- Командир, не стреляй! - в яму свалился Лёха Кошкин - страшный, как сама смерть, чумазый, оборванный, измазанный кровью, но живой! Он был растрёпан, душа нараспашку, горели воспалённые глаза, щека была обморожена. - Кошкин? -изумился Глеб. - Ты что, живой? - Да вот, не повезло! - красноармеец загадал дьявольским смехом, высунулся, полоснул очередью, снова пригнул голову. - Я в канаву свалился, а за мной трое фрицев полезли, развлечься хотели, посмотреть как я умирать буду - не дал я им такого удовольствия! Не знаю, что на меня нашло, командир, нож достал, давай их резать - самому страшно стало. По рожам ихним бил, по шеям, опомниться не успел, а они уже дёргаются как рыбы на крючке – жуть, в общем. Сознание потерял, очнулся как дороже замерзать начало. Эй, а ты чего тут замыслил? – Кошкин вдруг всмотрелся. – Прекращай, командир! Мы ещё повоюем… На, держи! - он выдернул из-за пояса полный магазин, бросил Шубину. - А Настя где? - За помощью убежала. - Это хорошо, значит есть во что верить, а? Пустяк вроде, передышка, а силы появились. Глеб поспешил наверх, оттеснил плечом красноармейца. Немцы вели огонь: пулей рикошетили от пола, невозможно было высунуться, но подходить боялись. - Сейчас полезут, командир! – Кошкин извлёк из подсумка гранату, судя по тоске в глазах последнюю, подбросил в руке. – Слушай, не зря же я к тебе пришёл? Надо попробовать выбраться. Бросаем гранату, стреляем, а как отвалят - вытаскивай генерала, а я прикрою… Это был даже не план, а готовое руководство «как погибнуть». Шубин кивнул - а почему бы и нет? Немцы уже подбирались короткими шажками к люку, когда им навстречу вылетела граната; они бросились наутёк, но кому-то всё таки досталось. Разведчики встали спина к спине на последней ступени, стали поливать огнем - мёртвые тела валялись вокруг ямы - не зря прошло время. Не сговариваясь бросились вниз, повалились на обмороженные ноги генерала Беспалова, тот царапал грязными ногтями мешковину. - Просим прощения, товарищ генерал-лейтенант… Обречённо посмотрели друг на друга - патронов больше не было, по крайней мере в автоматах. - Ну всё, навоевались, командир! - выдохнул Кошкин. - Пора и честь знать. А то совестно как-то- все наши погибли, а мы всё ещё живые… Наверху стало тихо; Шубин достал ТТ, извлёк обойму - три патрона, словно по заказу… Гром небесный обрушился на раскуроченный кирпичный завод, послышалось беспорядочная пальба, разразилось не стройное «Ура!», взрывались гранаты, занялся пламенем грузовик, на опушке, пытались уйти мотоциклисты, но все попадали под меткими выстрелами. Из леса к заводу бежали люди в маскхалатах - их было много, значительно больше, чем гитлеровских солдат. Немцы попятились, побежали в цех, падали сражённые на бетонный пол. Те, что находились у печей для обжига, тоже пустились наутёк, но вырваться удалось не всем. По главному проходу прокатилась волна красноармейцев: часть из них растекалась по цеху, другие занимали оборону на западной стороне, зарывались в снег. Пальба не смолкала; немецких солдат, метавшихся в поисках укрытия, расстреливали в упор. Пробежали несколько человек с ручными пулемётами… - Вот это да, командир! - недоверчиво пробормотал Кошкин. - Рояль в кустах заиграл! Разбирал истерический смех, но смеяться было больно, пришлось сохранять серьезность, шевелится не хотелось. Шубин удивлённо уставился на пистолет в руке - придёт же в голову такое!.. - Эй, они здесь! - прокричал звонкий, почти мальчишеский голос. В люке показалась возбуждённая физиономия: - Здравствуйте! - Да отойди ты! - проворчал кто-то знакомый - Настя скатилась по лестнице, упала на колени. - Кошкин! - закричала она восторженно. - А ты что тут делаешь? Тебя же убили! - Подумаешь убили… - обиделся Лёха. Настя плакала, обнимала их обоих, что-то бормотала. Шубин сидел оцепеневший от неожиданности, продолжая сжимать рукоятку пистолета… - Я дошла, представляете! - радостно считала, давясь слезами Настя. - Обманула фрицев, просочилась у них под носом, а потом бежала так, что пятки сверкали. К нашим прибежала, такой крик подняла - нам целую роту выделили, с передовой сняли и сюда - полковник Алмазов лично распорядился. Ну всё, пошли, пошли! Там военврач, санитары. Пусть генерала осмотрят. Нога болела как проклятая, но это не смущало - нога дело заживное. Настя вцепилась в него, помогла выбраться, закружилась голова. Глеб уселся прямо на пол, рядом валялся Кошкин, таращился в потолок. - Старший лейтенант Черкизов! - козырнул рослый командир, смерив Шубина любопытствующим взглядом. - Со мной семьдесят бойцов, три пулемёта, но долго мы здесь не продержимся - надо уходить. Немцы с запада бронетранспортёр подогнали… На улице с новой силой разгоралась стрельба; Шубин равнодушно кивнул, санитары в ватниках уложили генерала на брезент, подняли наверх. Беспалов шумно дышал, над ним склонился седой мужчина в шинели, стал осматривать чернеющие ноги, покачал головой, ссыпал на ладонь из флакончика несколько таблеток, поднял генералу голову, заставил выпить. - Надо срочно в госпиталь, лейтенант! - покосился он на Шубина. - Да собственно и вам тоже. - Про меня не будем. С генералом что? - Если через час-другой окажется на хирургическом столе, тоже есть будет гангрену остановим, но ноги придётся ампутировать - это даже не обсуждается и мнение товарища генерала вряд ли станут учитывать. Стрельба усилилась: бойцы обстреливали неприятеля на дальней дистанции. Генерала пристроили на носилки, потащили к восточному выходу. Черкизов выкрикивал команды: «Взводу лейтенанта Суркова, остаться на заводе, прикрывать отход! Отделение сержанта Онищенко, в передовой дозор!». Красноармейцы спешили в лес, обгоняли разведчиков. Шубин брёл самостоятельно, опирался на плечо Кошкина. Предстоял непростой переход, но он справится, нога это мелочи - заживёт как на собаке, и снова в разведку. Главное, чтобы Москву не сдали. Но ведь выдыхаются же немцы… - Отдохнуть-то хоть дадут, товарищ лейтенант? - спросил Кошкин. – Эх, сейчас поспать бы часов сорок восемь… - В канаве не выспался? - губы сами расползались в улыбку. - Никакого отдыха, Кошкин. Сразу новое задание, специально для хромых и контуженных! Светило яркое солнце - откуда оно? Как-то незаметно разбежались тучи, блестел ослепительно, переливался белый снег, сбившись в сугробы, давил своей тяжестью еловые лапы - картина исконно русская, мирная, если, конечно, зажать уши и не оборачиваться. Усиливалось стрельба на западе, туда спешили красноармейцы. Лейтенант хромая, добрался до леса, боль в ноге становилась терпимой. Как-то странно поглядывала Настя Томилина - верный друг и товарищ! Почему она замолчала? И этот, такой необычный взгляд. Он что-то пропустил и теперь придётся выпутываться из неловкой ситуации, но это уже неважно.