Фиби пожала плечами, ну и черт, мол, с тобой, а Квирк посмотрел в зеркало заднего обзора и перехватил внимательный взгляд молодого водителя. Юг Бостона остался позади, и они выехали на шоссе. Особняк Джоша Кроуфорда в Норт-Скайтуэйт, это двадцать миль по побережью на юг от Бостона. После Куинси они свернули на проселочную дорогу и покатили мимо деревьев, окутанных океанским туманом, и редких домов, из окон которых лился желтый свет, в ночном мраке казавшийся таинственным. В Бостоне до сих пор лежали сугробы, а здесь, у океана, Квирк даже на обочине дорог иней не заметил. На возвышении стояла церковь с белым шпилем и темными окнами, одинокая, призрачная, печальная. В салоне царила тишина, и Квирк, для которого приятное тепло бренди уже превратилось в грязный жгучий пепел, уже не в который раз за последние дни почувствовал отстраненность от внешнего мира. Ему чудилось, что огромная машина, легко петляющая по проселочной дороге на своей прекрасной подвеске, взмыла над землей и по волнам сырой тьмы плывет в тайную гавань, где пассажиры покинут плен салона и улетят прочь. Квирк прижал к глазам большие пальцы: что за ерунда сегодня лезет в голову?! Едва машина подкатила к воротам Мосс-Мэнора, где-то на территории поместья завыли сторожевые псы. С подъездной аллеи было видно, что дверь особняка гостеприимно распахнута, а на крыльце кто-то стоит. «Как в доме узнали, что мы уже близко? — гадал Квирк. — Шум мотора услышали или на повороте увидели горящие фары?» Водитель Энди лихо развернул большую машину и подогнал к самому крыльцу, на котором, как теперь убедился Квирк, ждала высокая стройная женщина в свитере и брюках. Энди открыл Фиби дверь, и она вышла с одной стороны, Квирк — с другой. В сыром ночном воздухе повис запах выхлопных газов, вдали завыл туманный горн, и собаки затихли. — Ну, путешественники, прибыли? — чуть насмешливо проговорила женщина. Фиби первой поднялась по ступенькам, и женщина взяла ее за руки. — Ничего себе! — хрипло, с тягучим южным акцентом воскликнула она. — Только взгляни на себя! Совсем взрослая и настоящая красавица! Что, поцелуешь злую сводную бабку? Восторженная Фиби чмокнула ее в щеку. — Как же мне тебя звать? — спросила она, смеясь. — Зови меня Роуз, красотка. Впрочем, думаю, мне не следует звать тебя красоткой. Поворачиваться лицом к Квирку Роуз не спешила, вероятно, давая ему время восхититься своими каштановыми волосами, аккуратно убранными назад, высоким лбом, тонким носом и сочными тубами, изогнутыми в насмешливой снисходительноленивой улыбке. Наконец она протянула ему руку, тонкую, прохладную, но на вид не такую молодую, как лицо. — А вы наверняка знаменитый мистер Квирк, — проговорила Роуз, беззастенчиво его разглядывая. — Я много о вас слышала. — Надеюсь, только хорошее? — с иронией спросил Квирк и отвесил поклон. — Боюсь, нет, — с ледяной улыбкой ответила Роуз и снова повернулась к Фиби: — Милая, ты наверняка с ног падаешь. Перелет-то долгий и утомительный. — Что ты, со мной же был мой личный клоун! — Фиби закатила глаза в притворном изнеможении. Они вошли в просторное фойе с высоким потолком, и водитель Энди принес чемоданы. Квирк окинул взглядом звериные головы на стенах, широкую дубовую лестницу, темные потолочные балки. Почему-то все казалось липким, словно дерево ежегодно покрывали лаком, и слои до конца не высохли. Двадцать лет назад Квирка поразило псевдоготическое убожество Мосс-Мэнора, сейчас же, по его мнению, особняк пообтерся. Это следы неумолимого времени или он сам стал менее