Девушка обнимает мужчину за плечи. Нежно целует в лоб, закрывая от удовольствия глаза. Любовно проводит по волосам, спускаясь к плечам, а потом начинает двигаться на нем сама, ритмично сжимая внутренние мышцы. Кабил хрипит, пораженно смотря на наездницу сверху. В его взгляде восторг и удивление. Откуда эти умения? Откуда такие навыки? Элисса улыбается, предвидя его шок. Нубийская помощница Зейнаб… Она ведь не зря говорила, что обучит Элиссу всем тонкостям любви… Идеальные любовницы, заточенные на то, чтобы уметь доставлять самое изысканное удовольствие еще со времен османских гаремов… Она и правда рассказывала ей накануне брачной ночи, как и что надо делать… Только тогда еще Элисса и представить не могла, кому и когда в итоге будет доставлять это самое удовольствие. -Элисса…- стонет Кабил, теряя связь с реальностью. С силой сжимая ее бедра в своих цепких объятиях. Эли ловит его взгляд и смотрит в самую его глубину. Долго, словно бы это была целая вечность. -Агилас… Единственный мужчина моей жизни. Моя любовь. Мой свет… Всполохи этой дикой прекрасной ночи, которую они запомнят навсегда, все еще прокатывались молниями по их обнаженным телам, покрытым испариной и следами страсти. Кровавый рассвет словно бы опьяненный и смущенный от увиденного, неспешно будил утреннее небо, все еще не готовое разлепить свои голубые глаза. Оно тоже видело их бесстыдство- сумасшедшие позы сменяли друг друга, даря новые ощущения и эмоции. Удивлял не только Агилас, но и Элисса, умеющая так дивно подстраиваться под его желания, что иногда ему казалось, что это сон, сексуальная фантазия, а не реальность. Может эта девочка-мечта ему приснилась? За что такая награда небес? Он грешен… Он не заслужил её… Ее нога была закинута на его бедро, его рука гуляла по ее тонкой спинке. Его мужское естество все еще было в ней- удовлетворенное, насытившееся, но не готовое покидать тело, ставшее для него алтарем. Каждый из них мечтал о том, чтобы этот момент не заканчивался никогда. -Не выходи из меня, Агилас. Не выходи никогда…- шептала она, целуя его в шею, ловя через зажмуренные глаза след оставленного ей самой засоса на его шее. Она тоже стала такой же дикой и жадной до него. Сегодня ночью они спаривались, как дикие кошки. Подумала об этом и усмехнулась. Агилас нежно переложил ее ногу, встал и подошел к своей одежде. Элисса разочарованно вздохнула. Сказка заканчивалась. Сейчас снова наступит реальность. Она принесет новый виток дискомфорта. Чем больше Эли уходила душой и телом в этого мужчину, тем меньше ей хотелось выбираться во внешний мир. Ее мир с ним был самым полным и насышенным… Мужчина повернулся к ней и улыбнулся. В его руках был какой-то небольшой мешочек. Снова вернулся к постели. Опустился у ног Эли и начал целовать ее ступни, заставляя снова почувствовать влагу и спазм между ног. Она выгнулась, раскрывая бедра, приглашая его, лукаво- заигрывающе смотря то на снова стоящий член, то на подернутые желанием глаза мужчины… -Ненасытная…- утробно просмеялся он,- никогда не видел такой дикой женщины, принцесса. Сегодня Ваше высочество было похоже на первобытную самку, разрушающую все устои и табу нашего мира. Эли улыбнулась. - Я люблю тебя, Агилас. А ты любишь меня? Ты никогда не говорил мне, что любишь…- сказала она так просто и открыто. Глядя в глаза. В этом взгляде не было ни укора, ни сомнения, ни страха. Плутовка лукавила. Конечно, она чувствовала. Такое невозможно не почувствовать. Но как все до невозможности красивые женщины хотела сатисфакции, снова и снова хотела подтверждения своих слов. Он многозначительно посмотрел