Marie Benedict The Mystery of Mrs. Christie © М. Бенедикт, текст, 2020 © Г. Григорьев, перевод, 2021 © ООО «Издательство АСТ», 2021 Начало Письмо подрагивает на столе почти в такт громкому стуку шагов. Из угла в угол, взад-вперед – и плотная писчая бумага колышется в том же ритме. Черные остроконечные буквы на кремовых листках пульсируют, будто живые, при каждом ударе тяжелого шага. Каким бы ты хотел видеть конец этой истории? Мне представляется, у тебя есть выбор между двумя финалами, где в первом посадка будет куда мягче, чем во втором, хотя, разумеется, без синяков и ушибов не обойдется при любом из вариантов. Как ты, наверное, уже и сам понимаешь, некоторых увечий попросту не избежать. Или я переоценила твои способности и ты пока так и не догадался? Не важно. Хочешь ты того или нет, я все равно добьюсь цели, которую ты – вне всяких сомнений – сочтешь категорически неприемлемой. Я выбралась из пут твоих суждений и манипуляций – вот чего ты так славно добился своим двуличием, сам того не желая. А желал ты всегда одного – действовать во благо одному себе и удовлетворять собственные прихоти. Я никогда не занимала особого места в твоих мыслях – даже на первых порах, хотя то и дело слышала, что моя голова должна быть занята только тобой. Сумрак, царящий в комнате, несмотря на предполуденный час, сгущается еще сильнее. Через пару мгновений порыв ветра распахивает прикрытое окно, и страницы письма слетают со стола на ковер. Слова растворяются во тьме, но тут гремят раскаты грома (темень и ненастье – какая классическая и уместная для такой ситуации погода! – отмечает про себя адресат), и вспышки молнии вдруг озаряют помещение. Слова вновь проявляются на листах. Читай дальше и четко следуй моим инструкциям, если хочешь, чтобы первый этап прошел гладко и завершился благополучно. Будет нелегко. Тебе придется проявить непреклонность при встрече с преградами, даже если тебя станут обуревать сомнения и стыд. Следуй моим указаниям на каждом перепутье – лишь тогда эта история может завершиться счастливо для всех нас. Часть первая Глава 1 Рукопись 12 октября 1912 г. Агбрук-хаус, Девон, Англия Мужчину идеальнее я не смогла бы сочинить. – Потеряйте бальную книжку, – послышался чей-то шепот, когда я, пробираясь сквозь толпу, шла танцевать. Кто посмел говорить мне такие вещи? Особенно если учесть, что под руку меня вел Томас Клиффорд, дальний родственник хозяев Агбрук-хауса, лорда и леди Клиффорд Чадли, главный объект внимания всех незамужних дам на балу. «Как дерзко! – подумала я про себя. – Если не сказать – грубо!» А вдруг услышал бы мой кавалер? Особенно окажись он «тем самым единственным», моей «судьбой» (то есть будущим мужем, в переводе с нашего девичьего языка) – он ведь тогда передумал бы за мной ухаживать! От этой мысли по телу пробежала дрожь. Кто отважился на подобную бесцеремонность? Я обернулась на источник шепота, но тут зазвучали струнные из Первой симфонии Элгара, и кавалер повел меня в танце. Пока мы вальсировали, я пыталась найти глазами того мужчину в переполненном бальном зале. Мама отчитала бы меня как следует за то, что я не сосредоточила все внимание на юном мистере Клиффорде, но, по слухам, этот завидный жених с прекрасными связями искал себе невесту из богатых наследниц, так что я все равно не представляла для него сколько-нибудь реальный интерес. Ведь я – почти нищая, и все, что у меня будет, – это Эшфилд, наследство, которое многие сочли бы скорее проклятьем, чем подарком судьбы, особенно зная, что у меня совсем нет средств на его содержание, а дом постоянно нуждается в ремонте. Мистер Клиффорд явно не относился к разряду упущенных шансов. Но я не сомневалась, что истинный шанс еще проявит себя. Разве не таков наш девичий удел? Мы увлекаемся мужчиной и попадаем в приливную волну своей судьбы. В углах сверкающего позолотой зала стояли десятки мужчин в вечерних костюмах, но никто из них не был похож на человека, способного сделать мне столь вызывающее предложение. И тут я увидела его. Белокурый, с вьющимися волосами, у дальней стенки – он не отрываясь смотрел на меня. Я ни разу не заметила, чтобы он беседовал с кем-то из джентльменов или вел на танец даму. Он сдвинулся с места лишь однажды – подошел к оркестру и что-то сказал дирижеру, а затем вернулся в свой угол. Прозвучали финальные аккорды, и мистер Клиффорд сопроводил меня назад, к моей милой подруге Нэн Уоттс, запыхавшейся от кружения по залу в паре с краснощеким знакомым ее родителей. Когда заиграла следующая мелодия, Нэн увлек на танец еще какой-то румяный юный джентльмен, а я заглянула в бальную книжку, висящую на красном шелковом шнурке у меня на руке, – посмотреть, с кем танцую на этот раз. Чья-то ладонь опустилась на мое запястье. Я подняла взгляд и окунулась прямо в глубокие голубые глаза мужчины – того, что наблюдал за мной во время вальса. Я инстинктивно отдернула руку, но ему каким-то образом удалось снять с нее бальную книжку, а затем его пальцы переплелись с моими. – Оставьте вы свою книжку хотя бы на один танец, – тихо, но твердо произнес он, и я узнала голос того самого наглеца, чей шепот услышала перед танцем. Я ушам своим не верила, и к тому же была шокирована тем, что он отобрал у меня книжку. Позволить кому-то вклиниться в очередь кавалеров – так не принято, даже если книжка пропала. Мне послышались знакомые аккорды популярного мотива Ирвинга Берлина. Звучало точь-в-точь как «Рэгтайм-оркестр Александра», но я понимала, что наверняка ошибаюсь. Лорд и леди Клиффорд никогда не заказали бы оркестру такую современную мелодию. Более того, подобное отклонение от протокола, полагаю, привело бы их в ярость: общепринятыми в то время считались классические симфонические пьесы вкупе со спокойными, чинными танцами, дабы не распалять молодые страсти. Он наблюдал за выражением моего лица, пока я слушала музыку. – Надеюсь, вам нравится Ирвинг Берлин? – спросил он с легкой самодовольной улыбкой. – Так это вы устроили? – удивилась я. Его улыбка стала смущенной, и на щеках появились ямочки. – Я случайно услышал, как вы говорили подруге, что тоскуете без музыки посовременнее. – Но как вам удалось? Меня поразила не только дерзость, но и масштаб поступка. Это было, прямо скажем, лестно. Никто не посвящал мне столь грандиозных жестов. Уж точно никто из тех разношерстных ухажеров, с которыми мать пыталась свести меня два года назад во время моего первого выезда в свет в Каире – та поездка была вынужденной мерой в силу стесненных обстоятельств матушки, ведь первый выезд в Лондоне – это покупка массы модных нарядов, посещение и организация приемов, необходимость снять на сезон городской особняк. Таких жестов я не видела даже от милого Реджи, которого всю жизнь знала как добродушного старшего брата моих близких подружек, сестер Льюси, и который лишь недавно превратился в нечто большее, чем просто друг семьи. Между нами с Реджи и между нашими семьями созрело понимание, что настанет день, и мы скрепим наши отношения узами супружества. Когда-нибудь потом, но непременно скрепим. Сейчас, в свете столь эффектного ухаживания, союз с Реджи показался мне перспективой пусть и приятной, но слишком уж безмятежной. Глава 2 Исчезновение. День первый Суббота, 4 декабря 1926 г. Хертмор-коттедж, Годалминг, Англия Тщательность сервировки утреннего стола у Джеймсов дарит ему то чувство внутренней гармонии и цельности, что так редко посещало его после войны. Поблескивающие приборы безукоризненными рядами лежат возле минтонского фарфора. Тарелки с изящной гравировкой (пожалуй, грасмирская, оценивает он) – ровнехонько в двух дюймах от края стола, в центре которого – ваза со скромным, но элегантным сезонным букетом – зеленые ветки падуба с костянками. Боже мой, – говорит он про себя, – именно такой порядок и нужен, чтобы человек чувствовал себя умиротворенным. Почему совершенство такого уровня не царит в его доме? Почему он вынужден непрерывно сносить оскорбляющие его вещи – терпеть отсутствие хозяйственной строгости, терпеть эмоции и потребности тамошних обитателей? От этих мыслей в нем закипает праведный гнев и крепнет ощущение абсолютной правомерности его действий. – Полагаю, пора поднять тост, – объявляет хозяин дома Сэм Джеймс, кивнув своей супруге Мадж. Та, в свою очередь, подает знак, и горничная в униформе берет шампанское, которое охлаждается в ведерке на отдельном столике. – Арчи, мы собирались выпить за твои планы еще вчера вечером, но внезапный визит преподобного… – принимается объяснять Мадж. Лицо Нэнси заливает нежно-розовая краска. Пылающие щеки, конечно, очень ей идут, но Арчи понимает, что Нэнси весьма неловко от повышенного внимания Джеймсов к их ситуации. Он успокаивающе поднимает руку. – Я весьма признателен за этот жест, дорогая Мадж, но в нем нет необходимости. – Умоляю тебя, Арчи, – не сдается Мадж. – Мы в восторге от твоих планов. Другой возможности их отметить может не представиться. – Мы настаиваем, – вторит ей Сэм. Упорствовать с протестами будет неучтиво, что Нэнси превосходно понимает. Чувство приличия – их с ней общая черта, и он очень дорожит этим ее качеством. Оно избавляет от нужды в твердой руке – в том, что он считает своим долгом применять всегда и везде. Особенно у себя дома. – Благодарю! Ваша поддержка имеет для нас огромное значение, – отвечает он. Нэнси согласно кивает. Горничная начинает разливать по хрустальным бокалам пузырящееся, медового цвета шампанское. Последний бокал наполнен, и в тот же миг раздается стук в дверь. – Извините за вторжение, сэр, – слышится женский голос с сильным деревенским выговором, – но полковника просят к телефону. Они с Нэнси обмениваются недоуменными взглядами. Он не ждал, что ему позвонят, а тем более так скоро – ведь он сделал все, чтобы сохранить в тайне свои планы на этот уик-энд. По понятным причинам Нэнси возвращает бокал на стол и легко прикасается к его локтю через льняную крахмальную салфетку. Этим жестом она показывает ему, что звонок касается их обоих.