впечатлительным? Наверное, все-таки время: особняк Джоша Кроуфорда состарился вместе с хозяином. Появилась служанка в темно-синей форме. «Ирландка», — подумал Квирк, глядя на бесцветные волосы и печальные глаза. — Дейдр покажет ваши комнаты, — объявила Роуз Кроуфорд. — Как будете готовы, спускайтесь сюда: перед ужином у нас аперитив. — Она легонько коснулась рукава Квирка и добавила — Джош ждет вас как из печки пирога. — И в ее словах, и в улыбке Квирк снова почувствовал сарказм. Служанка повела их к лестнице, а водитель Энди уже унес чемоданы на второй этаж. — Как дедушка? — спросила Фиби. — Боюсь, милая, он умирает, — с той же улыбкой ответила Роуз. Верхние этажи дома казались менее угнетающими и нелепо-величественными, чем первый. В темно-розовых стенах и ампирной мебели угадывался почерк Роуз Кроуфорд. Сперва служанка показала комнату Фиби, потом — Квирку. Тот едва не споткнулся на пороге, мгновенно сообразив, куда попал. На комоде из инкрустированного орехового дерева стояла фотография в изящной серебряной рамке, запечатлевшая Делию Кроуфорд семнадцатилетней. Квирк хорошо помнил эту фотографию: в свое время он упросил Делию подарить ему такую. Он поднес руку ко лбу и нащупал шрам: после выписки из больницы появилась новая привычка. «Извините, — проговорил он, перехватив недоуменный, перепуганный взгляд служанки. — В этой комнате жила моя покойная жена». Фотографию сделали на балу дебютанток — Делия была в тиаре, еще в кадр попал высокий ворот роскошного вечернего платья. Она подняла безупречной формы бровь и смотрела не просто озорно, а сладострастно. Квирк прекрасно знал такие взгляды: в месяцы любовного безумия они заводили его так, что пах ныл, а язык вибрировал. Делия смеялась: Квирк корчился перед ней, изнывая от желания. Оба верили, что спешить им некуда. Служанка ушла, беззвучно притворив за собой дверь, а Квирк сел на кровать лицом к комоду и ссутулился — руки безвольными плетями повисли между колен. В доме царила тишина, а ему до сих пор слышался неумолчный гул авиадвигателей. «Ну что теперь, Квирк?» — спрашивал насмешливый взгляд Делии. Он вытащил бумажник и достал другую фотографию, куда меньше первой, мятую, с оторванным краем. На этом снимке была семнадцатилетняя Фиби. Квирк вставил фотографию в уголок серебряной рамки и, замерев в той же усталой позе, долго смотрел на мать и дочь. Квирк спустился на первый этаж и на звук голосов прошел в просторную комнату с дубовыми полами, где, как ему помнилось, была библиотека Джоша Кроуфорда. Там стояли высокие книжные шкафы со стеклянными дверцами, набитые книгами с кожаными переплетами, которые никто никогда не открывал, в центре — длинный стол для чтения с наклоненной в разные стороны столешницей и большой старинный глобус на деревянной подставке. В камине высотой в человеческий рост горели дрова. На кожаном диванчике сидели Роуз и Фиби, напротив них, с другой стороны от камина, Джош Кроуфорд в инвалидном кресле. Он был в богатом шелковом халате, подпоясанном малиновым кушаком и расшитых золотыми звездами тапочках с загнутыми наверх носами. На худых плечах лежала голубая кашемировая шаль. Квирк смотрел на лысый, покрытый родинками череп, напоминающий перевернутую грушу, редкие вялые пряди на висках и затылке, возрасту назло выкрашенные в черный, воспаленные веки, беспокойные грубые руки с выпирающими венами, а видел энергичного, холеного, опасного мужчину, которого он знал двадцать дет назад, настоящего пирата, совершившего удачную вылазку на это побережье. Еще Квирк видел, что