– Тори, – Игорь улыбнулся жене, – твоя племянница тебя поддразнивает. – Да уж вижу, – притворно вздохнула Виктория. – А Морис и впрямь замечательный парень, – серьёзно проговорил Игорь. – Наш человек, – кивнула Виктория. – Драгоценные мои тётушка и дядюшка, – сладким голосом пропела Мирослава, – а вы не хотели бы открыть свою передачу? – Какую ещё передачу? – не понял Игорь. – Ну, что-то типа «Давай поженимся». – Нет уж, это не по нашей части, – отрезала Виктория. – Разве? – лукаво улыбнулась Мирослава. – Мы только исключительно ради нашей деточки стараемся, – пропел, подражая сладкому голосу Мирославы, Игорь. Мирослава расхохоталась и захлопала в ладоши. – Чему это вы так радуетесь? Уж не меня ли аплодисментами встречаете? – раздался голос Шуры. – Тебя, тебя, голубчик наш, – тотчас отозвалась Мирослава. – Ну, тогда сначала накормите меня, напоите, а немного попозже спать уложите. – Может, тебя ещё в баньке попарить? – спросил Игорь. – Нет, в баньке не надо, а от душа, пожалуй, не откажусь. Устал как собака, – пожаловался Наполеонов. – Не провожайте, дорогу сам найду, – заявил он и скрылся в доме. Морис тоже направился к крыльцу. – Ты куда? – спросила Мирослава. – Как куда?! За едой. Шура же не удовольствуется чаем. У нас там жаркое осталось и гарнир из гречки. На чью ещё долю захватить? – Я пас! – Игорь поднял руки. – Мы, девочки, тем более на ночь не едим, – ответила за себя и племянницу Виктория. Когда благоухающий свежестью Наполеонов выплыл из дома, еда уже дымилась на столе. Шура сделал вид, что собирается в знак благодарности броситься Морису на шею, но тот благоразумно ускользнул от его объятий. – Как хорошо жить не в городе! – с наслаждением выдохнул Шура, усаживаясь за стол. Все были с ним согласны. Июньская ночь обволакивала и опьяняла. Казалось, что лиловые сумерки вот-вот зашелестят точно шёлк… И молодая прозрачная луна казалась юной девой, укрывшейся за этим шёлком, дозволяя миру видеть только её мечтательный лик. Наевшийся Шура удовлетворённо вздохнул: – Спасибо этому дому! Но мы не пойдём к другому. Ребята, я останусь у вас ночевать. Не прогоните? – Не говори глупости, – обронила Мирослава. – Я просто кокетничаю, – сделал вид, что обиделся Шура, – надеялся, что вы меня уговаривать будете. Кот Дон спрыгнул с кресла, на котором всё это время дремал, и протянул – мрр. – Что он сказал? – спросил Наполеонов. – Не дождёшься, – перевела речь кота хозяйка. – Не верю! Он сказал: «Шурочка, дорогой, как мы счастливы, что ты с нами». Все рассмеялись. – Раз ты сытый и в благодушном настроении, – сказала Мирослава, – спой нам. – Она положила ему на колени гитару. – Про своё настроение я бы не стал так говорить… – Шурочка, не ломайся! – Ладно, я вам сегодня спою песню про любовь. Он пробежался пальцами по струнам гитары. Выдержал паузу и запел: От тебя любви не скрою, Ненаглядный ангел мой, Если хочешь быть со мною, Будь, пожалуйста, со мной. На тебя молиться стану, Опасаясь и дышать. Может, поздно, может, рано, Ты не сможешь устоять. И моя любовь с тобою Будет вечно, ангел мой. Станешь ты моей судьбою! Стану я твоей судьбой. – Шурочка! Ты прелесть! – сказала Виктория, легко подплыла к нему и чмокнула в макушку. – Тётя, ты меня опередила, – притворно вздохнула Мирослава. Мужчины тихо зааплодировали. Наполеонов встал и раскланялся, не скрывая улыбки. Вскоре после этого Виктория с мужем засобирались домой. – Уже поздно, – сказала тётка, – мы поедем. – Оставайтесь ночевать, – предложила племянница. – Спасибо, но мы лучше домой. Родственники распрощались и уехали. – Я думаю, что нам тоже пора укладываться, – сказал Морис. – Сейчас всё уберём и ляжем. – Я сам уберу. – Втроём мы сделаем это быстрее, – не согласилась Мирослава, – правда, Шура? – Угу. Они убирали со стола и обменивались с Шурой информацией. – Что думаешь делать дальше?