Гордей пошатнулся, ощущая, как насторожилась Белка. Попятился. Сел… – Тебе плохо? – всполошилась его девочка. – Нет. Мне хорошо, – усмехнулся Фокин, тычась в Белкин плоский животик. Когда-нибудь в нем будет расти еще один их малыш. Да он, блядь, счастливчик! А она… Боже, какие глупости она все-таки напридумывала. Наверное, дело в возрасте. Белка просто не может понять, как это… Когда ждешь-ждешь… Столько ждешь, что уже и не надеешься, а потом – бах! – Ты в душ не передумала идти? – Нет, – шепнула она, порхая пальчиками в его волосах, – а что? – А то мне тоже надо. Остыть, – хохотнул, не особенно надеясь, что она поймет, на что он намекает. А она поняла. Заалела… И убежала, чмокнув дремлющего сыночка в щеку. Глядя ей вслед, Фокин нащупал в кармане телефон. Покрутил в руках, оттягивая неизбежное. Оправдывая себя тем, что о таком говорить лучше глядя глаза в глаза. А потом все же набрал Ромашову. Та ответила далеко не стразу. Ну как ответила? Просто приняла вызов. Фокин тоже помолчал, прежде чем задать резонный вопрос: – Ну и нахуя? – Ты про что? – Лен, я все знаю. И как ты мне жену хотела накрутить, разыгрывая спектакль в кабинете, и что проверки на меня посыпались не без твоего непосредственного участия, и что тебя люди Гатоева купили. О последнем Фокин бил наобум. Но судя по реакции его когда-то любовницы, попал точно в цель. – И что? Ты прекрасно понимаешь, что проверки тебе ничем не грозили! – Тогда тем более, чего ты добилась? Не слишком ли мелкая месть? – Да какая месть, Гордей?! Я ведь тоже кое-что знаю. Например, что выродок этой твари вовсе не от тебя. И что… – Рот закрой. Ты о моей жене так говорить не будешь. – Да тебе спасибо нужно мне сказать за то, что я попыталась тебя от нее избавить. Ты же сейчас не в себе! В любви весь, да, Фокин? Ну, конечно… Молоденькая, благодарная… Старается, наверное, угодить… В рот глядит. А тебе ж только это и надо… Ленка несла какой-то бред, захлебываясь в рыданиях. – Заявление пиши. Я предупреждал. – Думаешь, ты ей нужен? Какой же ты дурак! Вы все дураки… Вас молодой сучке развести не составляет никакого труда… И ребенка чужого повесить. – Завтра. Без отработки. – А она, небось, дает тебе, а ее потом тошнит… Этого уже Фокин слушать не стал. Оборвал вызов. Выругался, отбросив телефон в сторону. И что самое интересное – понимал ведь, что это все бред, а все равно Ленкины слова в голове засели. – Она врет все, – раздался срывающийся шепот за спиной. Гордей крутанулся. Белка стояла в дверном проеме и, видно, услышала если не все, то многое. – Белка… – Меня не тошнит! Я даже представить не могу, что меня кто-то другой тронет. – Ну и не представляй, – осип Фокин. – Потому что этому не бывать. Я тебя не отпущу. Ты моя навсегда теперь… – Твоя, – кивнула Белка и на носочках побежала к нему. – Белочка, я сейчас немного сам не свой… Лучше не надо. Сорвусь. – Не надо? А я… я, может, хочу! – Белка… Белка поджала губы, развязала поясок и позволила халатику соскользнуть на пол. – Гор ведь… – Он спит! – Не надо… через силу… Белка. Мы вполне можем подождать, пока ты ко мне привыкнешь. – Ну какой ты глупый! Взрослый, а ничего не понимаешь. – Что я должен понять? – Я люблю тебя. Очень. Не могу без тебя… Она жутко стеснялась. И говоря эти слова, сама того не осознавая, обнимала себя руками, прикрывая все то, что буквально секунду назад с такой смелостью предлагала. Фокин с ума сходил от этой картины. От ее слов… В которые просто не верилось. Да только разве эти глаза могут врать? Он шагнул вперед. Нетвердой рукой взял за руку, открывая девочку для себя. Поцеловал судорожно сжатый кулачок. – И я тебя люблю, маленькая. Белкина тяжелая грудь дрогнула. Она всхлипнула. Упала в его руки, позволяя себя целовать. Так жарко и сладко, что голова кружилась, и не было никаких сил остановиться. До спальни не дошли. Только спящего сынишку к окну отвернули на всякий случай. И на диван упали. Точней, она упала, а он нырнул головой между ног и… Стыд какой! Она же там вся испачкалась и… – Гордей… – Вкусная. Ты такая вкусная… Белка распласталась под ним, уже ничему не сопротивляясь. Проваливаясь в вязкое болото чувственности, желаний, неги… У-ле-та-я. И тут же ощущая, как он начинает неумолимо в нее внедряться, заставляя подчиниться вторжению конвульсивно сжавшиеся мышцы. – Ты как? Больно? Оно было! Да… Но удовольствия оказалось больше. Белка замотала головой, давая команду продолжать. И даже сама сделала первый робкий шаг навстречу, качнув бедрами. – Черт, Белка. А презервативы? – А они обязательны? – Ты хочешь второго? – хмыкнул Фокин, вжимаясь мокрым лбом в ее. – А ты нет? – всхлипнула. Нет, конечно! В смысле, да, но не сейчас. Она ведь еще такая юная, и не видела ничего в этой жизни, а он хотел показать! Тогда Фокин еще не знал, что дети этому не помеха. Ему это показала Белка. Родив ему через год одну дочь, а еще через два – вторую. – Эй! Гордей… Дети уснули. – А? – Спрашиваю, ты ко мне идешь? Или здесь спать будешь? Фокин сонно моргнул, разглядывая чинно лежащих в своих кроватках мелких. Гору пять, Фариде скоро четыре, а Милке – два. Он и не заметил, как уснул, читая им сказки. – Что за вопросы, – вскочил, прохаживаясь по крутым бедрам жены ладонями. С рождением детей Белка немного округлилась, но ей это только на пользу пошло. Фокин прям зубами скрипел, отмечая, какими взглядами ее провожали другие мужчины. К счастью, его девочка на это не обращала никакого внимания. – Устала? – От чего? Плавать в океане и объедаться фруктами? – усмехнулась Белка. Ох, как же ему нравилось, какой она рядом с ним стала. Уверенной, игривой, в чем-то даже провокационной и дерзкой. Конечно, только наедине. Для него… – Ты еще с Алиханом переписывалась. Алихан был Белкиным земляком. Именно ему она передала в управление свои виноградники, когда Гатоева сняли с должности не без его участия. – Да он просто пересказывал последние сплетни… – Значит, ты у меня еще бодрячком? – усмехнулся Гордей, стаскивая с себя шорты вместе с трусами. – Я? Не знаю. А вот ты, как я погляжу, точно да, – облизалась Белка. Фокин откинул голову, хохоча. Потом кивнул и, поглаживая себя неторопливо, будто павлин, двинулся к жене. – Поможешь с этим? КОНЕЦ