Вот только и терять город император не хотел! Увы, отзывая хилиархии из Италии, он грубо просчитался насчет норманнов: те не просто захватили Апулию, но сумели блокировать последнюю твердыню как с суши, так и с моря. Базилевс-то был уверен, что город-крепость выстоит, пока в его порт будут прибывать корабли с провизией, оружием и отрядами воинов, достаточными для поддержания обороны. Тогда силы норманн были бы последовательно перемолоты на мощных городских стенах, и в конце концов им пришлось бы отступить. А к этому времени Роман всерьез надеялся завершить войну в Азии, разбив агарян в решающем сражении, и отправиться с войском в Апулию. Уж его клибанофоры показали бы норманнским рыцарям, кто лучший конный воин! Однако он недооценил Роберта Гвискара, впервые воспользовавшегося флотом для блокады ромейского города: соединив цепями свои корабли и окружив ими порт, он исключил возможность прихода помощи осажденным по морю. А в распоряжении базилевса не осталось боевых кораблей – спасибо треклятым русам из Таматархи, сжегшим последние дромоны и панфилы! Увы, постройка боевых судов дорого обходится казне, и с начала правления Диогена вопрос выделения денег стоял жестко: или возрождение флота, или возрождение армии. То есть на самом деле вопрос этот никак не стоял, для спасения империи, прежде всего, необходимо боеспособное войско – что тогда, что сейчас. Скрепя сердце Диоген был готов пожертвовать Бари и Апулией, где жило греческое население, держащееся за Византию. Так же как признал захват русами катепанства Херсона и Сугдеи, потерю Готии в Таврии, не заключив, впрочем, мира с их архонтом, Ростиславом. Но у него не было флота, а значит, не было и возможности вернуть и защитить удаленные анклавы империи. Однако еще зимой прошлого года все неожиданно переменилось: дож Республики Святого Марка Доменико Контарини предложил базилевсу помощь в борьбе с норманнами. Это был вовсе не щедрый жест доброй воли: венецианец преследовал свои интересы. Ведь в случае захвата Бари Гвискар получал мощную военно-морскую базу в Апулии, на юго-восточном побережье Италии. Это, в свою очередь, позволяло ему наносить удары по торговым маршрутам, проходящим сквозь пролив Отранто – морские ворота Адриатики (одноименный город-порт был захвачен им год назад). Имея сильный флот, республика не имела достаточного количества воинов, чтобы бороться с господствующими на юге Италии норманнами. А союз с Константинополем давал обеим сторонам возможность сокрушить врага как на море, так и на суше. Надо сказать, что Венеция была давней союзницей империи. Сильный боевой флот островного анклава оказал существенную помощь еще Юстиниану в войне с готами, а позже венецианские корабли сражались вместе с ромейскими эскадрами против арабов. Основанная римскими гражданами, укрывшимися от гуннов на изолированных островах Адриатики, Венеция столетиями оставалась под властью Константинополя. А во время нашествия лангобардов в город перебрались многие богатые ромеи, вложившие свои средства в развитие торгового и военного флотов будущей республики. Свою независимость Венеция получила во время противостояния империи и франков, еще десятилетиями оставаясь под формальным протекторатом базилевсов. Таким образом, Республика Святого Марка действительно была давним и надежным союзником, связанным с ромеями кровным родством, а в глубине души Диоген и вовсе воспринимал ее частью своих владений. Потому предложению дожа Контарини Роман очень обрадовался, приняв его как знамение свыше, и даже не особенно воспротивился условиям, выдвинутым венецианцами в качестве платы за помощь. Свободная и беспошлинная торговля на территории империи и часть торговых рядов в Константинополе – разве это не справедливая цена за кровь, что прольют моряки республики в схватках с норманнами? Но тут нашла коса на камень: предложение Доменико было резко отвергнуто супругой, Евдокией. Тут стоит понимать тонкости восхождения Диогена на трон – хоть он и значительно