в ответ. Лег рядом. Какое-то время в комнате была тишина, наполненная и цельная. -Мой отец разбился на самолете в этой пустыне. Он был летчиком. Аэро-рухлядь приказала долго жить над этими самыми горами Ахаггара, в нескольких десятков километров от Таманрассета. А потом много лет спустя сюда пришел я. Я ненавидел и проклинал пустыню, но она заигрывала со мной. Я слышал ее голос, хитро зовущий меня, завлекающий миражами и происками джиннов. Легенда гласит, что все эти горы- застывшие перволюди, поддавшиеся на ее лукавый обман… Я смотрел на это величие и знал, что ей меня не обыграть. Я презирал её. Она бросала вызов мне, а я ей… Когда пески открыли для меня первый нефтяной фонтан, я понял, что пустыня расплачивается со мной. Но мне было мало. Я презрительно фыркал, не церемонясь с ее законами и устоями, что приводило в ужас моих работников. Гуль, сейида Кадиша (прим.-мифические персонажи пустыни)- кого только они не упоминали, пытаясь намекнуть мне, что я не должен гневить пустыню. Я презрительно отмахивался, говоря о том, что ей не под силу переть против мысли человека, подчинившего себе стихию. Пустыня посылала мне все больше и больше углеродов, делая столь богатым, что я бы мог засыпать ее золотом вместо песка, но мне все равно казалось, что этого мало. Я все равно смотрел на нее как на должную, все равно презирал, считая, что ничего, кроме нефти и смерти она не несет… Пустота. Выжженное солнцем ничто… А потом… Потом, Эли, в моей жизни появилась ты… Дитя пустыни. И все изменилось… С того самого дня я начал бояться пустыню и ее гнева. Я понял, что вот, наконец, мы квиты… Пустыня дала мне то бесценное, что стало самым дорогим в жизни. В тот же момент я приказал остановить разведку и разработку новых месторождений и создал на том месте, где должны были быть новые шахты, этот заповедник… Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя, Эли? Он открыл бархатный мешочек, все это время находившийся в его руках. Вытащил оттуда странной формы украшение. Взял руку Элиссы и надел его на безымянный палец. Девушка пораженно застыла, переводя взгляд то на мужчину, то на украшение. -Это?- дрожащим голосом не осмелилась договорить,- то, что я думаю? - Ты знаешь, что алмаз- самый крепкий камень в мире. Даже чтобы нацарапать на нем пару царапин, нужно приложить неимоверные усилия. Это кольцо сделано из алмаза, Эли. В алмазе смогли выпилить прорезь для твоего пальчика, он же стал оправой. -Оправой для розы пустыни…- восторженно воскликнула Эли, разглядывая украшение. По центру этой причудливой композиции красовался до боли знакомый девушке минерал- он был нежно розового цвета, совершенный и очень хрупкий на вид. - Ты сама рассказывала эту легенду. У вас в Аравии говорят, что роза пустыни- это слезы мужчины по его возлюбленной. Да будет так. Эта роза- мои слезы по тебе - но это слезы счастья. Я счастлив, что встретил тебя. И мне не стыдно от этого плакать. Его глаза и правда увлажнились. Элисса не могла на это смотреть. Из ее глаз тоже брызнули слезы. Как, как он умудрялся делать ее такой счастливой все сильнее и сильнее? Теперь это он смотрел в самую глубину ее души… -Я люблю тебя, Элисса. Как это кольцо на твоей руке, так и мое сердце- в твоих руках. Лишь ты одна его повелительница. Вот тебе мое слово. Меня невозможно сломить, я как алмаз- имею такую же непроницаемую броню. Но ты знаешь, что внутри там всего лишь хрупкая роза - и ты можешь раздавить ее одним нажатием своего пальчика. Я специально говорю это здесь, в пустыне. Ее пески заберут мои слова и сохранят их на века, чтобы природа помнила о