Кивнув, побратим вновь крепко задумался – и явно не над тем, откуда мне известна латынь или хотя бы прозвище вождя венецианцев. – Мысли хорошие, мне нравится. Но коли дукс их не согласится города отдать, то что тогда делать будем? Я криво ухмыльнулся: – А к тому времени в Корсуни и Суроже уж фрязей-то и не останется. Царь остро на меня посмотрел: – Это как? – Мыслю я, государь, что разбойники морские на них нападут! И не касоги то будут, и с именем твоим их не свяжут, но направлять их будет твоя рука. Ростислав на мгновение словно дар речи потерял, до того изумленным выглядел. – Подробнее рассказывай! – Ну, для начала меня в Танаис воеводой посадить надобно… Я прервался, глядя, как чернеет лицо побратима. Некоторое время помолчав, он горько усмехнулся: – Как мы половцев Шарукана разбили, так купцы с Руси и из-за Студеного моря потоком по Днепру пошли, кто их там теперь тронет? А по Дону, наоборот, худо ходить стало. Куманы с той стороны за истребление своих родичей шибко озлились, что ни день, то нападение. Крепости еще держатся, а вот бродникам совсем худо стало. И помощи от дядьев никакой… Я понимающе кивнул. – Так что теперь тебя все вокруг винят. И в гибели рати, и в убытках торговых, и враждой с куманами попрекают вполголоса. Коль пошли бы все на брань с фрязями, так разговоры бы те притихли, но коли сейчас здесь останешься, боюсь я, что быть беде. Против меня никто не пойдет, но против тебя, чую, поклеп будет ежедневный, а там и до ядов хитрых недалеко аль до людей разбойных. Или вовсе вороги твои народ на расправу подобьют! Нет, воевода, сейчас тебе нужно хоть немного имя свое обелить. Но главное, – Ростислав твердо посмотрел мне в глаза, – людей на Дону нынче мало, усилить их практически некем. А половцы совсем уже страх потеряли, лезут на нашу сторону и днем, и ночью. Там действительно воевода такой нужен, чтобы на место ворогов поставить. Кроме тебя, таких нет! – А как же Ахсар? Ростислав мотнул головой: – Без Ахсара касоги дуреть начали. Ты думаешь, пока я считал, что ты мертв, я его просто так отослал? Мне ведь крепкая рука рядом была нужна как глоток воздуха, это понимать надо, а он что против ромеев, что против куманов показал себя храбрым воином и воеводой умелым. Не обижайся, но я бы его приблизил. Но как только он в Тмутаракань с дружиной малой прибыл, так в горах тут же начали нападать на священников и христиан вновь обращенных. – А печенегов из Таврии по Дону расселить? Побратим лишь оскалил зубы наполовину в усмешке, наполовину в гримасе: – Мысль хороша, да кто их заставит обжитые кочевья покинуть да на реке встать, откуда враги их заклятые местью грозятся? Тем более у наших клобуков умелых воев почитай не осталось, да и власть моя над ними нынче… Одно название. Так что как ни крути, а воеводой в Белую Вежу тебя, Андрей, отправлять, больше некого – иначе вовсе потеряем мы путь свой торговый! Утихомирь половцев, им нужно кровь пустить, да щедро! А тебе нужна громкая победа – и уж тогда мы сможем говорить о Танаисе. После короткой паузы Ростислав продолжил: – И не думай худого, я это давно замыслил, как узнал, что ты жив. Только после фрязи города отняли, и была у меня мысль с ними сладить попробовать. Думал я, – на лице государя явственно отразилась досада, но оно сразу же прояснилось, – что ты, может, что и придумаешь… Да ты, выходит, и придумал, и даже без брани! Так что по всему выходит – на Дону ты сейчас нужнее всего. Мне осталось лишь склонить голову в ответ на слова государя. Но вновь подняв на него взгляд, я тут же выдвинул условие: – Со мной пойдет сотня вернувшихся из Грузии лучников и все охотники, кто пожелает. – Хах, крепок, воевода! Крепок… Полсотни стрелков тебе даю, да сотню тех, кто вызовется пойти на Дон. – Хорошо, сотня охотников и восемь десятков лучников. Или делать на Дону мне нечего! Царь широко улыбнулся: – Лады! Завтра и собирайся, а после выступай не затягивая. – Уж медлить точно не стану! Побратим вновь усмехнулся, но уже более мягко – видимо, вспомнил о моей семье. Но тут же взгляд его затуманился, выдав погружение в собственные мысли, после чего Ростислав задал вопрос, который, как я думаю, волновал его последние полчаса: – Успеем с твоей придумкой о разбойниках, что фрязей прогонят? – Вели, государь, отправить