теплилась надежда. «Все будет хорошо! Главное, оставаться на месте! Сейчас он пойдет в полицию и напишет заявление о моем исчезновении. А те с утра возьмут служебных собак, прочешут все в радиусе тридцати километров и обязательно найдут меня! Нужно лишь ночь продержаться…» А это было ой как непросто. Холодало. Юля уже продрогла до костей. Верхнюю часть тела кое-как согревал пиджак. Но босые ноги, обтянутые лишь тонким капроном, уже немели от холода. Не придумав ничего умнее, девушка запихнула их в свою кожаную сумку с толстой тканевой подкладкой. Сколько просидела так, одному Богу известно. Она потеряла счет времени. Плакала, успокаивалась и снова плакала. Замирала, когда чудилось, будто в темноте светятся чьи-то желтые глаза. Вздрагивала от резких звуков. И содрогалась от любого порыва ветра. Когда где-то вдалеке раздался рев автомобильного движка, девушка сняла сумку со стоп и поднялась на ноги, молясь всем богам, чтобы все это не оказалось лишь ее слуховой галлюцинацией. Но звук приближался. Нарастал. Становился громче и отчетливее. Наконец среди стволов деревьев мелькнул свет — то были фары. Не веря своему счастью, Юля схватила вещи и не помня себя побежала навстречу неизвестности, вопя во всю мощь своего голоса: — Помогите! Однако когда чей-то автомобиль появился из-за поворота, ее обуял животный страх. Лишающий воли. Парализующий. «А вдруг это они? Вдруг вернулись мои похитители?» Напряженно застыв, Попова ждала, когда водитель сбавит скорость и остановится посреди лесной дороги, едва заметной из-за опавшей листвы. Сердце громко ухало в груди, гоняя кровь по венам. Колени подкашивались. Как только ее стало видно в свете фар, машина резко остановилась. Секунда. Другая. И из салона стремительно выскочил Каримов. Одичавший. Бешеный. Готовый разорвать кого угодно голыми руками. «Боже мой…» Он угрожающе двинулся в ее сторону, и Юля буквально задохнулась от облегчения. От невинного, почти детского восторга. Из ее глаз вновь хлынули слезы. «Я не умру здесь! Я не умру!» — Марат Евгеньевич? — прокаркала она измученно. — Неужели это вы? Вы приехали за мной! Уже ничего не соображая, шалея от бескрайней радости, наполнившей сердце и разум, она безотчетно кинулась к нему в объятия, повисла на мощной шее и… горько зарыдала, уткнувшись носом в его ключицу. Глава 11 «Твою мать! Что ж меня так кроет-то от ее близости?» Марат дернулся. Вздрогнул всем телом, будучи не в силах избавиться от ощущения, будто она проникает к нему прямо под кожу. Просачивается в самое нутро. А после застыл на месте точно пришибленный и стиснул зубы так сильно, так остервенело, что заломило челюсти. Сердце дико загрохотало в груди. Взбесившийся пульс нещадно шарашил по вискам. Воздух, внезапно вставший в горле комом, с хриплым свистом покинул его легкие. Мышцы мгновенно превратились в сталь. В камень. Кишки ошпарило словно густым кипятком. А по венам… по венам заструился опасный губительный ток. «Я нашел тебя, девочка! Я тебя нашел!» Склонившись чуть ниже, он позволил себе украдкой насладиться ароматом ее волос. Практически уткнуться носом в ее макушку и дышать, дышать, дышать. От примитивнейшего удовольствия разум помутился, и зрачки на миг ушли под веки, как у конченого наркомана, получившего наконец очередную дозу. Мучительно застонав, Каримов все же обнял Юлю в ответ. Стиснул своими ручищами и припечатал к себе так сильно, как только смог. До жалобного всхлипа. До хруста ее костей. До невозможности дышать. — Все позади, — пробормотал, с трудом ворочая языком. — Не плачь. Ответом ему служил лишь судорожный вздох. Глубокий. Рваный. Девчонку жестко колошматило. Да и Марата лихорадило не меньше. При одной лишь мысли, что ей причинили вполне реальную физическую боль, что над ней… надругались, его разум отключался. Глаза наливались кровью. А в душе оставалось лишь одно неуемное желание — убивать. Хотелось растерзать ублюдков, обидевших ее, голыми руками. Рвать зубами. На куски. На лоскуты. На гребаные молекулы. Почему? Он не знал! Не знал! Сам того не замечая, ожесточился, стал равнодушен к бедам чужих людей. Но отчего-то ее боль и ужас он ощутил… как свои собственные. И это было сродни удару под дых. С ноги. Со всей паскудной дури. «Весело, однако! И странно до жути!» Теперь, оглядываясь на несколько часов назад, Каримов был искренне рад, что не отпустил Юлю с