Проходя мимо, она коснулась ладонью одной из сферических ламп — она была холодной, будучи выключена уже до вечера, — и легким, едва слышным шагом пересекла прихожую. На входе в кухню Джесс задержалась. В спине ощутилось неприятное покалывание. Возникло чувство, как будто кто-то за нею наблюдает. Джесс напряженно обернулась. В конце узкого коридорчика на первом этаже кто-то стоял, протягивая к ней длинные тонкие руки. Джесс придушенно вскрикнула и попятилась назад. С бешено колотящимся сердцем она помотала головой, посмотрела туда опять… и даже негромко хохотнула. Нет, конечно же, это был не человек — а старинная вешалка с длинными металлическими плечами, на которых висели несколько черных шерстяных пальто Люси. Черт! Какая же она все-таки дерганая! Уже не первый раз ей чудилось, будто она здесь что-то такое видит. Дом Люси с его темными закутками и сумбурным освещением явно играл с ней злые шутки. Джесс прошла на кухню, к тому месту, где на стене рядом с домашним телефоном телесного цвета висел на канцелярской кнопке бумажный календарь. От допотопного настенного телефонного аппарата тянулся длинный шнур, лежавший на полу поперек плиток, точно развернутая кишка. В доме это был единственный телефон, и за прошедшие дни он еще ни разу не зазвонил. Джесс даже приложила к уху трубку, чтобы убедиться, что там вообще есть гудок. Люси сразу сообщила своей новой работнице, что все, назначенное на каждый конкретный день, непременно отражается в календаре, и теперь требовала, чтобы Джесс проверяла его ежедневно, а то и по несколько раз на дню. К своему расписанию Люси относилась с исключительной серьезностью. Однако в пятницу вечером Джесс забыла свериться с календарем, а когда вчера утром проснулась, то обнаружила, что Люси уже дожидается ее в кухне. Звякнув ключами от автомобиля, та протянула их Джесс. — Куда поедем? — поинтересовалась Джесс. Люси сморщила губы, покачала головой и, закатив глаза, взглядом указала на календарь. Там на этот день значилось: «Люблю посмотреть на людей в Денвере. Обычно возит Фиби, но я ей сказала, что нынче за руль сядешь ты». Люси вскинула брови, словно ожидая, что ее работница начнет протестовать, но, хотя Джесс и не радовала перспектива вновь оказаться в этом городе, по большей части ей все же было любопытно, как там проводит время Люси. Вспомнив об этом, Джесс вздохнула: как потом выяснилось, у Люси оказалась слабость к беспризорным подросткам; старушка даже заговорила с одной девочкой, которая попятилась от нее прочь, вероятно порядком напуганная ее одеянием и безумными глазами. Джесс потерла шею, пытаясь отделаться от чувства вины. Она прожила в этом городе множество лет, однако лишь теперь, вернувшись туда в качестве гостя, прониклась остротой царящих там контрастов. Престарелая женщина перед подъездом с красными растрескавшимися губами и табличкой: «У меня никого нет. Очень нуждаюсь», и куда больше подростков, чем она могла припомнить, с испорченными зубами и пожелтелой кожей, бродящих малыми группками или поодиночке, как та девушка, — в то время как мимо проходят равнодушные ко всему люди в приличной обуви без дырок, уставившись глазами в телефон. Когда они вернулись в Пайн-Лейк, Джесс с наслаждением втянула в себя горный воздух, радуясь возвращению в этот скромный городок. Джесс провела пальцем по квадратикам на календаре, пока не остановилась на сегодняшнем дне, на воскресенье. В квадратике почерком Люси было написано: «Приберись под кроватями. Будь осторожна». Джесс нахмурилась. Склонность к подобным указаниям была вполне в духе Люси, равно как и ее остроумие, и это немыслимое сочетание двух качеств одновременно и забавляло Джесс, и начинало ей досаждать. Она повернулась, чтобы открыть холодильник, и замерла. С десяток, а то и больше желтых стикеров усеивали его дверцу, и каждый нес в себе некое распоряжение: «Позавтракай!» «Убери молоко!» «Не садись за руль!» «Надень пальто!» Джесс прикусила нижнюю губу. Подобные записки Люси оставляла по всему дому. Создавалось впечатление, что временами в ее памяти будто все расплывалось, и старушка словно на какое-то время выпадала из реальности. Джесс считала это кратковременными приступами, внезапными провалами — потому что в целом для восьмидесятилетней женщины Люси была физически крепкой, в ясном уме и вообще в отличной форме. Пока в чугунной сковородке шкварчала яичница, Джесс достала с холодильника деревянный поднос со складными ножками, потом переложила яйца на тарелочку, поместила на поднос, сбоку на тканевую салфетку положила тост с маслом и поставила стакан апельсинового сока. Не один год проработав официанткой, уж что-что, а поднос сервировать она умела. Она тихонько постучала в спальню Люси: — Ваш завтрак! Немного выждав, но не получив ответа, Джесс встревожилась. Сердце екнуло, и женщина вздрогнула, отчего сок слегка плеснулся и по стакану стекла оранжевая струйка, оставив на тряпочной салфетке рыжее пятно. — Люси? Джесс боком толкнула дверь. Люси сидела в своей широкой кровати с балдахином, подоткнув по бокам одеяло и опираясь спиной на деревянное изголовье. Бодрствующая и сияющая улыбкой. У Джесс отлегло. Провалы у Люси длились считаные мгновения, и пока что Джесс не считала, что это серьезная причина для беспокойства. И все же она была первой сиделкой у этой престарелой дамы, а потому чувствовала немалый груз ответственности, легший на ее плечи. Она даже уже планировала пообщаться с доктором, наблюдающим