– А вы верите в астрологию, Ульф? Вопрос был настолько внезапным, что Ульфу понадобилось секунда или две, чтобы собраться с мыслями. – В астрологию? Нет, конечно. Да кто в это верит? – Ну, а я пишу для газеты астрологические прогнозы, – сказал Оке. – Вам это, наверное, покажется глупым, но пишу. Верить я в это, конечно, не верю, но ведь в наше время нам, журналистам, часто приходится писать о том, во что мы не верим. – Например? – Ну, хотя бы хвалебные передовые на темы, которые мы вообще-то ненавидим, но которые соответствуют политике компании. Не верьте всему, что вы читаете о свободе прессы, – Оке рассмеялся. – Вообще-то теперь такое время, что лучше совсем ни во что не верить. Ульф почувствовал, что не может с этим согласиться. – Но именно этого-то и хотят от нас всякие демагоги, верно? Этого-то они и добиваются: убедить людей, что все новости, которые они читают, – просто-напросто выдумка. – Ваша правда, – ответил Оке. – Может, мне стоит сказать это немного по-другому: не стоит удивляться неискренности. Они подошли ко входу в ресторан. Красную маркизу у них над головами мягко шевелил долетавший с моря ветерок, который принес какой-то непонятный запах – будто что-то сгорело, подумал Ульф, но точно сказать было нельзя. Оке был знаком с женщиной, встретившей их у входа, и она быстро нашла для них столик. Оставив им меню, она ушла. – Эта дама, – понизив голос, сообщил Оке, – замужем за человеком, который контролирует половину наркотрафика в городе. Этот ресторан он купил ей на день рождения. Ульф что-то такое уже об этом слышал, но не подал виду. Он надеялся, что Оке не станет развивать эту тему и вдаваться в конкретные детали, а то ему придется волей-неволей начинать еще одно расследование. Поэтому он сказал: – Неужели хоть кто-нибудь из ваших читателей верит в астрологию? Оке поймал взгляд официанта. Тот направился к их столу, но Оке сделал ему рукой какой-то знак и он, кивнув, удалился на кухню. – Заказал нам минералки, – обронил журналист. – Надеюсь, вы не возражаете? Кстати, я плачу. Ульф помотал головой. – Боюсь, этого никак нельзя. Я тут в связи со службой. Если бы вы оплатили счет, мне пришлось бы декларировать это как дар, заполнять бесконечные бумажки и так далее. Оке воспринял это достойно. – Тогда, значит, по-датски? Разделим счет? – Да, это лучший вариант. Принесли воду, и, пока они делали заказ, Оке разлил ее по бокалам. – Вы так и не сказали, почему хотели со мной встретиться, – заметил он. – Когда мы были еще в редакции, вы показали мне свою карточку, но, кажется, не упомянули, в чем, собственно, дело? – Разве не упомянул? – переспросил Ульф. И тут ему кое-что пришло в голову: – Но ведь если вы пишете астрологические прогнозы, то, наверное, уже знаете, в чем дело? Оке ухмыльнулся. – А, это. Вы же наверняка знаете эту историю – про редактора, который пишет астрологу своей газеты: «Как вы уже знаете, вы уволены». – Он сделал паузу. – То есть еще до того, как ему сообщили об увольнении. – Да, – сказал Ульф. – Я понял, в чем соль. – В общем, вы собирались рассказать, о чем вы хотели поговорить. Думаю, мне не нужно объяснять вам наши взгляды на источники. Мы их не раскрываем. Ульф заверил журналиста, что он прекрасно осведомлен о политике газеты. – Я здесь вовсе не для того, чтобы задавать вопросы об источниках. – Это хорошо, потому что я на них отвечать не собираюсь. Ульф подождал еще несколько секунд, а потом сказал: – Нильс Седерстрём. Оке раскрыл рот, а потом снова закрыл его. Ульф нахмурился. Он истолковал это как знак, что любые вопросы на эту тему будут встречены отказом. Конечно, ничего другого он и не ожидал: в конце концов, скандал есть скандал, и, если существовала политика насчет конфиденциальности источников, почему бы не существовать запрету на огласку их секретов. Но тут Оке, наконец, ответил: – Какой Нильс? – Седерстрём. Который писатель. Оке явно колебался, будто не знал, что ответить. В конце концов он произнес: – А-а, этот. Да, конечно. Ульфу это показалось странным. Оке собирался написать громкую статью, так или иначе разоблачающую Нильса, так что писатель наверняка должен был занимать его мысли. И все же он выказывал по отношению к Седерстрёму удивительное равнодушие, вплоть до того, что ему пришлось напомнить, о каком именно Нильсе идет речь. – Я видел вашу статью, – сказал Ульф. Оке в ответ промолчал – только кивнул. – Захватывающее чтение, – продолжил Ульф. – С начала и до самого конца, которого, согласитесь, нет. Оке продолжал молча смотреть на него. – Я имею в виду тот интригующий пассаж, – добавил Ульф, – где вы обещаете сообщить о Нильсе нечто очень важное – на следующей неделе. Это-то меня и заинтересовало, и я надеюсь, что мы можем об этом поговорить. Оке внезапно расслабился. – А-а, это, – сказал он. – Ну, мне жаль вас разочаровывать, но думаю, что продолжения все-таки не будет. Ульф был озадачен. – Но там говорится… – Иногда приходится подогревать читательский интерес, – прервал его Оке. – Все так делают. Но у нас не всегда есть возможность выполнить обещанное, и поэтому приходится придумывать новые темы. Главное – кинуть публике кость. – Так, значит, вы позволите Нильсу сорваться с крючка? Эта метафора явно заставила Оке нервничать: он отвел взгляд, избегая смотреть Ульфу в глаза. – Решение принимать не мне, – ответил он безо всякого выражения, – а редакции. – Вы не расскажете мне, как именно вы собирались его разоблачить? Оке резко повернулся и посмотрел на него. Теперь это был закаленный журналист, не собирающийся уступать нажиму со стороны властей. – Прошу прощения, но этого я сделать никак не могу. Но скажу вам вот что: поскольку доказательств у нас не было, то редактор решила немного поперчить статью. И в этом случае я совершенно с ней согласен. Она сказала, что иначе получается слишком пресно. – Доказательств чему? – Я же сказал: об этом я говорить не могу. Ульф попробовал зайти с другой стороны. – А что вы думаете о самом Нильсе? Лично вы? Но Оке уже полностью овладел собой. На этот вопрос он, сухо улыбнувшись, ответил: – Я его совсем не знаю. – Совсем? Но вы же написали о нем статью. Это замечание попало в цель, и Оке принялся оправдываться: – Мы, кажется, знакомы. Но это не то же самое, что знать человека. – Но должны же вы были хоть что-то запомнить. Не мог же он вообще не оставить о себе никакого впечатления. Оке задумался. – Да, впечатление он на меня произвел. Я бы сказал, он именно такой, как в своих книгах. Крутой мужик. – Просто крутой мужик? И все? Оке кивнул. – Стоит только завести о нем разговор, как тут же поминают Хемингуэя, хотя по большей части никто и не знает, кто он такой. Но я бы сказал, это сравнение вполне разумно. Он – наш шведский Хемингуэй.