том, как сильно я любил даже спустя века… Чтобы твоя стихия благословила нас… Элисса плакала. Сердце ее переполняла любовь и страх. Страх за то, что сказка слишком красива, чтобы быть правдой, а скорее напоминала мираж, созданный джиннами, чтобы над ними поиздеваться… Глава 13 Глава 13 -Нам нужно возвращаться в Бумердес,- прозвучало безжалостно и неизбежно. Агилас изменился даже в моменте, когда об этом говорил. Его лицо приобрело жесткость и сосредоточенность, черты обострились. Элисса сжалась. Мысль о том, что ей предстоит снова столкнуться с Мейзой, напрягала. Она не понимала, почему Кабил упорно не видел исходящую от нее угрозу, но не поднимала более этой темы с ним. Хотела понаблюдать. -А мне обязательно туда ехать? -Да, Эли. Ты не можешь вечно отсиживаться в Константине. К тому же я не хочу с тобой расставаться, девочка моя. – поддел ее подбородок и поцеловал,- пойдут пересуды, если мы и дальше будем вдвоем запираться во дворце. Сейчас это совсем не кстати. Нам нужно готовиться к приезду твоей родни. Осталось ровно четыре недели… К тому же, у меня много важных встреч, которые не требуют отлагательств. Завтра я собираю совет мусульманских улемов. Нужно присутствовать. Элисса скептически хмыкнула. -С каких это пор это ты стал истовым правоверным мусульманином, Агилас? Мне казалось, ты довольно холоден к исламу… Он многозначительно посмотрел на нее и промолчал. Элисса громко выдохнула. -Не люблю, когда ты вот так на меня смотришь- будто бы свысока опыта, как на ничего не смыслящую дурочку. Это раздражает. Его взгляд и выражение лица остались неизменными. С той лишь разницей, что Агилас снова притянул ее к себе и поцеловал. Их путь обратно тихий и задумчивый. Элисса пережила столь яркие эмоции накануне, что не было сил даже ворочать языком. Ей еще предстояло проанализировать все, что произошло между ними. Она рассматривала уникальное кольцо, о стоимости которого даже боялась предположить, а ее разум в буквальном смысле переполнялся сотней параллельных тем. Как спрятать такую любовь? Как скрыть её от всего мира? Одна мысль о том, что их история может навредить Кабилу, вызывала в душе тупую боль и даже панику. Приезд обратно в Бумердес обнажил все страхи и зажимы, с которыми она отсюда уезжала. Даже не уезжала, убегала. Воспоминания о Монике не покидали. Она снова и снова прокручивала в голове последние дни, проведенные с лже-подругой. Пыталась понять ее мотивацию, найти хотя бы какую-то отправную точку в том, что произошло. Если это не Мейза, то кто, клан Бадави? Но Моника ведь сама перед смертью это опровергла… А еще эти нубийские змеи… Она снова и снова мысленно возвращалась к странной татуировке на руке девушки. Но парадокс был в том, что она ведь толком и не знала, это змеи или нет… Это ведь всего лишь догадки работницы арт-центра, без претензии на достоверность или точность. Так или иначе, у Кабила наверняка была своя версия случившегося и свои доводы, но ими он опять же не жаждал делиться с Эли, смотря на нее как на ребенка. Элиссу огорчал такой подход. В этом вопросе он был сильно похож на ее отца. Трепетные чувства к девушке заставляли его ограждать её от того, от чего, возможно, и не стоило бы… Вопреки доводам разума и пониманию того, что у Кабила все под контролем, инстинктивно чувство нависающей совсем рядом опасности не покидало. -Добро пожаловать обратно, Элисса,- манерно и радушно встретила девушку Мейза, приобняв ее,- рада, что с тобой все хорошо и врагам не удалось реализовать задуманное. Девушка почтительно кивнула в ответ и заглянула в глаза свекрови. Что же пряталось в этом