— Сам удивлён, но нет. Почему-то ты её даже не напугала. Но всё же могла бы быть и потактичнее. — Нельзя. Пусть сразу понимает, во что ввязывается. Почему ты не рассказывал о ней? — Вот поэтому и не рассказывал. Да и потому что особо пока не о чем, — соседнее место со мной прогибается под увесистой тушкой сорокалетнего дядьки, решившего прилечь. — А твоё свидание как прошло? — Замечательно, — вырывается из меня на энтузиазме. — Вадик, он… — у меня много для него определений есть, но ограничиваюсь одним. Самым ёмким. — Клёвый. — Да уж вижу по сияющим глазам. Ой. — Так заметно? — Что моя девочка влюбилась? Я отец, мне очевидно. — Ну не-е-е… Не влюбилась, — прекращая на сегодня попытки давиться классическим соцреализмом, решительно закрываю лежащую на коленях книгу. — Он мне нравится, даже очень, но любовь ли это… Пока под вопросом. — И не торопись в таком вопросе. Успеешь ещё наломать дров. — Не мешайте мне, уважаемый, совершать ошибки! Это всё пойдет для роста личности. Меня с улыбкой притягивают к себе, обнимая за плечи. Удобно пристраиваюсь у папы под крылышком, нюхая горьковатый привкус одеколона, которым он пользуется сколько я себя помню. Удивительная особенность запахов переносить тебя в прошлое. Сразу перед глазами всплывают картинки, где я счастливая со всех ног бегу к нему каждый раз, когда он забирает меня из садика. Папа хватает меня в охапку, прижимает к себе, а я утыкаюсь носом в его одежду, вдыхая остаточный шлейф, не успевавший выветриться за столько часов. Вспоминаются наши многочисленные прогулки по паркам. Поездки по всевозможным аттракционам, зоопаркам, циркам и музеям. Новогодние утренники. Собирание моделек под покраску, один такой замок до сих пор в гостиной на стенке стоит. Мучились несколько месяцев. Совместная зубрёжка уроков. Просмотры ужастиков перед сном, начиная где-то с пятилетнего возраста. А как он несколько суток подряд шил моим куклам наряды? Истыкал тогда все пальцы иголкой. А всё потому, что родители Вики Потаповой из соседнего подъезда купили той трёхэтажный дом для Барби, с мебелью и целым гардеробом. Очень красивым гардеробом, который мы на том момент позволить себе не могли. Да. Нам всегда было чудесно вдвоём. И я никогда не жалела, что росла в неполной семье. Не о чем жалеть, когда один человек умел совмещать в себе всё, что было так важно и нужно для маленькой девочки. Размышляю обо всём этом с ноткой приятной точки, пока мы умиротворённо лежим в тишине. — Слушай, а если серьёзно, — первым нарушает молчание папа. — Как тебе Лена? Я не знаю, получится ли у нас что-то, но если ты против нового человека в доме… — Ни слова больше, — торможу его сердитым хлопком по груди. — Хочешь свалить на других ответственность за потенциальную перспективу одиночества в старости? Не выйдет! В мои планы не входит, чтобы ты, беззубый, брюзгливый и немощный на смертном одре клевал мою совесть. — У кого-то слишком богатое воображение, тебе никто не говорил? — Да это так, короткая зарисовка на свободную тему. Но если без шуток: через годик-другой я упорхну в суровую взрослую реальность. И кто тогда будет варить тебе пельмени? Нет. Неважно, поладим ли мы с твоей Еленой. Важно, чтобы поладили вы. Если ты её полюбишь, то и я тоже, — с нежностью прижимаюсь к нему ещё сильнее. — У меня лишь одно условие: хотелки дочери первее остальных! Я вне очереди. — Это даже не обсуждается, — заботливо целуют меня в макушку. — Ты навсегда моя главная женщина. — То-то же! — удовлетворённо мурлычу, собираясь ещё добавить, что "мачехой" с их позволения я никого звать не буду, но меня прерывает нагло вторгшаяся в царящую идиллию настойчивая дверная трель. Кто-то прям палец вжал в кнопку и держит. Опять сосед пьяный номера квартир перепутал? — Если это какой-нибудь твой очередной Ромео, я скину его в шахту лифта, — неохотно поднимается с пригретого места родитель. — Порядочные юноши в такой час без спроса не заявляются. — Только скидывай осторожно, — с удовольствием потягиваюсь, хрустя суставами. — А то придётся закупаться апельсинами и навещать бедолагу в больнице. Вылезать с пригретого места ужас как неохота, поэтому подавив подступивший зевок, настраиваю слуховые локаторы и прислушиваюсь. Можно было не стараться. Легко узнаваемый голос друга, донёсшийся из коридора, можно услышать даже на другом конце полушария. — Здрасте, дядя Дима. Срочное дело. Прям жопа горит. Красный уровень тревоги, — Ян влетает ко мне и плашмя падает моськой в уже и без того примятую головой отца подушку. Ойкает, снимает очки, потирает переносицу и повторно приветствует лбом розовые вензельки на наволочке. — Ри-и-на-а-а, — приглушённо скулит он. — Помоги-и-и. Во даёт. — Где пожар? — Рита опять умотала на свиданку. — Знаю. Какой-то парень с совместных допов. А в чём проблема-то? — А проблема в том, что она должна была идти на свидание со мной. А не с ним. — С фига ли? Миронов гневно вскидывает на меня голову, светя пунцовыми щеками. — Потому