Роуз Кроуфорд не преувеличивает — ее муж умирал и умирал быстро. Не изменились лишь глаза Джоша — цвета ноябрьской тучи, пронзительные, насмешливо-безжалостные. Сейчас эти глаза впились в Квирка. — Так, так, явился, не запылился… — Здравствуйте, Джош! Едва Квирк приблизился, Джош заметил хромоту и черную бляшку под левым глазом — след тяжелого ботинка толстяка Джуди или Панча. — Что с тобой случилось? — Упал, — коротко ответил Квирк, которому до смерти надоело повторять бессмысленную ложь. — Неужели? — Джош ухмыльнулся половиной сморщенного бесцветного рта. — Нужно быть осторожнее. — Да, все так говорят. — Что же ты не слушаешь? Роуз явно забавляла их маленькая перебранка. Она переоделась в узкое обтягивающее платье из алого шелка и алые туфли на трехдюймовом каблуке. Глубоко затянувшись, она выпустила к потолку струйку сизого дыма и покрутила своим бокалом, так, что кубики льда весело звякнули. — Выпейте, мистер Квирк, — предложила Роуз, поднявшись с диванчика. — Как насчет виски? — Она повернулась к Фиби: — А ты, милая? Джин с тоником? Мистер Квирк, ей можно? — Да что ты его спрашиваешь?! — беззаботно воскликнула Фиби и показала Квирку язык. Она тоже нарядилась, выбрав платье из темно-синего атласа. — Спасибо, Роуз, что поселили меня в комнате Делии, — сказал Квирк. Роуз уже склонилась над столиком, где стояли бутылки, но тут же обернулась с бутылкой и стаканом в руках. — Боже милостивый, это ее комната?! — пролепетала Роуз, пожала плечами с наигранным сожалением и нахмурилась. — Льда опять нет. — Она шагнула к камину и нажала на кнопку в стене. — Лично мне лед не нужен, — заявил Квирк. Роуз вручила ему стакан с виски и, якобы замешкавшись, шепнула, чтобы слышал только он: — Значит, мне не врали. Мистер Квирк, вы настоящий великан! — Квирк растянул губы в улыбке, а Роуз, чуть заметно качнув бедрами, вернулась к столику с напитками, чтобы налить джин Фиби и второй бурбон себе. Джош Кроуфорд с коляски ревностно следил за каждым ее движением и безостановочно скалился. Когда появилась служанка, Роуз потребовала лед. Чувствовалось, что бедная девушка боится ее как огня. — А ты, Джош, еще заставляешь меня брать на работу бродяжек и нищенок! — посетовала Роуз, когда служанка ушла. — Они добрые католички! — засмеялся Кроуфорд, поморщился, словно от боли, и помрачнел. — Здесь очень жарко, пойдемте в Хрустальную галерею! Роуз поджала губы и хотела возразить, но перехватив взгляд мужа — лицо у Джоша было хмурое, в глазах — ни света, ни тепла — отодвинула стакан с бурбоном. — Как скажешь, милый, — пропела она. — Как пожелаешь. Все четверо отправились в оранжерею коридорами, забитыми дорогой уродливой мебелью — дубовыми стульями, кофрами, скрепленными медными заклепками; грубо сколоченными столами, судя по виду, прибывшими сюда на «Мэйфлауэре»[27], что Квирк вполне допускал. Первым шел Квирк, толкавший коляску Джоша, следом — Роуз и Фиби. — Что, Квирк, приехал посмотреть, как я умираю? — спросил Джош, даже не обернувшись. — Я приехал с Фиби, — отозвался Квирк. — Ну да, конечно! В Хрустальной галерее Роуз сразу же щелкнула выключателем, и над их головами с негромким жужжанием зажглись люминесцентные лампы. Квирк посмотрел на огромный стеклянный купол, испещренный пунктиром дождя. Теплый влажный воздух пах перегноем и соком растений. Как же он не запомнил это удивительное место? Делия наверняка его сюда приводила. Вокруг зеленели пальмы, папоротник и отцветшие орхидеи, напоминающие большие причудливой формы уши, подслушивающие нарушителей покоя. Роуз отвела Фиби в сторону, и вскоре обе исчезли среди пышной зелени. Квирк подкатил коляску к чугунной скамейке и сел, радуясь возможности разгрузить колено. Скамейка оказалась влажной и тепловатой. Обогрев такой теплички зимой стоил не меньше, чем год работы Квирка. — Говорят, ты мешаешь нашим делам, — начал Джош Кроуфорд. Квирк недоуменно взглянул на старика. Джош смотрел на пальмы, за которыми скрылись Роуз и Фиби. — Каким еще делам? Джош хмыкнул и издал звук, подозрительно похожий на смешок. — Квирк, ты боишься смерти? — Не знаю, — немного подумав, ответил Квирк. — Да, наверное. Смерти все боятся. — Я не боюсь, точнее, чем ближе она, тем меньше страх. — Джош вздохнул, и в его груди заскрежетало. — Единственное преимущество старости — возможность достичь равновесия между добром и злом, хорошим и плохим. — Кроуфорд повернул голову и наконец взглянул на Квирка. — В свое время я наделал немало плохого. — Джош снова хмыкнул, и в его груди снова заскрежетало. — Людей намеренно губил… Но и добро тоже сеял. — Он сделал паузу. — Сейчас правильно говорят: это действительно Новый свет. Европе конец — скажи спасибо войне и послевоенной сумятице. — Джош ткнул длинным корявым пальцем с желтым ногтем в цементный пол. — Отныне жизнь сосредоточена здесь, здесь теперь благословенная земля. — Кроуфорд кивал, а его челюсти безостановочно работали, точно он пережевывал что-то тягучее. — Слышал историю этого дома? Нет? В пору Великого голода здесь, в Скайгуэйте, высадились ирландцы. Протестанты и англичане, аристократы чертовы, обосновались на Северном берегу. Ирландцев туда не звали, и они двинулись на юг. Частенько представляю их, — Джош постучал длинным пальцем по лбу. — Тощие дикари с костлявыми рыжими женами и целыми выводками живучих, как тараканы, детей. Нищие, сначала они голодали дома, потом здесь. Места-то здесь суровые — одни скалы да солончаки. Так и вижу, как они бродили по побережью, ловили на мелководье моллюсков и крабов. Мы, ирландцы, моря побаиваемся. Впрочем, там, на скалистых грядах, — Джош показал через плечо, — поселились несколько рыбацких семей. Коннемара, например, ловкие, жилистые, как выдры, штормов не страшатся, умеют рыть каналы. Однажды во время отлива они заметили на скалах красный мох. В Ирландии он тоже растет, chondus crispus и его разновидность, gigartina mamillosa. Как у тебя с латынью, Квирк? В общем, это карраген, он же ирландский мох. В те времена его считали красным золотом и использовали везде — и в бланманже, и в типографской краске. Во время отлива Коннемара собирали мох граблями, грузили в свои плоскодонки, сушили и на телегах отправляли в Бостон. Лет через десять они стали миллионерами, самыми настоящими миллионерами. Один из них, Уильям Мартин Макконнелл из графства Мейо, он же Билли-Босс, построил этот дом. Билли-Босс и Мэнор-Мосс — вот тебе и рифма! Потом построили железную дорогую, в тысячу восемьсот семьдесят втором пошли поезда. В Норт-Скайтуэйт появились отели, в Иджипт-Бич и Сидар-Пойнт — богатые дома. Ирландские мещане, бизнесмены из Куинси и даже из Вустера — все сюда повалили, каждому хотелось оттяпать кусочек богатого побережья. У кардинала Керли в свое время был здесь дом… забыл, где именно. Эти места прозвали Ирландской Ривьерой, хотя, по-моему, и сейчас называют. Поля для гольфа и загородные клубы росли как грибы после дождя. Спортивно-развлекательный центр Хатерли-Бич, как звучит, а?! — Джош хмыкнул, и его большая, хрупкая на вид голова закачалась на тонкой жилистой шее. Кроуфорда забавляли