загадочном взгляде спелых вишен? Эли не могла прочитать там ни ненависти, ни тепла. Равнодушие? Скорее нет. Мейза смотрела как-то по-особенному. Наблюдающе, выжидательно, беспристрастно. Так змеи смотрят на свою добычу… Опять мысли о змеях… Снова и снова она к ним возвращалась. - Ты выглядишь посвежевшей и счастливой, Эли,- продолжала изучать невестку,- налилась соком женственности. Тебе подходит… -Воздух Константины целебен, тебе ли не знать, -вклинился в разговор Агилас. И почему-то девушке показалось, что так он пришел к ней на помощь. Мейза двусмысленно хмыкнула, от чего Элисса внутренне сжалась. Она наверняка что-то подозревала,… -Что ж, надеюсь, и воздух Бумердеса окажется не менее животворящим, дорогуша… Элисса была разбита. На душе свербело. Во многом потому, что здесь она чувствовала себя гораздо более чужой. А еще расстраивала холодность Агиласа. По приезду он даже не посмотрел толком на Эли. После дежурных приветствий в вестибюле в адрес домочадцев тут же ретировался в кабинет, сославшись на загруженность, оставив ее один на один с Мейзой и своим одиночеством. Подаренное им кольцо на пальце теперь давило. Вмиг оно стало не символом их прекрасной любви, а вещественной уликой, доказательством их греховного падения в глазах общественности. Эли казалось, что то и дело косящаяся на украшение свекровь считывала через него все, что было между ней и Бенземой. Поэтому как только предоставилась возможность, облегчением убежала в свою комнату, спрятаться от окружающих. Не помнила, сколько просидела, смотря в одну точку, выйдя из душа. Интересно, какую картинку увидят ее родители, когда приедут? Смогут ли прочувствовать состояние дочери? Разоблачат ли, насколько низко по общественным меркам она пала? Ей казалось, что они увидят всё и сразу, как всегда раскусывали ее в детстве, какие бы секретные шалости она ни совершала. От того и отдалилась от них с замужеством. Даже по телефону, как ей казалось, мама с легкостью могла распознать ее настроение. Так что же будет сейчас, совсем скоро, когда они воочию посмотрят на свою запутавшуюся в паутине страстной запретной любви дочь? Глухой стук в дверь отвлек от мрачных мыслей. -Ужин, госпожа! Добро пожаловать обратно!- радостно кинулась к ней Зейнаб. Элисса рассеянно кивнула. Ужин… Ужин без него… Настроение настолько испортилось, что даже встреча с Зейнаб, которая вызывала у Элиссы только позитивные эмоции, стала сухой и отстраненной. Служанка спешно удалилась, прочувствовав, что хозяйка не желает сейчас с ней разговаривать. Есть не хотелось. Элисса даже не подошла к накрытому столу. Вдруг со стороны террасы услышала какое-то движение и напряглась. Они были на сумасшедшей высоте, тоже на обрыве, так что там может быть? Птица залетела в окно? Камень со скалы? Когда увидела спускающегося, как ни в чем не бывало, Агиласа по протянутой с этажа сверху канату, не поверила своим глазам. Выскочила на балкон босиком. -Что ты творишь?- воскликнула пораженно. -Иду к тебе ужинать… Надеюсь, ты не успела все слопать и подождала меня, как мы договаривались… -Что… Почему сверху? - Там моя комната,- присвистнув и спрыгнув на пол, как ни в чем не бывало добавил мужчина,- В покоях сиди Агиласа срочно пришлось делать ремонт, поэтому временно он переехал в это крыло… На этаж над тобой… Когда Элисса услышала официальную версию того, почему правителю пришлось поселиться этажом выше нее, на лице невольно вспыхивала улыбка. -Я не ожидала, что ты придешь,- говорит Элисса, откидываясь на стуле. Они успели поесть и даже насладиться очередной бутылкой изготовленного в Константине вина.