что я влюблён в эту вертихвостку, а она не понимает намёков! Глава 13. Павелецкий вокзал Давлюсь воздухом до такой степени, что меня накрывает неконтролируемый приступ кашля. Аж до слёз пробивает, а в горле появляется горечь. — Ты тоже это слышал? — хриплю я размытому силуэту папы, попавшему в поле зрения. Любопытная моська не смогла пройти мимо. — О, да… Один момент, без меня только не начинайте, — прыткой грациозной ланью он ускакивает на кухню, возвращаясь через несколько секунд с бутылкой пива и шуршащим пакетом чипсов. Удобно проваливается в моё кресло-мешок, валяющийся у шкафа и с характерным шипением вскрывает крышку. — Вот теперь начинайте. — Не уверена, что хочу это слышать… Эй, — невесело пихаю валяющееся тело Яна ногой. — Ты когда успел? Обязательно было всё портить? — Я нечаянно, — бурчат неразборчиво в подушку. — За нечаянно бьют отчаянно. Ладно. Давай разбираться по нарастающей. Выкладывай, чего у вас там творится? Друг сердито вскакивает. — У нас ничего, в том и проблема. Тормоз она. И эгоистка. Мы забились на сегодня, а она звонит за десять минут до выхода и "ой, прости. Меня тут на кофе приглашают, ля-ля-ля, тополя. Ты ж не обидишься?". А я, блин, обиделся! — Тпрууу, к этому мы ещё дойдём, — торможу его я, чувствуя как закипает, булькая, серая жидкость в черепной коробке. — Мне, пожалуйста, с момента, где ты влюблён. Меня вот этот факт особенно сильно интересует! — Тебе рассказать, как это делается? — Мне рассказать, как это СЛУЧИЛОСЬ! КОГДА, А ГЛАВНОЕ, ПОЧЕМУ Я УЗНАЮ ПОСЛЕДНЕЙ? — Не ори, — демонстративно вычищают пальцем шум из ушной раковины. — Не последней. Рита вон тоже ни бельмеса. Или придуривается, чтоб ничего не менять. — Склоняюсь к первому. Я её лучшая подруга. Я бы знала. — Ну вот мне тоже предпочтительнее думать, что это она бестолочь, а не я жалок со своими бесполезными попытками. — Смотря что за попытки. Предложение "просто прогуляться" в вашем случае несёт стандартно дружеский подтекст. — И предложение нам с ней замутить тоже дружеский несёт? Всплескиваю руками слишком рьяно, снося прикроватную лампу. — ЧЕГО? — со скулением нянчу ушибленный локоть. — Это ты его… вслух озвучивал? Когда она была в сознании? Ян нашаривает свои окуляры только для того, чтобы смерить меня всепожинающим уничижительным взором. — Тупее вопроса не придумалось? — Ну… вдруг… — Не поверишь, она была очень даже в здравом уме. Точно не контуженая. Максимум, расстроенная после расставания с этим своим Лёшей. — И что ответила? — Ничего. Решила, что это шутка, поржала и забыла. — Может потому что ты шут и воспринимать тебя иначе сложно? — замечаю я осторожно. — В таком деле ведь нужен другой подход, — вопросительно поднимаю голову на папу. — Правильно же говорю? — Ты меня спрашиваешь? — сыпя крошками на джинсы переспрашивает родитель. — За сорок лет я так и не понял, что творится в женских головах. Тем более в тех, где ещё царит пубертатный период. — Прекрасно. Снова никакой помощи. Мужчина, вы будете хоть когда-нибудь полезны когда дело касается советов? — Я разведённый отец-одиночка, воспитывающий дочь-подростка. Со средненькой квартирой в Подмосковье и ездящий на стареньком Форде. У меня для Яна только один совет: не женись, дружок. Поседеешь пока будешь делить имущество. — Отлично, папа, — салютую ему кулаком. — Так держать. Ты прирождённый мотиватор. Если надумаешь открывать онлайн-тренинги по повышению самооценки — не бери суицидников. Всё равно не сможешь им помочь. Что касается тебя… — суровый взор обращается на Миронова. — Я так и не получила подробностей. То, что десять лет дружбы насмарку, это уже понятно. Но когда и где, очкарик ты недоделанный, тебя стукнуло озарение? — Почему сразу-то насмарку? — обижается он. — Потому что если у вас не получится, вы больше не сможете общаться как прежде. А мне придётся разрываться между вами, выслушивать массы взаимного негатива, но копить всё в себе, чтобы не уничтожить хотя бы память о лучших временах, — начинаю тараторить на запале, но затормозить уже не получается. Ещё и подпрыгиваю в такт интонации, активно жестикулируя. — Каждый будет требовать своей доли внимания, злиться и ревновать. Искать подвох, пытаться перетянуть меня на свою сторону. После чего, рано или поздно, градус давления подскочит настолько, что вы поставите меня перед выбором. Который я не смогу сделать, так как вы оба мне дороги! О чем, разумеется, я каждому и сообщу, на что получу ещё больше обиды! Итог: мы все трое разругаемся окончательно и навсегда! — последние слова срываются на крик крякающей чайки и резко обрываются, повиснув в повисшей тишине. Ну и чего они все на меня так смотрят? — Воу. Вот это ты, конечно, загнула, — присвистывает родитель, отпивая пиво. — И это я ещё депрессивный. — Да уж, — подофигевши почёсывает затылок Ян. — А ты не рассматривала вариант, что у нас… ну, может получиться? И что станет не хуже, чем есть сейчас? — Такой шанс маловероятен, — резонно замечаю я.