Я просила радостных выпускников с цветами, а получила запустившую себя Баба-Ягу с раздувшимся флюсом и кривоногого дядю Стёпу с лицом младенца. Это у него называется: я пять лет ходил в художку??? Я не ходила ни дня и нарисую точно так же. Полный провал. Такое убожество ни в коем случае нельзя показывать людям. Придётся переделывать. Миллион раз уже убеждалась: хочешь сделать что-то нормально — сделай сам, не найдётся на других. Проблема в том, что рисовать я не умею. Даже тупо перерисовать с оригинала и то не смогу. Этим даром боженька меня обделил при раздаче талантов. Рита такая же бездарность, как и я. Ходили мы с ней на бесплатные курсы пару лет назад, где после парочки занятий нас вежливо попросили больше не мозолить глаза, весьма прозрачно намекнув, что Малевичей хоть и можно штамповать пачками, но выстреливают, становясь известными, лишь единицы. Ян такое же талантище. В этом плане у нас идеальное трио. Хотя нет, Миронов даже ещё хуже, если такое вообще возможно. Мы во всяком случае стараемся, он же и не пытается. Обычного колобка ровно по циркулю не выведет. И как выкручиваться? Караулить у кабинета изо младшеклашек и приманивать их с заговорщицким видом типа: "ч-ч-ч-ч, эй, девочка, шоколадку хочешь? Пойдём чё покажу". Боюсь мои мотивы неправильно интерпретируют. В любом случае реально надо искать того, кто сможет спасти положение. И как можно скорее. И, судя по всему, просить у завучихи заказать новый баннер. Вряд ли она обрадуется, но это ерунда. Главное найти того, кто… Стоп. Над макушкой только что лапочка озарения не загорается. Да у меня же есть один талантливый художник на примете! Идеальный вариант. Задействовать его — это как сорвать джекпот. Одна проблема — уговорить будет непросто. Придётся задействовать всё своё умение "заговаривать зубы". Глава 6. Леди Божья коровка — Пожа-а-алуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — хвостиком семеню за Арсением с самой столовой. Он на третий этаж — я за ним. Он сворачивает за угол — я туда же. Пытается спрятаться в туалете — поджидаю у выхода и скулю через дверь, приводя самые аргументированные доводы в мире из разряда: "очень надо. Баранкин, ну будь человеком". Отказы меня сильно не смущают, как и косые взгляды выходящих из мужского сортира пацанов. Я и так давно заработала по школе репутацию мальца двинутой на извилины. Вообще не парит. Важен результат. — Ты издеваешься? — раздражённо оборачивается ко мне Шевченко, когда я следую за ним и в кабинет русского. — Сколько ещё будешь на мозги капать? — Ну… У меня и завтра в целом на переменах время свободно, — он с тихим воем садится в третьем ряду, забиваясь в дальний уголок у стенки, я же нависаю над ним с умоляющими глазками котика из Шрека. — Пожалуйста! Выручи. Лучше тебя никто не справится. Помоги родине. Помоги школе. Помоги мне-е-е. Ну пожа-а-луйста-а-а… — Нечестно! — наиграно обиженно дуется Чернышевский, наблюдающий за всем с козырных мест у окна. Наиграно, потому что его выдаёт едва сдерживаемый смех. — Я тоже так хочу! Почему меня никто не упрашивает? — Ты умеешь рисовать? — переключаюсь на него, озарённая надеждой. — Не особо. Надежда гаснет толком не успев разгореться. — Вот поэтому и не упрашиваю, — забиваю на Вадика и переключаюсь обратно на Арсения. — Пожалуйста! Век должна буду. Хотя бы просто в ч/б сделай. Разукрасить попробую сама. Мне правда больше некого просить. Ты единственный знакомый, кто может меня спасти. Звенит звонок, но уходить я не тороплюсь. Дожимаю жертву до конца, используя всё моральное давление на чужую совесть, какое могу. Шевченко обречённо вздыхает. — Ты не отстанешь, да? Отрицательно мотаю головой с таким рвением, что в ушах звенит. Нет. Конечно, отстану. Если услышу категоричный отказ. Но пока-то я его не слышу. Зато слышу другое. — Ладно. Серьёзно? Прикольно. Даже на колени не пришлось вставать. Я как бы и не собиралась, гордость тоже какая-никакая имеется, однако на уговоры ушло всего-то пять уроков. И это с вычетом перерыва на какаошко. Пфф. Ерунда вообще. — Ладно, в смысле поможешь? — уточняю я. — Да, да, да. Только умоляю, сгинь уже. — Всё. Исчезла, — радостная вылетаю из класса, но выныриваю из-за проёма обратно. — Чисто уточнить: а когда поможешь? — Арсюша красноречиво взмахивает учебником, показывая как я его достала. — Поняла. Вопросов больше не имею. Тогда сегодня и приступим. Жду в актовом зале после занятий. Я проверила расписание: у тебя семь уроков, — сваливаю от греха подальше, пока в голову ничего не прилетело. Девочек бить нельзя, но мало ли. *** — Думаешь, придёт? — Рита как всегда: сидит на