подвинул семейство Дука от престола, но ведь его императрица-супруга была матерью шести детей Константина! И трое ее старших сыновей – Михаил, Андроник и Константин приняли титул базилевса вместе с Романом. Последний получил полный контроль над армией, младшие Дуки лишь именовались императорами, но гражданская власть оказалась сосредоточена в руках василиссы. Пока Роман возрождал войско, жена сделала все, чтобы найти деньги, обеспечившие успех его походов. Однако предложение венецианцев она неожиданно отвергла, хотя Диоген и был готов его принять. Тем не менее военному лидеру ромеев хватило ума не пытаться оспорить решение возлюбленной – слишком много врагов он себе нажил в столице, а слухи о его желании свергнуть императрицу и ее старших сыновей ходили даже в действующей армии. Поэтому Роман воздержался от обсуждения союза с венецианцами до встречи с императрицей, в то же время попросив посланника хоть как-то помочь Бари в залог будущего соглашения. Дож Контарини, известный своей расчетливостью и мудростью, неожиданно откликнулся на просьбу Диогена. Впрочем, скорее всего, это было не проявлением благородства – хотя кто наверняка может знать истинные мотивы его поступков? – а следствием тонкого расчета и оправданного риска. Как бы то ни было, в январе 1069 года небольшая венецианская флотилия неожиданно атаковала блокировавшие город драккары норманнов. Связав их боем, боевые галеры позволили войти в гавань малому каравану торговых судов с оружием, провиантом и незначительным контингентом наемников из далматских славян. Правда, очухавшиеся норманны отогнали дерзких налетчиков и блокировали экипажи торговых судов в Бари – тем самым пополнив ими число защитников города. Дож сделал первый шаг, и поспешивший вернуться в столицу Диоген принялся уговаривать Евдокию уже формально подтвердить сложившийся союз. Тем более что когда до Константинополя дошел слух о храбрости венецианских моряков, простой народ и стратиоты горячо поддержали идею союза с Республикой Святого Марка. Однако в столице всем правил не народ, а императрица и ее приближенные. Василисса была женщиной умной и волевой и первый натиск супруга, уверяющего ее в необходимости принять помощь от Контарини, отразила с ледяным спокойствием, подробно аргументируя свою позицию. Как оказалось, Республика Святого Марка уже очень давно пользовалась значительными торговыми привилегиями в ущерб ромейским купцам. Так, еще император Василий Второй в семь раз снизил пошлины на венецианские товары и в два раза – пошлины на заходящие в столицу корабли. А кроме того, позволил венецианцам напрямую обращаться к великому логофету – одному из высших сановных лиц империи – для решения своих вопросов. Но, в свою очередь, республиканцы обещали предоставить любое количество судов для переброски войск в ту же Апулию! Это был очень сильный аргумент – ведь союзники по-прежнему пользовались предоставленными им льготами, что позволило венецианцам взять под контроль торговлю с Востоком! Фактически крайне дорогостоящие пряности и шелка, а также сахар и благовония попадали в германские и франкские земли именно через республику, принося ей огромные прибыли. Однако трезво поразмыслив, Роман вновь вернулся к обсуждению с женой вопроса противостояния Гвискару. Да, выходило, что дож обязан предоставить ему корабли для переброски войск в Апулию. Транспортные корабли. Но не боевой флот, который смог бы прикрыть перевозку ромейской армии или прорвать блокаду Бари. И потом, император прибыл в столицу в сопровождении лишь тагмы стратилатов. А сколько людей он мог реально погрузить на корабли, не оголяя азиатские фемы? Чуть более четырех сотен клибанофоров и три тысячи топороносцев-варягов. Прочие гвардейские тагмы было просто необходимо оставить в Константинополе, да и числом они никогда не превосходили полутора тысяч человек. Нет, все равно выходило, что не так уж и мало сил для переброски в Италию, особенно учитывая их боеспособность – вот только хватило бы