— Трусы? Какие еще трусы? В аудитории воцарилась гробовая тишина. Марат Евгеньевич жестом велел Юле вернуться на свое место. И просить ее дважды не пришлось. Уже спустя пару секунд она бесшумно примостилась за столом, расположенным как раз по соседству с неразлучными подругами — Леной и Ириной. — В чем дело, Синицына? — с особым участием поинтересовался Серп. — Простите! Извините! — беззаботно хохотнула та. — Неправильно прочитала мамино сообщение! Имелось в виду… трУсы! — Переписываешься на моих лекциях? — Нет! Но… это же мама! — И что? — Как что? Если вы завалите меня экзамене, и я вылечу из ВУЗа, то именно на ее хрупкие плечи ляжет забота обо мне в ближайший год. Поэтому маму нельзя игнорировать! Каримов добродушно рассмеялся, что случалось с ним нечасто. Очевидно, тоже питал особые чувства к Синицыной. Прямо как Макаров. — Весомый аргумент, Ирина! — прозвучало снисходительно. А затем как ни в чем не бывало он продолжил лекцию. — Так на чем мы остановились? Ах, да! Юля нервно поерзала на стуле, ощутив легкий укол… ревности. «Почему? Почему все относятся к ней с таким уважением? Чем я хуже?» Внешне девушка старалась казаться спокойной. Но не внутри. В ее душе извергался вулкан, испепеляя все на своем пути. И навязчивое желание расцарапать Каримову физиономию становилось нестерпимым. «Зачем он так со мной? Постоянно отчитывает, как школьницу! Боже, так стыдно! И обидно! Очень обидно! Я не понимаю его! Не понимаю!» В какой-то момент поток тягостных мыслей прекратился. До слуха донесся приглушенный шепот все той же Синицыной: — Колись давай! Чего такого сверхъестественного ты натворила? Ирина странно действовала на людей. Располагающе. В ней чувствовался некий… внутренний стержень. И несгибаемая воля. Глядя в ее пронзительно-зеленые глаза, Попова вдруг ощутила острую потребность выговориться. — Ничего, — выпалила сбивчиво. — Просто устроилась работать официанткой в ночной стриптиз-бар. А Серп, оказывается, частенько там зависает! Пару раз даже подкатить ко мне пытался — по пьяни! А потом увидел в стенах ВУЗа и понял, что я его студентка. Представляешь, какой конфуз? Завкафедрой, а тут такое! Неудивительно! Теперь вот отрывается на мне по полной программе! Боится, что проболтаюсь… наверное! — Вряд ли, — задумчиво протянула Ира. — М-м-м? — недоуменно. — Сомневаюсь, что он вообще чего-либо боится в этой жизни. — Надеюсь, все же боится, — выплюнула язвительно. — Надеюсь, его личный кошмар реален! Надеюсь, он существует и сводит его с ума! Надеюсь, он не дает ему спокойно спать по ночам и пожирает изнутри! Надеюсь… — Оу! — загадочно хмыкнула Синицына, прерывая ее на полуслове. — Что? — Осторожнее, красотка! — В каком смысле? — Ненависть — сильная эмоция! Самая сильная! Уж я-то знаю! Она поглощает тебя всю, без остатка. Мешает мыслить здраво. Ослепляет. Но если все же хорошенько приглядеться, за этим бесконечным круговоротом обид и недопонимания можно разглядеть нечто… большее. Гораздо большее! — Ты на каком языке вещаешь? Я ни слова не поняла. — От ненависти до любви один шаг, говорю, — улыбнулась Ирина. — Продолжишь ненавидеть его так же сильно — однажды влюбишься! — Никогда! Ни за что! Ты… ты спятила, что ли? — Нет! Но, по ходу… прилично опоздала с советом! — Синицына! — Не переживай! — девушка символично закрыла рот на замок. — Эта тайна умрет со мной! Я не из болтливых! «Какая еще тайна? Какая, к черту, тайна? Не влюблена я в него!» Подмигнув, Ира отвернулась от нее и принялась усердно конспектировать лекцию. Юля же себе места не находила, считая минуты до конца пары и искренне завидуя Беловой. Серп (по личной просьбе Макарова) освободил Лену от занятия и отправил на отработку прогулов к Виктору Эдуардовичу. Тайком поглядывая на Каримова, Попова могла думать лишь об одном: «Когда же ты настоящий? Здесь, за кафедрой? Или там… в лесу?» Едва прозвенел звонок, мужчина покинул аудиторию. Недолго думая, Юля ринулась следом. — Марат Евгеньевич! — окликнула его, настигнув в коридоре. — Не сейчас, пташечка! — приглушенный рык. Поддавшись странному импульсу, какому-то… необъяснимому порыву, она настойчиво схватила заведующего кафедрой за локоть, удерживая на месте. А затем, глядя ему прямо в глаза, твердо отчеканила: — Нет, сейчас! Глава 15 Изумленно вскинув брови, Каримов уставился на нее так, будто впервые увидел. Его и без того темные глаза сделались теперь практически черными из-за зрачков, заполнивших почти всю радужку. Его мощная грудь тяжело вздымалась под напором легких, жаждущих кислорода. Даже черты его лица заострились, как у зверя, готового разодрать глотку своей жертвы в любую секунду. Как у хищника. Дикого. Жестокого и беспощадного. Странно ухмыльнувшись (а скорее уж, угрожающе оскалившись), Серп сухо обронил: — Солнышко, ручки-то при себе держи! Ты же не хочешь, чтобы в ответ я начал распускать… свои? М? Марат выразительно посмотрел на ее ладонь. Юля же не сдвинулась с места. Пребывая в какой-то пугающей прострации, она продолжала удерживать его. И дрожать, с ног до головы покрываясь мурашками. От страха. От волнения. От необъяснимого трепета, вызванного их внезапной близостью. Сквозь тонкую ткань рубашки она чувствовала жар его тела. Твердость мышц. Силу, бурлящую в этом человеке. — Нет! — судорожный вдох. — Не хочу! Но… — Тогда не провоцируй! — прервали ее на полуслове. — …это единственный способ заставить вас остановиться! — Да неужели? — скептически. Каримов сделал крохотный шаг навстречу, будто намеренно вторгаясь в ее личное пространство. Будто намеренно подавляя ее своей сумасшедшей аурой. Ощущая неловкость каждой клеточкой кожи, Юля отдернула руку, словно обожглась, и медленно отступила назад. На безопасное расстояние. Туда, где было легче дышать. Туда, где сердце грохотало в груди чуть слабее. Туда, где рассудок немного прояснялся. Следующие секунды прошли в неловком молчании. Наконец, отвесив себе мысленную затрещину за излишнюю эмоциональность, Попова тихо поинтересовалась: — Что случилось, Марат Евгеньевич? Мужчина тяжело вздохнул. В одной руке он сжимал папку с документами. А вот вторую, свободную, ладонь поспешил раздраженно запихнуть в карман брюк, словно заранее принял меры, чтобы ненароком не прикоснуться к ней. — Что ты имеешь в виду? — отозвался завкафедрой, прожигая в ней дыры своим зловеще-задумчивым взглядом. — Конкретизируй вопрос! Нервно сцепив в замок дико дрожащие пальцы, Юля грустно улыбнулась.