– И проводят ее такие, как Краснов? – с иронией проговорил Гуров. – Нет, нет, нет! Это ты, пожалуйста, не путай. Здесь речь идет не о коммерческом объекте. «Фамилия» – музейный раритет. И экспертиза этих камней проводилась неоднократно самыми разными людьми и даже в разных странах. Кроме того, в подобных случаях для объективности обычно приглашают не одного, а нескольких экспертов. Так называемых нюансов здесь быть просто не может. Да никто и не заинтересован в них. Коллекция слишком известна. Так что тут хоть сотню Красновых призови, они уже не испортят дело. – Вот оно что. Значит, все же остаются ценности, с которыми такие «лояльные» парни не смогут мухлевать? – К счастью, да. Возвращаясь в Управление, Гуров вновь раздумывал о новой информации, которую узнал от Самойлова. Теперь он уже не сомневался, что версия, сложившаяся у него в ходе этого разговора, не состоятельна. Шульца не могли убить из-за того, что он заметил необъективность в оценке камней. Просто потому, что подобная необъективность в данном случае была невозможна в принципе. Несколько раз проверенное и перепроверенное качество камней, входивших в «Фамилию», наверняка ни у кого не вызывало сомнений, и экспертиза, проведенная перед аукционом, скорее всего, была не более чем формальностью. Кроме того, если бы причиной убийства Шульца оказались «нюансы» с экспертизой, здесь были бы замешаны и представители аукционного дома, и Литке, а в их поведении ничто не выдавало тайной тревоги. Аукционисты демонстрировали лишь чувство глубокого удовлетворения от успешной и выгодной сделки, а Литке и вовсе сиял от счастья, явно не испытывая никаких внутренних противоречий. Эти люди наверняка непричастны, и гораздо логичнее было бы предположить, что они даже не знают о трагедии, произошедшей вчера. Но, несмотря на все эти доводы, мысль о Краснове никак не выходила из головы Гурова. Слишком уж много было совпадений. Он хорошо помнил, что одним из четырех претендентов на покупку бриллиантов была та самая фирма «Ювелир-мастер», о которой упоминал Самойлов. И тот факт, что один из экспертов тесно сотрудничает с ней, заставлял насторожиться. «Как все это может быть связано? – ломал Лев голову, медленно передвигаясь в пробке. – Кража подделок, убийство Шульца, недобросовестность Краснова и компания, производящая украшения. Они хотели вставить стекляшки в оправу и выдать за подлинные бриллианты? Продать их на интернет-аукционе? Или заставить поучаствовать в нем самого Комарова, посулив нереальную прибыль? Заставить его вытащить камни из хранилища и между делом подложить вместо них стекляшки. Но зачем тогда убивать Шульца? Как он мог помешать этому плану? Ведь если Комаров – предполагаемая жертва в этой игре, значит, его телохранителю незачем было красть подделки. Следовательно, Шульц ничего не мог заметить, и его не за что было убивать. Или украл сам Шульц? А телохранитель заметил, да и пристрелил его для вразумления, чтобы неповадно было. Черт знает что за дело! Вот тебе и «формальное дознание». Того гляди, мозги плавиться начнут от этого «пустячка». Кроме сложностей с формулировкой правдоподобных версий, в происшедшем был еще один важный факт, который смущал полковника. По всем признакам кража поддельных камней выглядела спонтанной, трудно было предположить, что она явилась следствием некой продуманной стратегии. Никто не мог гарантировать, что Литке захочет продемонстрировать дубликаты. Даже то, что они окажутся у него при себе, можно было утверждать лишь предположительно. Поэтому заранее строить какие-то планы с расчетом на кражу подделок было проблематично. Скорее всего, мысль о краже возникла в голове у вора в тот самый момент, когда он увидел камни. Что это могло означать? Только одно – он заранее знал, как сможет их использовать. Знал без всяких продуманных стратегий и предварительных планов. Знал наверняка. Иначе не пошел бы на такой риск. «Кто мог обладать таким знанием? – размышлял Гуров, подъезжая к Управлению. – Во-первых, конечно, Комаров. Как будущий наиболее