их для победы над норманнами? Последние, кстати, тоже воины весьма свирепые и умелые, и действия наемников де Байоля только убедили базилевса в справедливости данного суждения. Так что для окончательной победы венецианские галеры были просто необходимы – небольшие, юркие галеи и мощные хеландии, копированные с ромейских дромонов. Но главное – их отлично обученные и храбрые экипажи! Эти мысли он озвучил Евдокии, но та уперлась, даже не желая слышать доводов супруга. Уж лучше потерять один город, чем поставить империю в полную зависимость от венецианской торговли! Что же, это был справедливый аргумент, с которым император даже не пытался спорить, но желание дать бой норманнам и изгнать их из Апулии никуда не ушло. Бессонную ночь Роман провел в размышлениях, но в конце концов сумел найти выход из сложившейся ситуации! Венецианцы держались за торговлю с Востоком, но нашествие агарян прервало многие торговые маршруты, ведущие с далекого Востока в азиатские фемы империи. Теперь они сменили направление на север, проходя через земли аланов и русов архонта Ростислава, требующего нынче именовать себя кесарем. Он взял под контроль все ромейские порты и крепости на побережье Таврии, и хотя он не мешал торговле, но свой интерес соблюдал крепко и быстро обогащался. При этом никаких беспошлинных соглашений с венецианцами он не заключал, что здорово мешало их торговле. У Диогена более не было собственного флота, способного воздать русам и разбойникам-касогам за нападения на Халдию и гибель ромейских моряков. А вот у дожа он был! И после всех раздумий Роман решился на следующее предложение: в обмен на военную помощь против норманнов он передаст в управление венецианцам Херсон и Сугдею с правом беспошлинного прохода проливов и сохранением торговых привилегий уже для собственных купцов в Русском море. К слову, Евдокия, узнав о конечном решении мужа, была очень удивлена и в то же время обрадована столь удачному дипломатическому ходу. Ибо, по сути, Роман отдавал дожу то, чем уже не владел и что не имел сил вернуть. Доменико согласился не сразу, условия нового соглашения явно не удовлетворяли его изначальному запросу. И то, что он уже ввязался в войну, на деле ничего не значило: заключит дож с Гвискаром тайное соглашение, и следующей же ночью венецианцы, усилившие гарнизон Бари, тайно откроют городские ворота. Такое уже не раз было, такое еще не раз будет, и базилевс ясно осознавал риск предательства союзников. Потому и старался найти условия, какие могли несколько уравновесить полную отмену торговых пошлин. Но, с другой стороны, терять из-за собственного вероломства уже имеющиеся льготы республиканцам было не с руки, а порты Таврии, коими завершались пешие торговые маршруты с Востока, оставались лакомым кусочком, даже несмотря на неизбежность столкновения с русами Таматархи. В конце концов, у дожа хватает кораблей и смелых моряков. Наконец переговоры были завершены. Дож предоставил сорок судов для перевозки воинов и лошадей и тридцать боевых кораблей для морского сражения. Из них полтора десятка юрких галей, десяток крепких хеладний и еще пять громоздких гурабов – судов, на палубе которых установлено до десяти камнеметных машин. Это судно впервые построили арабы, а сражающиеся с ними на море венецианцы решили его копировать, в отличие от византийцев: на вооружении у последних появился «греческий огонь». К слову, император приказал предоставить союзникам снаряды с секретной зажигательной смесью. Для себя же он велел срубить на столичных верфях хотя бы один боеспособный дромон – и с этой задачей ромейские корабельщики сумели справиться! На императорский флагман сифонофоры для распыления огнеметной смеси установили и на носу, и по обоим бортам, и даже на корме судна. Экипаж же его составила сотня лучших гвардейцев-варягов и столько же отборных токсотов – достаточно, чтобы отразить абордаж трех, а то и четырех норманнских драккаров. И вот сейчас этот флот приближается к Бари. Корабли норманнов