истории о выползших из грязи ирландцах, об их невероятном успехе и скороспелой манерности. Вот что по-настоящему питало и поддерживало умирающего Джоша — амброзия из воспоминаний, невольного уважения и злорадства. — Квирк, бороться с ирландцами бесполезно. Мы, как крысы — в каждой щели, в каждом углу. — Джош закашлялся, несколько раз стукнул кулаком в грудь и обессиленно откинулся на спинку кресла. — Квирк, я вопрос тебе задал, — хрипло прошептал Джош. — Зачем ты сюда приехал? Только не говори, что из-за Фиби. Квирк пожал плечами и сел поудобнее, чтобы расслабить больную ногу. Чугунная скамья быстро остывала. — Я сбежал, — объявил он. — От кого? — От плохих людей, которые делают плохие вещи, — проговорил Квирк. Кроуфорд улыбнулся и отвел взгляд. — Джош, каким вашим делам я помешал? Кроуфорд поднял голову и безучастно посмотрел на высокие стеклянные панели. «Сколько их здесь?» — подумал Квирк. Огромная галерея с искусственным микроклиматом могла существовать хоть под водой, хоть в космосе. — Квирк, знаешь, кто я? Сеятель! Только обычно сеют семена, а я — человеческие души. Роуз и Фиби остановились у глиняного горшка с розовым кустом без листьев. Стебли с шипами напоминали Фиби костлявые руки сказочной ведьмы. — Эти розы названы в честь меня, — объявила Роуз. — Ерунда, правда? Джош заплатил кучу денег английскому селекционеру, и вот, пожалуйста, сорт «Роуз Кроуфорд». Цветы жутко-малиновые и совершенно не пахнут. — Роуз улыбнулась Фиби, которая из вежливости слушала и кивала в нужных местах. — Вижу, садоводство тебя не интересует. Ничего страшного, меня, если честно, тоже, но я притворяюсь ради Джоша. — Роуз коснулась рукава Фиби и повела ее обратно. — Ты ведь у нас поживешь? — В Бостоне? — в голосе Фиби звучало недоумение и слабая тревога. — Ну да, останься с нами, со мной. Джош очень на это надеется. — Что мне здесь делать? Что пожелаешь. Можно учиться — мы устроим тебя в Рэдклифф или в Бостонский университет. Можно бездельничать — осмотрись и просто живи, ты же наверняка умеешь. Вообще-то Роуз чувствовала, что «просто жить» — один из навыков, и вероятно важнейший, которым Фиби еще не овладела. За глянцевым слоем лоска и прагматичности скрывалась милая девочка, неопытная, неуверенная в себе, мечтающая о взрослой жизни, но сомневающаяся, что к ней готова. Роуз могла бы открыть ей столько нового и интересного… Здорово, наверное, иметь юную протеже! Они нырнули под переплетенными побегами какого-то тропического плюща — Фиби решила, что он похож на паучьи ноги — и увидели Квирка и Джоша Кроуфорда. — Только посмотри на них! — остановившись, шепнула Роуз. — Они говорят о тебе. — Обо мне? Откуда ты знаешь? — Я знаю все. — Роуз снова коснулась рукава девушки. — Ты ведь подумаешь над моим предложением? Ну, остаться в Бостоне? Фиби кивнула, растянув в улыбке плотно сомкнутые губы. Ее глаза сияли, голова кружилась от возбуждения. Примерно то же самое она чувствовала в детстве, когда папа качал ее на садовых качелях. «Выше, выше!» — просила она и порой думала, что сделает «солнце». В самой верхней точке качели на миг замирали, и маленькая Фиби окуналась в море пустоты, тишины и свеча. Сегодня волшебное ощущение вернулось и не на мгновение, а повторялось снова и снова. Фиби понимала, что джин выпила напрасно — это ведь в Бостоне десять вечера, а в Дублине глухая ночь — но особенно не переживала. В один момент она примерной малышкой сидела на качелях, а в следующий ее подтолкнула сильная рука, и она взмыла так высоко, как раньше и не мечтала.