в Танаис варягов хоть сотню да гонца к мастеру Калиннику, чтобы уже сейчас искал на побережье укромное место. Как только варяги прибудут, пусть ладьи рубят урманские, со змеями на носу, сколько могут. И казну золотую дай, да ладьи хоть две-три снаряди в Новгород – есть у меня человек надежный, так пусть он на север уже отправится да наемников, сколько можно, соберет. Если все так сделаем, мыслю – успеем! Июль 1069 г. от Рождества Христова Крепость Белая Вежа Крепкое, чуть влажное тело жены стремительно напряглось, на мгновение она откинулась назад – и тут же чуть слышно, сладко застонав, легла на меня, а моей щеки коснулись ее мягкие, шелковистые волосы. – Любимый… Поймав взгляд ее мерцающих при слабом огне глаз, я замер, будто растворяясь в их лучистой теплоте. Всего на мгновение – но оно в очередной раз всколыхнуло чувства, подзабытые за время разлуки, разжигая в груди пожар щемящей нежности и все еще неутоленной страсти. Рывком перевернувшись с Дали на укрытой мехами кошме, я подгреб ее под себя и с удовольствием припал губами к полной от молока груди, одновременно крепко стиснув налитые бедра женщины. Тонкие пальцы половчанки зарылись в мои волосы, нежно гладя их, а я подался вперед, так и не насытившись единением с женой… Наконец оторвавшись от нее, раскинувшейся на кошме с затуманившимся взором и видом насытившейся кошки, я осторожно лег рядом, стараясь не придавить ее руку. Дали убрала ее, одновременно переворачиваясь на бок, и с видимым удовольствием улыбнулась, поймав мой восторженный взгляд. Да, женщины у меня не было более восьми месяцев, и дикие своим накалом эмоции от близости с возлюбленной были отчасти связаны именно с разлукой. Но в то же время, удовлетворив страсть, я по-прежнему с наслаждением любуюсь наготой моей красавицы. Вторая беременность не прошла бесследно, но фигура Дали по-прежнему притягивает взгляд своей женственной красотой и гармоничными округлыми формами. Про таких здесь принято говорить «мед с молоком». – Ну что, нравлюсь? – Еще бы! Лукавая и одновременно ласковая улыбка Дали в очередной раз согрела душу – словно теплое лучистое солнышко. Приблизившись к жене, я очень нежно ее поцеловал, она ответила – раскованно, горячо. Я уже почувствовал, как кровь вновь начинает менять свой ток к низу живота, но тут возлюбленная отстранилась, внимательно, немного строго посмотрела мне в глаза и спросила с заметным волнением в голосе: – И что нас теперь ждет? Неожиданный вопрос. Наверное, поэтому я попробовал ответить шуткой: – Как что? Сына ты мне родила, дочку тоже, сегодня вот покрестили. Тебе нравится имя? – Мне нравится все, что ты делаешь. Ответ прозвучал немного двусмысленно, но тут половчанка, словно смакуя, тихо произнесла выбранное мной имя: – Саша, Сашенька… Александра. Красиво, очень красиво… Но ты правда хочешь остаться здесь? Странно слышать в голосе любимой женщины плохо скрытую надежду на то, чтобы мы действительно остались здесь, в Белой Веже. Жили круглый год в степняцком шатре, пусть и принадлежащем какому-то половецкому хану, воспитывали детей внутри каменной клетки да бились с куманами, стычки с которыми случаются едва ли не ежедневно. Зато подальше от Тмутаракани с ее интригами, лживой лестью и полными ненависти взглядами, устремленными в спину. В конце концов, Дали – половчанка, здесь ее настоящий дом. Да… Даже немного грустно ее разочаровывать. – Прости, мое солнце, но если я сейчас отступлю и сдамся, оставшись здесь и отказавшись от борьбы, то все то, что я уже сделал, все, чем жертвовал и что выстрадал – да и не только я, – все это будет зря. Я не могу остановиться на полпути. Я должен… – Ну кому и что ты должен?! Ответ жены прозвучал громко, и я прижал палец к губам, глазами показывая на люльку с только сегодня крещенным младенцем. Моей крошечкой-дочкой с удивленно-восторженным выражением маленьких синих глазок… – Не шуми, ребенка разбудишь. Зря, что ли, Славку отправили к Радею ночевать? Однако на мой примиряющий тон и располагающую улыбку Дали не отреагировала. – Да пойми, у меня есть цель! Я должен ее достигнуть… Мне пришлось прерваться: горько усмехнувшись, жена отвернулась и легла на другой бок. Выругавшись про себя, я налил в резной ковш сладкого вина из стоящего рядом кувшина. Сев, едва ли