вероятный владелец подлинников, он наверняка представлял себе, чем ему окажутся полезными дубликаты. Только вот на мелкого мошенника он как-то не очень похож. Имея миллиардное состояние, мухлевать с подделанными бирюльками? Нет. Не солидно. Тогда – ювелиры? Да уж, эти смухлюют на раз. Но что такое они могли знать заранее, чтобы так смело воровать подделки? Почему были уверены, что труд не пропадет даром, что риск оправдан? И почему последним из комнаты выходил именно Шульц. Он – вор? Не «лояльный» Краснов, не пугливый Шаповалов, а Шульц – самый честный и самый безупречный во всем цехе? Нет, это просто черт знает что за дело!» В досаде на то, что так и не удалось прийти к каким-либо внятным выводам, Лев поднялся в кабинет. Глава 4 Дверь была не заперта, и, открыв ее, Гуров увидел сидевшего за столом Стаса. Он разбирал какие-то бумаги, то и дело посматривая на часы. Рабочий день близился к концу. – Вот он, пропащий! – бодро приветствовал Стас появившегося в дверях друга. – А я уж думал, что сегодня свидеться нам не судьба. – Мог ли я уйти, не попрощавшись? Ночь бы не спал. – Как трогательно! Не иначе придется уронить скупую мужскую слезу. – Потом уронишь. Что там по убийству? Нарыл чего-нибудь интересного? – перешел к делу Лев. – По какому именно убийству? Думаешь, у меня одно? – То, которое у нас на двоих, точно одно. – Ты про ювелира? – Про него, родимого. – Там пока немного. Ездил сегодня на место, осмотрелся поподробнее. Одна девятиэтажка стоит прямо напротив дома, где проживал Шульц. Лицом к лицу, так сказать. Разве что расстояние большое, а по всем остальным параметрам местечко для снайпера – лучше не придумаешь. – Техэтаж имеется? – Само собой. Дом старый, за подъездами, похоже, никто особенно не следит. На всех этих технических помещениях, типа подвалов и техэтажей, замки навесные, больше для виду. Двери все «на соплях». Я за ручку дернул, она вместе с этой железякой отошла, в которой петля для замка. Но внутри так вроде прилично, на то, что бомжи проживали, не похоже. Так что, вполне возможно, киллер первый туда таким способом проник. Помещение пустое, из мебели – только обломки штукатурки и пыль. И посреди этой пыли дорожка протоптана, прямехонько к оконцу. – А из оконца сказочный вид на окно ювелира? – Угадал. На подоконнике тоже, так сказать, следы присутствия, но конкретного ничего нет. Поскольку дом старый, в технических помещениях никакого пластика и герметизации. Все рамы деревянные, похоже, еще советских времен, прекрасно открываются и закрываются на шпингалет. – То есть разбивать стекло не понадобилось? – Рад, что ты следишь за моей мыслью. Экспертов я, конечно, привлек, они там все, что только можно, порошком этим своим для отпечатков обмазали. С подоконника тоже пыльцы наскребли. Дескать, чем черт не шутит, вдруг какой-никакой генетический материал здесь осел. Но, если честно, я больших надежд на это не возлагаю. Парень был явно не дурак, кроме разметанной пыли ничего после себя не оставил, так что и об отпечатках, наверное, лучше сразу забыть. – А что по оружию? – Да тут еще меньше. Когда из оконца смотрел, еще раз убедился, что применялась хорошая современная оптика. Из двустволки с такого расстояния в лоб не попадешь, это точно. – А что, дырка – прямо во лбу? – Почти. Чуть ниже, между глаз ему пуля угодила, раздроблена переносица, ну и глаза, соответственно… в куче, можно сказать. – Шутник ты у нас. Представь, что было с его дочерью, когда она это увидела. – А кто шутит? Никто и не шутит. Это я просто стараюсь кратко и образно донести до тебя суть дела. Ты сам-то чем богат? Хвастайся. – Да тоже пока не густо. Чем больше узнаю подробностей этого дела, тем больше оно запутывается. – Значит, с подозреваемыми пока никак? У кого мне ружье-то искать? – Ишь ты, быстрый какой! С момента убийства всего лишь день прошел, а ему уже скажи, где ружье. Орудие убийства – твоя задача, помнишь, как мы договаривались? – Ну, это когда было. Кстати, по поводу момента убийства. Забыл тебе сказать – эксперты закончили с трупом, установили, что Шульц умер около семнадцати часов. Это, конечно, не с точностью до секунды, но все-таки. Какой-никакой, а ориентир. – Да, пожалуй. Думаю, это еще раз доказывает спонтанность всего мероприятия. – Убийство с нанятым профессиональным киллером – спонтанное? – А почему нет? Заметь, ты сам сейчас сказал: «нанятым». Это ключевое слово. Такие вещи решаются размером суммы, и человек, у которого эти размеры неограничены, соответственно, может решить проблему на раз. – Например, такой человек, как Комаров? – заметил Стас. – Возможно. Конечно, стандартная схема подобных преступлений предполагает предварительную подготовку. Но, в сущности, чтобы получить все то же самое, но гораздо быстрее, нужно лишь побольше заплатить. Вспомни, ты ведь и сам сразу же сориентировался в обстановке. С первого взгляда определил, откуда стреляли, отметил самое удобное место. Что уж говорить об опытном снайпере, у которого глаз на подобные местечки, как говорится, заточен. – Думаешь, в тот же день решили, в тот же день и исполнили? – Не сомневаюсь. Пока, конечно, еще очень многое неясно, но я больше чем уверен, что кража этих стекляшек и убийство Шульца как-то связаны. Вспомним, как развивались события. Вся компания прибыла из Петербурга в «Diamond» около девяти утра. В одиннадцатом часу дебаты у них закончились, и к этому моменту подделки уже находились у вора. После этого чем-то донельзя расстроенный Шульц сразу же отправился к Самойлову. Часов в двенадцать Самойлов позвонил мне, а в три я разговаривал с Шульцем. Где он мог в это время быть? Скорее всего, дома. Разговор был, что называется, «интимный», и если бы он на тот момент находился среди посторонних, например, на какой-то еще консультации, то отошел бы куда-нибудь в сторонку. – И ты, как собеседник, конечно же, об этом бы знал… – Рад, что ты следишь за моей мыслью. Но ничего такого не произошло. Он был испуган и неуверен, но говорить начал сразу. Отсюда – вывод. И скорее всего, все остальное время до нашей встречи он намеревался тоже провести в своей квартире. Он ведь боялся чего-то, так какой же смысл разгуливать по улицам? – Однако достали и дома. – Увы! И если посчитать, сколько времени прошло от того момента, когда Шульц вышел из аукционного дома, и до того, когда он был убит, сразу станет ясно, что времени у этих «доставших» было вполне достаточно. – «Достаточно доставших», – передразнил Стас. – Иди к черту! Я тебе о серьезных вещах говорю, а ты все с приколами со своими. У убийцы в распоряжении было полноценных шесть часов, чтобы шепнуть кому следует адресок, этого хватает с избытком. – А винтовка? Ее ведь тоже надо где-то взять. – Не думаю, что для такого случая оружие покупали специально. Скорее всего, использовалось что-то, уже имеющееся в чьем-то «арсенале». – Остался пустячок, узнать – в чьем. – Да уж. Но что касается подозреваемых, тут, похоже, две главные линии, те же, что и раньше. – Ювелиры и Комаров? – Именно. Всем остальным, кто в тот день присутствовал в шоу-рум, по большому счету, не было никакого дела ни до этих стекляшек, ни до самого Шульца. – А сколько их там было, кстати? Я как-то не уловил. – Всего девять. Три ювелира, Комаров с охранником, Литке с переводчиком, директор и секретарь. – Последние два, видимо, отпадают сразу? – проговорил Стас. – Уже одно то, что все произошло на их территории, – неопровержимое свидетельство непричастности. Кто же решится по собственной инициативе устраивать у себя, так сказать, дома этакий анекдот. – Да, ты прав. Но я бы сказал, отпадают даже не последние два, а последние четыре. Литке сразу же после торгов благополучно отбыл в Германию. Так что, даже если предположить, что это он придумал нелепую шутку с кражей стекляшек у самого себя, здесь полностью отсутствует какой-либо внятный криминальный мотив. Все, что хотел получить от этой сделки, он, похоже, уже получил. И даже на возврате утраченного имущества в виде дубликатов камней не особенно настаивает. – То есть и скандал его не интересует? Даже это – не мотив?