КВН. Что, взбесившись от лютой (и совершенно несвойственной ему) ревности, решил воспрепятствовать ее свиданию с каким-то Костей, которого Попова с придыханием величала «настоящим мужчиной». Что додумался проконтролировать ее, позвонив Макарову. Тот, в свою очередь, скинул ему номер их нерадивой студентки и довольно четко обозначил свою позицию по данному вопросу, бросив короткое: — Разбирайся сам! Марат и разобрался. Забрав Артема из дома своих родителей, он поехал с ребенком уже на их адрес, намереваясь позвонить Юле и отчитать эту маленькую дерзковатую сучку по полной программе, когда доберется до места. Только в груди что-то нещадно жгло. Тянуло. Прямо сердце заходилось в каком-то сумасшедшем ритме, и внутренности узлом скручивало ни с того ни с сего. При племяннике Каримов старался всегда держать эмоции в узде. Но не в этот раз. Гнев затмевал разум, ведь Попова посмела ослушаться его. И сделала это намеренно. Демонстративно. Будто насмехаясь. Кто же знал, что все перевернется с ног на голову, едва она ответит на чертов звонок? «Да никто! Подобное невозможно предугадать!» Сперва он не поверил ей. Ни единому ее слову. Ни единому. Его сложно в этом винить, ибо рассказ Юли напоминал бред сумасшедшего. Однако, чем дольше Марат ее слушал, тем сильнее сомневался в собственных суждениях. Его окончательно торкнуло, когда она разрыдалась в трубку. Когда с нотками отчаяния в чуть охрипшем голосе принялась умолять его поговорить с ней еще немного. Тогда-то и пришло жуткое осознание — не врет. И внутри все заледенело от страха. От страха за ее жизнь. Каримов оказался ошеломлен своим открытием. Припечатан им, точно гранитной глыбой. Не совладав с эмоциями — руки затряслись, как у паралитика, он не справился с управлением и чудом избежал столкновения со встречным автомобилем. Благо реакция не подвела — стремительно вывернув руль в сторону, он съехал на обочину и резко затормозил. К счастью, Артем не понял, что произошло, и не успел испугаться. Зато жутко занервничал сам Марат, ведь связь с Юлей внезапно оборвалась — очевидно, разрядился телефон, как она и предупреждала. А все, что он успел узнать о ее местонахождении, так это заброшенный санаторий, расположенный в тридцати километрах от города. Вроде все понятно, и проще не придумать. Но основная сложность состояла в том, что никакого санатория в окрестностях их города отродясь не было. Понимая, что сам вот-вот слетит с катушек от беспокойства, он вновь позвонил Виктору. И не зря. Друг обладал поистине феноменальной памятью. Памятью, благодаря которой оба они пришли к выводу, что под санаторием Попова подразумевает летний детский лагерь, закрытый и разрушенный еще в конце девяностых. Он как раз располагался в тридцати километрах от города. К нему вела лишь одна дорога. Лесная. И наверняка давно заросшая. Едва ли это остановило мужчину. Уже спустя некоторое время он мчался именно туда, буквально выжимая из ревущего движка весь его максимум. Артема пришлось взять с собой, ибо терять драгоценное время, возвращая его обратно старшим членам семьи, было сейчас непозволительной роскошью. В двух словах и в щадящей формулировке объяснив ребенку, с какой целью они направляются в лес, Каримов съехал с центральной загородной трассы на едва заметную лесную дорогу. Скорость сбавил, потому что приходилось пристально вглядываться в каждый куст. В каждое дерево. Но несмотря на все его старания, Юлю заметил именно Артем. Марат проехал бы мимо, но племянник взволнованно воскликнул: — Там девочка! — указал он в нужном направлении. — Марат, там девочка! Ударив по тормозам, мужчина торопливо отстегнул ремень безопасности и выбрался наружу, строго велев мальчугану оставаться в машине. И теперь уже несколько минут он сжимал Попову в своих давящих объятиях и все никак не мог до конца осознать, что нашел ее. Нашел. А она все плакала. Цеплялась за него мертвой хваткой, дрожала и плакала. — Ну все! Все! — прохрипел Каримов, поглаживая девчонку по спине. По пояснице. — Ты точно в порядке? Тебя не тронули? Шмыгнув носом, Юля прижалась щекой к его груди и прошелестела: — Нет, не тронули! Хотели просто напугать. И… у них получилось! — Ты знаешь этих людей? — Знаю заказчика. — Отлично! Поехали в полицию. — Зачем? — Заявление напишешь. — Нет! Я не буду ничего писать! — То, что с тобой сделали — это статья! Они должны ответить за содеянное!