за Люси. — Ты уже сверилась с календарем, Джесс? Та выставила под подносом ножки, поместила его к Люси на колени и с улыбкой кивнула: — Сразу после завтрака приступлю к уборке под кроватями. Но Люси помахала ладонью: — Нет, я не об этом. Я о гостье. Она сегодня будет? Джесс покачала головой. — Фиби? Она вроде не упоминала о том, что сегодня заедет. — Нет, не Фиби. — И Люси устремила взор за окно. Джесс поджала губы, чувствуя себя так, будто запоздало включилась в чей-то разговор. Здесь у нее частенько возникало такое ощущение. Пытаясь сменить тему, она спросила: — А вы, Люси, прожили всю жизнь одна? Старушка сложила руки перед собой. — Не всю жизнь. До восемнадцати лет я жила с матерью. Но потом она умерла, и… — Люси немного помолчала. — Ну, скажем, на самом деле мне было куда тяжелее, нежели я это представляла. Джесс понимающе кивнула. Она в этом возрасте тоже была сама по себе — юная мать-одиночка, которой никто не мог помочь, кроме нее самой. — Ты сделаешь аборт. — Эти слова матери вдребезги разбили в Джесс даже малую надежду на то, что, может быть, хотя бы теперь ее мать станет именно той матерью, о которой она всегда мечтала. Тем человеком, кто подбодрит ее, уверит, что все будет хорошо, кто заставит ее почувствовать, насколько она важна для него. Тем, кто действительно ее любит. Джесс тогда прижала ладони к плоскому еще месту на животе, под пупком, словно у материнских слов имелись зубы, готовые вгрызться в ее плоть. Джесс, конечно, не хотела забеременеть — ей было всего шестнадцать, но когда она увидела на тесте две полоски, ее сердце радостно забилось. Она поняла, что это никакая не ошибка, что ей предназначено родить это дитя, предназначено растить его, любить и лелеять. — Я не стану это делать, — ответила она тихо, но с твердой уверенностью. От недовольства губы у матери стали очень тонкими. Она посмотрела на Джесс своими изможденными, с красными прожилками, глазами. Щеки ее при люминесцентном свете казались особенно ввалившимися. — Тогда убирайся отсюда. — Я понимаю, — ответила Джесс старушке, проглотив застрявший в горле комок. — Я сама большую часть жизни была одна. — Большую? — вскинула бровь Люси. У Джесс напряглись плечи. Как бы ни сблизились они с мистером Кимом, он так никогда и не узнал от нее о Шансе. Когда между ними выросла настоящая, доверительная дружба, Джесс хотела было поделиться с ним своим горем, однако за годы женщина настолько привыкла держать это в себе, что как-то язык не поворачивался ему все рассказать. К тому же в ней не было уверенности, что она заслуживает его сочувствия и вообще его дружбы. Но в Люси присутствовало нечто такое, что даже после считаных дней знакомства сумело успокоить Джесс и заставить ее саму захотеть открыть то потайное место, где она хранила свои секреты. — Мать выгнала меня из дома, узнав, что я беременна. И я некоторое время после этого жила в общежитии. Люси склонила голову набок, посмотрев на Джесс нежно-голубыми глазами, отчего та отвела взгляд. — Должно быть, это было очень тяжело, — молвила Люси. Джесс кивнула, тяжело сглотнув. Она отметила, что Люси ничего не стала спрашивать у нее про беременность. И за это она еще больше прониклась симпатией к хозяйке. — А что произошло после того, как у вас умерла мать? — спросила Джесс. Люси кашлянула, прочищая горло. — Мне остались этот дом и магазин. — Люси посмотрела на свою правую руку, повернула ее ладонью кверху и подушечкой указательного пальца словно провела перед собою замысловатую линию. — Труднее всего справляться самостоятельно оказалось с потерянными концами. И она погрузилась в молчание, уставясь на свою ладонь. Джесс внимательно посмотрела на старушку. За минувшие дни Люси частенько упоминала эти «потерянные концы», причем говорила о них с каким-то особым беспокойством. Словно это были заблудившиеся малыши, за которыми она не в силах была уследить. Джесс несколько раз уже спрашивала об этом Люси, но та лишь отмахивалась, как будто объяснять это для нее было слишком трудно. Джесс рассудила, что со временем она и сама узнает ответ. Внезапно она с испугом заметила, что губы у Люси дрябло повисли, а взгляд стал тусклым и водянистым. Джесс метнулась к ней сбоку: — С вами все в порядке? — Двумя пальцами она нащупала вены на запястье старушки. Кожа у Люси была гладкой и прохладной. — Люси? Вы мне можете ответить? Джесс достала свой мобильник, занесла палец над кнопкой экстренного вызова. — Не стоит устраивать переполох, милочка, — произнесла вдруг старушка, и Джесс с облегчением выдохнула. — Почему вы мне не отвечали? Люси улыбнулась: — Я не могла тебя услышать. — Она откусила от тоста, и масло с него смазалось ей на губы, заблестев белым пятном. — Это было очень шумно. Джесс подавила вздох и поправила на голове хвост, натянув волосы так туго, что даже напряглись уголки глаз. Загадочность этой старушенции иногда очень раздражала. — И что же такое шумело? — осведомилась Джесс. — Мальчик, — легко отозвалась Люси, указав рукой на пол и забавно подняв домиком брови. Что-то стукнулось в носок домашнего башмака Джесс. Вскрикнув, она прижала ладонь к испуганно забившемуся сердцу и посмотрела вниз. У ее ног лежал маленький камешек, похожий на морскую гальку. Она опустилась на корточки, чтобы его взять, но тут ее внимание привлек неясный звук из-под ложа. А потом золотисто-красная оборка на кровати в одном месте вспучилась, точно в материю изнутри ткнулся кончик маленького пальца.