появились внезапно, будто тени, проступившие из мрака береговой полосы. С запозданием защелкали тетивы скорпионов на юрких галеях, засвистели канаты катапульт, отправляя в полет камни и снаряды с «греческим огнем». Но в первом залпе большинство их, сделав в небе огненно-дымный росчерк, упало в море. Попасть по узким драккарам оказалось не так-то просто! Особенно учитывая, что противник атакует грамотно, не кучкуясь, а растянув фронт и обхватывая венецианскую эскадру с флангов. Тем не менее вскоре на глазах императора последовательно вспыхнул огонь на трех судах врага. Однако же как их много! Базилевс сбился со счета, с волнением наблюдая за тем, как постепенно сближаются обе флотилии, – и ему очень не понравилось, что Гвискару удается задуманный им маневр. Свои корабли норманн построил вогнутым полукругом, «чашей». И если до следующих встречным курсом драккаров, которых на деле не так и много – штук тридцать от силы, – катапульты не добивают, то на флангах вражеские суда уже опасно приблизились к построению венецианцев. Навскидку их порядка двадцати на каждом крыле – а ведь чтобы катапульты могли их достать, экипажам галей и хеландий необходимо развернуть корабли! Чего они пока просто не успевают сделать… – Противник сзади! Диоген обернулся на истеричный вскрик, и сердце его дрогнуло: в хвост венецианской эскадры нацелилось еще порядка тридцати драккаров! Похоже, Роберту пришел на помощь его брат Рожеро, приведя флот с Сицилии… Впрочем, вскоре волнение на лице императора сменилось ехидной усмешкой – вторая группа кораблей норманнов нацелилась брать на абордаж транспортные суда венецианцев. Похоже, думают, что караван везет в Бари запасы провизии и оружия. Ну что же, туда им и дорога! Единственное преимущество драккаров в схватке с дромонами заключается в многочисленности их команд. Ибо каждый гребец норманнов также является воином, а вот у ромеев с древних времен сохранилось четкое разделение между сидящими на скамьях и сражающимися в бою. Потому даже на среднем корабле северных варваров сражается до семи десятков воинов, и порой это число превосходит бойцов из экипажа дромона. Хотя, чтобы взять его на абордаж, все равно требуется до двух-трех судов врага: благодаря более высоким бортам и боевым площадкам схватка эта сродни штурму крепости. Но все же ведь брали разбойники плавучие «крепости», и не раз! Однако сейчас норманны крупно ошиблись с выбором жертвы: на каждом из транспортных судов плывет от восьми до девяти десятков отборных гвардейцев. Базилевс даже пожалел, что его дромон следует в центре построения венецианского флота и не скоро примет участие в абордажной схватке. Но если транспортники наверняка отобьются от настигающего их сзади противника, то вот итог схватки боевых кораблей Республики Святого Марка и основных сил Гвискара далеко не определен. Кажется, численный перевес врага едва ли не двукратный – а между тем корабли противника на флангах, нацеленные драконьими носами в борта хеландий, вскоре пойдут на абордаж! Н-да, по всему видать, что императорский дромон еще будет вынужден принять участие в бою – и как бы этот бой не стал последним… Забывшись, базилевс с силой вцепился пальцами в борт, мстительно размышляя о том, что, если дойдет до абордажа флагмана, они сожгут далеко не один драккар Гвискара. И смерть императора Романа Четвертого в море, посреди бушующего пламени, станет самой яркой среди смертей всех правителей Восточной Римской империи! Но неожиданно все переменилось: в строй так и не дотянувшихся до хеландий драккаров ударили десятки зажигательных снарядов. Подпустив врага на дистанцию эффективной стрельбы, заговорили мощные катапульты венецианских гурабов. В три залпа они накрыли тринадцать вражеских судов на обоих флангах! Следуя в середине боевого построения венецианцев и по двое держась друг за другом – еще один корабль встал между парами, – они дали залпы с бортов. Теперь понятно, почему хеландии не спешили разворачиваться противнику навстречу… Норманны, на чьих глазах в чудовищном, не тушимом водой пламени погибали соратники, сбавили скорость – фланговый охват Гвискару явно не удался! А между тем, набрав ход, вперед вырвались галеи республиканцев, резво сокращая дистанцию с противником в центре. Они нацелили на драккары надводные бивни, одновременно обстреливая их из баллист и малых катапульт. Абордажа команды галей не боятся: у них, как и у норманнов, каждый гребец – воин, и в бою сражается под сотню мужей! Правда, судов у врага пока вдвое больше – но это «пока» остается до момента первого тарана… Вскоре страшный треск известил императора, что этот миг настал. На глазах Диогена были пробиты борта четырех драккаров – кормчие галей проявили чудеса ловкости при маневре и сумели развернуть свои суда так, чтобы ударить врага в бок. Еще один умелец изловчился проломить бивнем нос норманнского корабля! Однако этим таран и ограничился: кормчие противника также приложили все усилия, чтобы разминуться с опасностью и довести свои команды до абордажа. Однако здесь врага ждал неприятный сюрприз – республиканцы были готовы к ближнему бою. Расчеты скорпионов вели редкий, но точный огонь в упор – и металлические дротики неизменно выбивали двух-трех норманнов, круша их стену щитов. А соратников тут же поддерживали многочисленные арбалетчики, разряжая болты в образовавшиеся бреши и неизменно собирая кровавую дань. Наконец, прорывавшихся норманнов венецианцы смело принимали на мечи и топоры, бешено рубясь с ними у более высоких бортов своих галей. Но и потомки викингов доказали в яростной сече, что их не зря называли грозой морей. Не считаясь с потерями, они упорно давили оборону республиканцев. И если в схватке одного драккара и одной галеи победа неизменно оказывалась на стороне венецианцев, то в одиночку против пары норманнов они уже не тянули. Два судна союзников были захвачены, а в эпицентре битвы бортами сцепились три галеи и пять драккаров, и рубка там шла со звериной яростью! На помощь своим малым собратьям устремились пять хеландий. Честно сказать, базилевс даже не знал, кто служит гребцами на этих кораблях, но как минимум по сотне воинов должно быть на каждом из них. Вступление хеландий в бой обещало переломить его ход – и Роман нисколько не просчитался в своей оценке! Разве что венецианцы не сразу ринулись в абордажную схватку, а прежде результативно отстрелялись по замедлившим ход драккарам, вынужденным обходить сшибку в центре. Весело запылали три норманнских судна, еще два не сумели увернуться от таранов надводных бивней. Наконец пара хеландий ворвалась в бойню между сцепившихся абордажными крючьями кораблей, и воины республики смело ударили в тыл увлеченных схваткой норманнов. Ход битвы по фронту сражения окончательно клонился в сторону союзников, а за тыл Диоген и вовсе не беспокоился: одного взгляда за спину было достаточно, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Драккары врага уверенно пошли на абордаж, а венецианские же команды даже и не подумали избежать ближнего боя. И у высоких бортов транспортных дромонов, будто на крепостных стенах, врага с яростным восторгом встретили варяжские гвардейцы. А с какой невиданной мощью обрушились их двуручные датские секиры на щиты и конечности штурмующих, разрубая дерево, сталь и плоть! Да, пока ход боя определенно складывается в пользу союзников. Но порой отчаянная смелость и рисковый шаг одного из сражающихся может все изменить… Половина хеландий устремилась вперед, половина осталась прикрыть на время замолчавшие гурабы. Казалось, после их залпа вожди врага растерялись, обескураженные гибелью соратников, успевших вырваться вперед. Но именно эта оценка оказалась ложной… Под прикрытием вовсю пылающих судов, отвлекающих на себя внимание, противник сумел перегруппироваться на правом фланге. И пять драккаров неожиданно набрали ход, обогнув хеландии и гурабы с тыла, вклиниваясь между порядками боевых судов союзников и их транспортниками! Буквально тут же кормчие врага сумели развернуть свои корабли так, чтобы они могли впритирку подойти к левым бортам гурабов, оставаясь вне досягаемости их катапульт. При том что команды оставшихся хеландий просто не успевали прийти соратникам на помощь… Превратности судьбы! Единственным судном, способным помешать этому маневру, оказался дромон базилевса. – Налбат, веди корабль им навстречу! – Но, мой император… Взбешенный Диоген развернулся к попытавшемуся возразить капитану и вперил в его лицо пылающий гневом взгляд. – Я что, невнятно выражаюсь?! На уроженца Афин будто ушат ледяной воды вылили. Но Константин Налбат, пробороздивший Русское и Римское моря вдоль и поперек, ходивший с торговцами через Геркулесовы столбы[29] к далеким северным берегам, не раз сражавшийся с пиратами греков, сарацин и варягов, не был ни трусом, ни слабаком. Высокий взлет до капитана императорского дромона на короткое время сделал из настоящего морского волка придворного лизоблюда, но сейчас ярость базилевса разбудила в нем истинную сущность. – Разворот навстречу норманнам! Расчеты сифонофоров, приготовиться дать море огня! Гулкий рев луженой капитанской глотки взбодрил опытных моряков, набранных из команд самых отчаянных торговцев. Да, у Диогена не было подготовленных боевых экипажей, но они были у ромейских купцов – и лучших из лучших приняли в команду пока единственного имперского дромона. Ее слаживание успешно прошло по пути из Константинополя в Бари, благо что Налбат привел с собой знакомых ему моряков. Теперь же экипажу флагмана осталось пройти последнее испытание, чтобы с честью носить звание боевого. Норманны заметили ходко идущий им наперерез ромейский корабль. Три из пяти драккаров головной группы вынужденно развернулись в его сторону, в то время как еще два продолжили гонку, стремясь настигнуть гурабы. К слову, их пара также начала разворот с целью накрыть снарядами катапульт оставшиеся корабли противника. А между тем последние уже начали плотной группой входить в разрыв между боевыми судами и транспортниками республики. Экипаж флагмана расчетливо подпустил врага насколько возможно близко, по приказу базилевса до поры молчали токсоты. Норманны же постарались обхватить ромея с обеих сторон – но когда два драккара приблизились шагов на пятнадцать, с бортов дромона ударили тугие огненные струи, в одно мгновение воспламенив суда врага! На их палубах дико заорали люди, превратившиеся в жуткие живые факелы – пока еще живые. Кому хватило сил, бросался в море, надеясь потушить пожирающий плоть огонь… Увы, безуспешно. Лишь полностью скрывшись в воде, лишив пламя воздуха, его было возможно сбить – но ни один из обожженных смельчаков так и не всплыл. Между тем флагман, не сбавляя хода, устремился к третьему драккару, пытавшему уйти в сторону от жуткого вражеского корабля. Но попытка развернуться лишь погасила его скорость, одновременно подставив бок под бивень… Крепкий толчок едва не сбил Диогена с ног, но мощный базилевс-воин сумел устоять на ногах – дромон проломил борт драккара, а надводный таран прошил и второй. И только ромейские гребцы с натугой отвели свое судно от противника, как морская вода щедро хлынула в образовавшийся пролом, за считаные мгновения потопив норманнов… Короткая схватка, занявшая всего несколько минут – и три вражеских корабля уничтожено, а на собственном нет даже потерь! Не считая одного раненого лучника, руку которого пробороздил единственный перелетевший борт дротик. Кровь вскипела в жилах Диогена, восторг и упоение схваткой наполнили его душу. – Вперед, Налбат! Я вижу и другие корабли врага! Константин тоже видел драккары норманнов. Много драккаров, не меньше девяти – и флагман базилевса стоял на их пути. Бой придется принять в любом случае, но капитан не разделял восторга императора: слишком неравны силы. Все же дромон уверенно двинулся навстречу противнику. В этот раз токсоты начали стрелять на пределе дистанции, посылая стрелы в сторону вырвавшихся вперед драккаров. Суровые же гвардейцы