– Почему же ваши родственники не переедут к детям? – Потому, что они хотят жить и умереть на родине. Судя по выражению лица Алевтины Артуровны, Наполеонов не удивился, если бы вместо ответа она сказала ему: «Это не ваше дело». Подавив тяжёлый вздох, он задал очередной вопрос: – А ваш брат сожалел о разрыве с отцом? – Да, – признала она, и в глазах её промелькнула печаль. «Хоть какое-то чувство», – подумал следователь. – Вы знаете, что отец пригласил Сергея с женой к себе? – Знаю. Думаю, что именно это и погубило его. – Приглашение в гости сына и невестки? – Скажем так – намерение отца наладить отношения с Серёжей. – Не могли бы вы выражаться точнее? – Да куда уж точнее, – усмехнулась Дарская, – тот, кто убил его, боялся, что отец изменит завещание. – Послушайте, как бы вам этого ни хотелось, ваша мачеха не могла убить вашего отца! – Это ещё почему? – искренне удивилась Алевтина Артуровна. – Потому, что дверь кабинета вашего отца была заперта с той стороны, и ваш отец держал ключ в руках. Видимо, он пытался открыть дверь, но не смог. – Не удивлюсь, если эта ведьма прошла сквозь закрытую дверь, – не моргнув глазом заявила Дарская. На этот раз Наполеонов не стал подавлять вздоха и вздохнул от души. – Давайте подпишу ваш пропуск, – сказал он. Она молча протянула ему требуемую бумагу, а потом ушла не прощаясь. – Действительно, чего прощаться, – пробурчал ей вслед Наполеонов, – ещё придётся, скорее всего, не раз увидеться. Ответом Алевтина Артуровна его не удостоила. – Не женщина, а скала! – вырвалось в сердцах у следователя. Не понравилась ему дочь Дарского, ох и не понравилась. Алевтина Артуровна произвела на него впечатление человека бескомпромиссного и жёсткого. А где жёсткость, там недалеко и до жестокости, считал Наполеонов. Но вот завещание настораживало – всё было завещано вдове… Хотя это только со слов актёра или предположений его дочери. «Надо бы потолковать с нотариусом Дарского», – подумал Наполеонов и решил не откладывать дела в долгий ящик. Выяснив по телефону, кто является нотариусом Дарского, он позвонил в его контору и назначил встречу сразу после обеда. Нотариусом оказался сухопарый пожилой господин с рыжеватыми волосами и такими же усами. Дополняли его облик зеленоватые глаза, которые делали мужчину похожим на дворового кота. Почему на дворового, Наполеонов объяснить не мог. Нотариус, естественно, не обрадовался приходу следователя, стал ссылаться на тайну и намекать на ордер. – Голубчик вы мой, – обратился к нему жизнерадостно следователь, – я, конечно, вас понимаю и ордер вам принести могу, но зачем нам разводить такую бюрократическую волокиту? – Простите! – попытался возмутиться нотариус. – Прощаю! – великодушно ответил Наполеонов и подмигнул вконец обалдевшему нотариусу. Тот приоткрыл рот, вероятно, собираясь дать отпор столь беспардонному обращению, но Наполеонов тронул его за рукав, стряхнул с него невидимую пылинку и проговорил душевно, заглядывая нотариусу в глаза: – Вы можете не отвечать на мой вопрос… – Не понял? – вытаращил тот на него глаза. – Я сам скажу. И если я прав, то вы просто кивните. Хорошо? Нотариус сглотнул слюну, и по выражению его лица следователь понял, что ради того, чтобы избавиться от него, он пойдёт ему навстречу. – Артур Владимирович Дарский в завещании всё своё имущество и денежные средства отписал жене. Нотариус кивнул. – Ну, вот и умница, – похвалил его Наполеонов, – а вы боялись. Намеревался ли Дарский изменить завещание? Нотариус пожал плечами. – То есть вам об этом ничего не известно? – уточнил следователь. Нотариус кивнул. Следователь уже давно ушёл, а нотариус так и стоял посреди комнаты, точно жена легендарного Лота. – Так, так, – бормотал Наполеонов, усаживаясь за руль своей белой «девятки», – хотел или нет изменить погибший завещание, нотариус не знает. Но ведь пригласил же он сына и сноху, значит, хотел наладить отношения. – Чёрт! – воскликнул следователь в который раз. – Никто не мог застрелить его в закрытой комнате. Потому, что это просто вне человеческих сил. Значит, всё-таки самоубийство? Но какие причины? Если только актёр узнал об измене горячо любимой молодой супруги… Вдруг Алевтина Артуровна права… Глава 4 Мирослава размешала чай в чашке и спросила: – Морис, почему ты всё время ночуешь дома? – А что, я должен ночевать на крыльце? – искренне удивился он. – Почему на крыльце? Ты мог бы, например, для разнообразия заночевать у своей подружки. – У Шуры? – усмехнулся Миндаугас. – Шутишь? А я серьёзно. – Вы хотите, чтобы меня в какие-то дни не было в этом доме? – прямо спросил он, и глаза его стали холодными. – Не в этом дело, – пожала она плечами, – просто должна же у тебя быть хоть какая-то личная жизнь. – Вам не кажется, – проговорил он, – что личная жизнь называется личной именно потому, что касается только самого человека. – Не злись! Я же о тебе беспокоюсь. – Угу. Как это говорят у вас в России: «Я ему добра желаю, в воду толкаю, а он на берег лезет». – Ладно, проехали, – вздохнула она. – Проехали, – облегчённо согласился он, радуясь втайне, что легко отделался и ему не придётся выслушивать лекцию о том, как полезен секс для здоровья. Месяца два назад ему её пыталась прочитать Мирославина подруга Люся, или, как зовут её друзья, Люси. Но Люси он хладнокровно поставил на место. Ссориться же с Мирославой совсем не входило в его планы. «Интересно, почему она Шуру с этим вопросом не достаёт», – подумал он. Тут раздался звонок. – О! К нам кто-то пожаловал. Хотя мы никого не ждём, – сказала Мирослава. – Пойду, посмотрю, – проговорил Морис и поднялся со стула. За воротами стоял серебристый «Ниссан». Из него высунулась голова женщины с короткой стрижкой и спросила: – Я могу въехать? «Интересно», – подумал Морис и спросил: