– Значит, она довела отца до самоубийства! – У неё были любовники? – Не знаю. Но должны быть. Сами подумайте – отцу семьдесят пять, ей двадцать пять! – Хорошо. В приёмной вы подпишете договор и внесёте аванс. А пока ответьте на мои вопросы. – Задавайте. Мирослава оценивающе посмотрела на сидящую перед ней женщину. Красивая взрослая дама, по всему видно, что состоявшаяся и в личной, и профессиональной жизни. Но как пугающе бескомпромиссна… – Алевтина Артуровна, а вы не собирались помириться со своим отцом? – Я же сказала, нет! – Значит, вам отец не оставил бы часть наследства? – Естественно, нет, – усмехнулась она. – А у вас есть дети? – Какое это имеет значение? – Большое. Возможно, ваш отец любил внуков и мог оставить какую-то часть им… – Нет! – прервала её Дарская. – В каком смысле нет? – В том, что у меня есть сын и они были дружны с дедом. Но после его женитьбы на этой, – Дарская сморщилась, – их отношения прекратились. – Вы надавили на сына? – Я никогда не давлю на сына. Он решает сам, как ему поступить. «Может, и сам, – подумала Мирослава, – но явно с оглядкой на авторитет матери». – Уход вашего отца из семьи и его новый брак были неожиданностью для вас? – Они были неожиданностью для всех. – Я понимаю, что ваша семья приняла решение отца в штыки. А как отнеслись к этому его друзья? – У отца был только один давний друг, ещё со школы. Дядя Гена, извините, – поправилась она, – Евграфов Геннадий Петрович. Когда они оба поженились, стали дружить семьями. И так до развода отца с мамой. – То есть его верный друг тоже разорвал с ним отношения? – Так получилось. Дядя Гена и тётя Тамара расценили это как предательство. Тем более что мама серьёзно заболела после всех этих ужасных событий. – Что с ней? – осторожно спросила Волгина. – Сердце, – коротко ответила Дарская. И Мирослава решила больше не касаться этой болезненной темы. Она только уточнила: – Евграфовы по-прежнему поддерживают отношения с вашей мамой и с вами? – Конечно! – Если я возьмусь за ваше дело, мне потребуются их координаты. – Естественно, – не стала спорить Дарская, – но я бы не хотела, чтобы вы тревожили маму, – голос Алевтины Артуровны неожиданно стал просительным. – Я постараюсь избежать этого. У клиентки вырвался выдох облегчения. – А родственники у вас ещё есть? – спросила детектив. – Да, дядя отца Иван Гаврилович Дарский и его жена Роза Соломоновна. – Как они отнеслись к новому браку вашего отца? – Отрицательно. И отношений не поддерживали, – быстро проговорила Дарская, опережая очередной вопрос детектива. – Их адреса мне тоже понадобятся. – Не вопрос. – У них есть дети? – Есть, но они живут в другой стране и здесь не бывают. – Хорошо. Когда Дарская покинула их дом, Морис вошёл в кабинет, сел напротив Мирославы и произнёс: – Ну и дамочка! – Не понравилась? – улыбнулась Мирослава. – Нет, – честно признался он и добавил: – Я бы не удивился, если б выяснилось, что она сама и довела отца до самоубийства. – Они не общались, – усмехнулась Мирослава. – Мало ли какие способы можно изыскать… – задумчиво проговорил Морис. – У неё нет мотива. – А месть? – Не думаю, что Дарская стала бы мстить… Она посчитала бы это ниже своего достоинства. К тому же тогда она не обратилась бы к нам. – Может быть, она хитрая? – упорствовал Морис. – Она умная. А для хитрости она слишком упёртая. – Мало ли. Всё равно не стоит сбрасывать её сразу со счетов. Мирослава решила пощадить его самолюбие и согласилась: – Ты прав. Приступим к делу. Глава 5 Вчера весь вечер они анализировали имеющиеся у них факты. А сегодня вскоре после завтрака Морис обнаружил Мирославу в саду. Она лежала на расстеленном под яблоней ковре и читала. Рядом с ней растянулся Дон. День уже постепенно становился горячим. Было слышно, как в разнотравье тикают точно маленькие часики кузнечики. Но дремавший кот не обращал на них ни малейшего внимания. Морис вспомнил, как Мирослава рассказывала ему, что месяц июнь в языческие времена предки славян называли «изок». Само слово «изок» в древнерусском языке означало «кузнечик», а так как кузнечики особенно лихо стрекотали именно в июне, то он и стал месяцем кузнечиков. Морис присел рядом на ковёр: – Что читаете? – Перечитываю. – ? – Джеймса Фенимора Купера.