– Нет уж! Я в своё хозяйство никого не допускаю, – решительно заявила Элла. – Ну хорошо, – улыбнулась Мирослава, постучала в кабинет Наполеонова и открыла дверь. – Какого чёрта?! – прозвучал вместо приветствия голос следователя. – Рабочий день закончился! – Ничего подобного, – ответила зайдя Мирослава и удобно устроилась за столом. – У тебя рабочий день ненормированный, – проговорила она назидательно. – Утешила! Подруга ещё называется! Ты чего пришла? – Соскучилась! – А… зашился я, – признался с грустью в голосе Наполеонов. – Я принесла тебе пирожки и слойки. – Морис приготовил? – Нет, извини, купила в кулинарии. – Ладно, давай, и из кулинарии сойдут. В кабинет вплыла Элла с подносом, расставила на столе чашки, чайник, сахар: – Вот, Александр Романович, а я ухожу. – Ладно, иди. Не успела закрыться за девушкой дверь, как Шура набросился на пирожки. – Хотела тебе сказать, что мы тоже занимаемся теперь этим делом, – тихо проговорила Мирослава. Наполеонов промолчал, но дойдя до слоек, спросил: – У тебя есть что-то новое? – Нет, – вздохнула она. – Я вот думаю, – жалобно проговорил Наполеонов, – может, он от маразма застрелился? – От какого ещё такого маразма?! – строго спросила Мирослава. – Ну, старость, ум за разум зашёл, склероз и всё такое. – Шур, не говори глупости. Не было у Дарского никакого маразма. – Тебе-то откуда знать? – Если бы был, то окружающие заметили бы. – Не знаю, не знаю, – покачал он головой. – Я разговаривала с его вдовой. – И чего? – Ничего, говорит, что любила мужа сильно. – Ты ей веришь? – В жизни всякое бывает… – Я тебя спрашиваю ни про всякое, а об этом конкретном случае. – Не знаю, Шура! Я видела её в первый раз в жизни и не могу так сразу сказать, любила она мужа или нет. – Но первое впечатление должно всё-таки быть. – Первое впечатление говорит о том, что Снежана Дарская действительно находится в расстроенном состоянии. – Пианино она, что ли? – хмыкнул Шура. – Чтобы находиться в расстроенном состоянии. – Не пианино, но она нервничает. И ещё что-то скрывает… – Скрывают они все. – И ещё она женщина неглупая. – Утешила. – А тебе с дурами легче? – Не знаю… Они мне редко попадаются… – Ты сегодня домой? – Да, ещё немного, и поеду. – И усмехнулся грустно: – А то я так редко бываю дома, что мать скоро забудет, как я выгляжу, и не пустит на порог. – Пустит. – Как знать, а то придётся просить прибежища у вас. – Мы тебе всегда рады, и ты знаешь об этом. – Знаю. Славка! Тебе цены нет! – Шура вылез из-за стола и бросился целовать Мирославу. – Тю, сдурел, что ли, – сбросила она его руки со своей шеи. – Вот, маленького все обидеть норовят! – притворно обиделся он. – Не прибедняйся. Ладно, я поехала домой, потом созвонимся. Пока, подружка! – Пока, дружок! На улице стало прохладней. Воздух был таким вкусным, что его можно было пить как молодое вино. Длинные тени то ли играли с ускользающим солнечным светом в прятки, то ли пытались переплестись с ним и удержать в своих цепких объятиях. Глава 6 За чашкой вечернего чая Мирослава сказала Миндаугасу: – Завтра мы с тобой отправляемся в дом Дарских. – Опять? Мирослава кивнула. – Вы там уже были. А я снова останусь на задворках, – сказал Морис. – Нет, – улыбнулась она, – я предупредила хозяйку, что приеду с помощником. – Вот как? – По-моему, я произвела на неё хорошее впечатление, – задумчиво проговорила Мирослава. – Но насколько я понимаю, Снежана уже ответила на ваши вопросы? – Можно сказать и так… Но я хочу поговорить с обслугой. – И она не возражает? – Нет. Думаю, что от обслуги мы не узнаем ничего плохого ни о самой Дарской, ни о её отношениях с мужем.