не залпом его осушил, да так, что несколько капель пролились и попали на голые икры. Однако раздражение несколько притупилось, и, развернувшись к Дали, я уже был готов спокойно продолжить разговор, как-то аргументировать свою позицию… Но тут мой взгляд скользнул от разметавшихся волос по худой гладкой спине к чуть полноватым, красиво очерченным бедрам и далее вниз, по стройным длинным ногам молодой женщины. И слова застряли в горле, а кровь в который раз за этот вечер прильнула вниз, вздыбив плоть. Потому вместо бесполезного разговора я лег рядом с женой, нежно погладил ее по волосам – она не отстранилась. Не отстранилась и тогда, когда я крепко обнял ее и потянул к себе… Глава 3 Август 1069 г. от Рождества Христова Донской торговый путь Громкая победа! В устах Ростислава эти слова звучали легко и непринужденно, как нечто само собой разумеющееся. Вот только между Доном и Волгой кочует как минимум две половецкие орды, суммарная мощь которых способна утопить наше ослабевшее «царство» в крови. Пока этого не произошло по трем причинам: во-первых, гибель ратей Шарукана заставила степняков всерьез зауважать нас. Да, половцы озоруют на Дону, нападая на купцов, и налетают на поселения бродников, где больше половины боеспособных ратников – причем лучшей половины! – пало год назад. Но как бы поточнее выразиться: все это что-то вроде «гола престижа». Вроде бы и месть, но месть относительно безопасная для нападающих и нацеленная не на собственно Тмутаракань и прилегающую к ней территорию. Во-вторых, собрать воедино силы обеих орд, каждая из которых, в свою очередь, состоит из сотен отдельных кочевий, не так-то просто. Здесь нужен хан с железной волей и огромным авторитетом, каким был покойный Шарукан. Хотя голова его, срубленная верным харалужным клинком, взлетела в воздух как у простого смертного – а вот поди же, при жизни именно он сплотил вокруг себя объединенное войско куманов от Дона и до Днепра. Ну и в-третьих, уцелевшие в бойне на Крымском перешейке разнесли весть о том, что к русам на помощь пришли ясы во главе с их царем Дургулелем. Сработала моя обманка отчасти потому, что у страха глаза велики и, когда бежишь, кажется, что преследователей раз в десять больше, чем на самом деле. И отчасти потому, что даже те, кто реально оценил наши силы при атаке на ставку Шарукана, были вынуждены оправдывать свое бегство опять-таки численным превосходством противника. Причем в таких ситуациях многие успешно умудряются убедить самих себя, что собственная выдумка правдива… Одним словом, мне удалось если не поссорить алан и куманов, то создать между ними определенную напряженность, зародить в соседях ожидание опасности друг от друга. В итоге, размышляя о нападении на Тмутаракань объединенным войском, половцы вынуждены учитывать опасность флангового удара ясов. Да и разорить беззащитные кочевья последние также могут без зазрения совести, хотя, конечно, не с тем зверством, как печенеги. Справедливости ради стоит отметить, что опасения кочевников вполне оправданны, Дургулель действительно может решиться прийти Ростиславу на помощь, если кочевники осадят Тмутаракань. Как-никак будущий родственник! Но в то же время сейчас особого радушия меж нами нет. Ясы хоть и пропустили мою измельчавшую рать на обратном пути и даже снабдили провизией, но предложение о личной встрече музтазхир отклонил. А отправленных позже посланников с просьбой оказать посильную помощь против куманов принял очень холодно и ответил категорическим отказом. Короче, Дургулель верен себе и усугублять отношения с половцами со своей стороны не намерен. Сейчас царь аланов наверняка проклинает и прошлое свое разрешение, данное добровольцам-алдарам… Если подытожить, никто от меня не ждет, что я с горсткой дружинников Белой Вежи, остатками бродников да разбросанными по Дону касожскими гарнизонами совершу поход в степь, где накручу куманам хвосты! Так я скорее людей погублю, но и только. А вот один крепкий урок зарвавшимся хищникам дать просто необходимо… Наши купцы нередко бывают в половецких стойбищах, собирая в том числе разведданные. Учитывая это, я справедливо предположил, что и степняки имеют кое-какую информацию с торга, на чем и решил сыграть. И что самое удивительное, в этот раз мой план сработал как надо!