построились у бортов и сомкнули щиты, готовясь отражать неизбежный штурм. Вот один из вражеских кораблей попытался выровнять курс так, чтобы притереться вплотную к флагману – не станут же ромеи жечь их у собственной обшивки? Но, видно, никто из команды норманнов не знал, что противник покрывает борта дромонов войлоком и воловьими шкурами, пропитанными уксусом, надежно защищающими от действия огнесмеси, по крайней мере временно. Похоже, он не знал и того, что стальной дракон на носу вражеского корабля был вовсе не украшением, а лишь личиной одного из сифонофоров! Жар тугой струи жидкого пламени крепко обдал базилевса, но тот заставил себя стоять на месте, даже не шелохнулся. Не отрываясь, он со смесью ужаса и восторга смотрел, как в жутком алхимическом огне гибнет очередной драккар. И в этот же миг в гущу кораблей противника наконец-то ударил десяток зажигательных снарядов с ближнего гураба! Загорелось еще три судна, а оставшиеся начали резко разворачиваться… Это был славный бой, за которым наблюдали со стен Бари практически все его жители. И это была славная победа. Потеряв две трети судов побитыми таранами, сожженными или захваченными при абордаже, норманны бежали от союзной флотилии, как бегут звери от лесного пожара. Император с триумфом прибыл в свой, ромейский город, принимая почести восторженных горожан с видом Цезаря – и ощущая себя им в душе! Ради пущего эффекта базилевс еще в порту построил варангу. Закинувшие на плечи огромные секиры статные гвардейцы-северяне выглядели очень внушительно, притягивая к себе завистливые мужские и восхищенные женские взгляды. В колонну по четыре четкими рядами встала тагма стратилатов, для красоты клибанофоры сняли верхние стеганые доспехи, явив зрителям стальные ламеллярные брони и выступающие из-под них кольчуги, ярко сверкающие в лучах утреннего солнца. Возглавил шествие отборных войск империи сам базилевс, несколько превосходящий статью собственных гвардейцев. Вид мощной фигуры государя-воина в позолоченном доспехе вызвал у горожан, пожалуй, самый сильный восторг! И вряд ли кто из ликующей толпы вспоминал при взгляде на Диогена о том, что именно его решения привели к годовой осаде Бари. Войско парадным строем прошло через весь город, ненадолго задержавшись у ворот, створки которых теперь спешно освобождали от подпирающих их опор, отодвигая также в стороны телеги, груженные камнем. Но Роман благосклонно отнесся к вынужденному ожиданию, он знал, что битвы не будет. И действительно, когда базилевс первым миновал проем ворот, его царственному взору предстал лишь вид спешно сворачивающих осадный лагерь норманнов. Горстки людей, всего пары-тройки сотен человек, безмерно спешащих и готовых бежать при первом же признаке атаки. Да и как иначе, если большую часть собственного воинства Гвискар посадил на корабли и позже потерял в морской битве?! Триумф Диогена был омрачен лишь тем, что он не мог надолго остаться в Апулии и выбить норманнов из итальянского катепанства, пока момент к тому располагал. Но еще до выхода из Константинополя он приказал Никифору Вотаниату, опытному и весьма талантливому полководцу из армян, сформировать пять хилиархий в Эпире. Император, правда, не слишком ему доверял, но этим шагом, казалось, достигал обеих поставленных целей: выдворял подальше от столицы опасного военачальника и направлял его умения на борьбу с сильным врагом. Да, именно так базилевс и поступит! Три дня празднований, после чего, усилив гарнизон Бари парой сотен гвардейцев, он покинет Апулию и вернется в столицу с большей частью воинства – венецианцы дадут корабли, а как иначе? Да еще и сопроводят сильным конвоем: ведь теперь им понадобятся галеры и в древнем Понте Эвксинском – да, название «Русское море» пора бы уже забыть! Пусть уж лучше оно станет Венецианским – дожи Республики Святого Марка хотя бы союзники ромеев в отличие от русов Таматархи. Глава 2 Июнь 1069 г. от Рождества Христова Тмутаракань Царский дворец – Ну, здравствуй, государь.