подоконнике, беззаботно болтает ножками и точит сухарики. — Не придёт, ему же хуже. Ринка тогда выследит где он живёт и будет ночевать под дверью, — сидящий рядом Ян тянется к уже практически пустой пачке, но сердито получает по руке. — А ну лапы подобрал! — грозно рычит вечно голодная волчица. — Ты своё уже схомячил. — Жалко что ли? — Жалко у пчёлки. У меня допы через полтора часа, так что мне жизненно необходима нужна дозаправка. Ты же просто жрёшь, чтобы жрать. Домой придёшь и опять будешь жрать. А мне до вечера терпеть. — Да куплю я тебя шаурму, куплю. — Точна-а? — Обещаю. — Ок. Можешь тогда взять одну, — Миронову протягивают казённые сухарики. — Одну, сказала. Вот прожора. Ни стыда, ни совести девушек объедать. Слушаю их стандартные и давно родные перепалки краем уха, потому что во втором заткнут наушник. Обновленный сценарий я всем уже раздала, репетиции поставлены на завтра, но мы сидим в актовом зале в ожидании Арсения. Ритка и Ян кукуют со мной чисто за компанию. У первой пока есть время перед дополнительной биологией, второму в принципе нечем заняться кроме своих компьютерных стрелялок. Эта ленивая жопка нереально тяжела на подъём и любые затеи где нужно выйти из дома отметает на подлёте. В кино и то с неохотой соглашается ехать, предпочитая кинчик по подписке дома. — Это ж детский мультик, — слышу над правым плечом знакомый голос. Пришёл! — Ну и что? Там ведь Супер Кот. Он такой галантный лапочка, — ставлю "Леди Баг" на паузу, сматывая наушники. — Правильно. Француз же. — Сказал так будто это приговор. Стоп, — подозрительно щурюсь. — А ты откуда знаешь, что француз? — Сестра мелкая смотрит, — Шевченко скидывает рюкзак на пол. — Ну давай, показывай что надо делать. — Продул. Деньги на бочку, — Рита вытягивает перед носом Яна ладонь на которую с неохотой ложатся вытащенные из кармана помятые двести рублей. И начатая мятная жвачка. Подруга замечает непонимание Арсения. — Сорян, чувак. Мы поспорили: придёшь ты или нет. — И на что ставила ты? — интересуются у меня, на что мне молча передают сотку. — Я в тебя верила, — обворожительно улыбаюсь. — А вот я рассчитывал на мужскую солидарность. Подводишь, — задвинув сползающие с переносицы очки вздыхает Миронов, соскакивая на пол с приглушённым гулом. — Как понимаю, мы здесь больше не нужны. Пошли, молотилка, — это он зовёт Риту. — Обещанную шавуху куплю. — От всепоглощающего утилизатора слышу, — корча моську и показывая язык его спине следом спархивает с подоконника та. Изящно и бесшумно. — Развлекайтесь, ребятки, — меня коротко целуют в щеку. — Я напишу как заканчивать буду. — Давай, — машу на прощание друзьям и включаюсь в процесс. Запасной баннер (не баннер даже, а скорее широкоформатный ватман) уже заблаговременно подготовлен. Ну, то есть как запасной: слегка подпорченный. Завуч нашла его в подсобке — чуть помятым с одного края и испачканным в паре мест сажей с отпечатками пальцев. Но это не страшно. Обыграем и закрасим. Раскатываю его на полу, зафиксировав уголки учебниками и протягиваю напарнику карандаш. — Не надо. У меня свои инструменты, — Арсений достаёт громоздкий футляр-пенал, где систематизировано разложены маркеры для скетчинга всех оттенков и целый ряд чёрнографитных карандашей для профессионального рисования. — Командуй. Командую. Кратко излагаю концепцию, которую даже в воображении смутно себе представляю: слева девушка-выпускница, справа парень-выпускник, большими буквами поздравление и… что-то. Что-то красивое, где можно оставить пожелания и прикрепить фотки. Объясняю не очень вразумительно, но меня не переспрашивают, принимаясь за работу. В следующие минуты понимаю, что я тут как бы не нужна. Шевченко, удобно примостившийся на четвереньках, сосредоточен и молчалив. Включать обратно недосмотренную серию как-то невежливо, поэтому решаю метнуться до буфета, возвращаясь минут через десять с булочками и соком. За это время Арсений даже позы не сменил, зато на белой пористой бумаге успевает появиться набросок заказанной девушки. — Круто, — я знала, что не ошиблась с выбором! — Будешь? — протягиваю ему выпечку. — Нет. Нет так нет. Усаживаюсь рядышком, вскрывая трубочку и протыкая фольгу на маленькой коробочке. — Ты учишься в художке? — Нет. — Но учился? — Нет. — Да ладно? Самоучка? — Вроде того. — Клёво. Это реально талант. — Наверное. — Я полный ноль в рисовании. Даже на изо выше четвёрки не получаю. Рисовали мы как-то фарфоровую сову, ну ты видел, наверное, статуэтку в кабинете, так у меня получилась чайка с недоразвитыми крыльями. Может тебе чем помочь? — Прекрати тарахтеть без умолку, — одёргивают меня. — Очень поможешь.